Читать книгу Гордость и предубеждение - Джейн Остин - Страница 11

В остальном день прошел так же, как предыдущий. Миссис Херст и мисс Бингли утром посидели с больной, которая медленно поправлялась; вечером Элизабет присоединилась к обществу в гостиной. Карточный стол в этот раз не поставили. Мистер Дарси писал письмо своей сестре, мисс Бингли уселась рядом с ним и без конца отвлекала его, передавала приветы и пожелания, которые, по ее мнению, необходимо было добавить к посланию. Мистер Херст и мистер Бингли играли в пикет, миссис Херст следила за игрой.

Элизабет с рукоделием в руках развлекалась, наблюдая за тем, что происходит между мистером Дарси и его наперсницей, которая расточала восторги то по поводу его почерка, то по поводу ровных строчек, то по поводу объема письма. Полнейшее равнодушие мистера Дарси в ответ на дифирамбы забавляло Элизабет, потому что подтверждало ее мнение о собеседниках и об их отношении друг к другу.

– Как обрадуется мисс Дарси, когда получит письмо! – сказала мисс Бингли.

Мистер Дарси промолчал.

– Вы так быстро пишете.

– Да нет, довольно медленно.

– Должно быть, вам приходится за год написать уйму писем! А если посчитать еще деловые! Это, наверное, невероятно утомительно.

– Рад, что их приходится писать мне, а не вам.

– Прошу вас, напишите сестре, что я мечтаю с ней увидеться.

– Я уже сообщил ей о вашем желании.

– Кажется, у вас затупилось перо. Позвольте, я наточу. Я умею замечательно точить перья.

– Благодарю вас, но я привык это делать сам.

– Как у вас получается так ровно вести строчку?

Он промолчал.

– Передайте сестре, что я в восторге от ее игры на арфе, и, пожалуйста, напишите, что ее рисуночек для скатерти получился гораздо удачнее, на мой вкус, чем у мисс Грентли.

– Позвольте оставить несколько ваших восторгов для следующего письма? Боюсь, на все мне не хватит бумаги.

– О, разумеется. Я все равно увижусь с вашей сестрой в январе. Вы всегда пишете ей такие очаровательно длинные письма, мистер Дарси?

– Они, как правило, длинные, но насколько очаровательные – судить не мне.

– Само собой разумеется, если человек с легкостью пишет длинные письма, значит, он не может писать плохо.

– Это сомнительная похвала для Дарси, Кэролайн, – воскликнул ее брат. – Потому что ему всегда было трудно писать. Слишком он обеспокоен совершенством стиля, не так ли, старина?

– Стиль у нас с тобой и правда сильно отличается, – ответил мистер Дарси.

– О, Чарльз пишет крайне небрежно, – воскликнула мисс Бингли. – Он половину слов оставляет, а половину вычеркивает.

– Потому что мое перо не успевает за мыслями, а это значит, что иногда до адресатов вообще ни одной моей мысли не доходит.

– Ваша скромность, мистер Бингли, разоружила бы любого критика, – заметила Элизабет.

– Нет ничего хуже ложной скромности, – сказал Дарси. – Часто за ней прячется либо пренебрежение к чужому мнению, либо скрытое самолюбование.

– И что, по-твоему, спрятано за моим маленьким приступом скромности? – спросил мистер Бингли.

– Самолюбование. На самом деле ты гордишься неряшливостью своих писем, потому что быстрота ума и пренебрежение к переписыванию кажутся тебе милыми и вполне извинительными чудачествами. Вообще в любом деле быстрота почему-то ценится ее обладателями куда выше, чем совершенство отделки. Сегодня утром ты сказал миссис Беннет, что если решишь покинуть Незерфилд, то тебе для этого потребуется пять минут. Твои слова не что иное как самолюбование. Разве это похвально, когда человек бросает неоконченным начатое дело без всякой пользы для себя и других?

– К чему вечером вспоминать о глупостях, сказанных утром! – воскликнул Бингли. – Но все-таки могу оправдаться: я говорил совершенно искренне, так что перед своей совестью нисколько не погрешил. В конце концов, у меня не было в мыслях кичиться поспешностью перед дамами.

– Допустим, ты говорил искренне, но вряд ли соберешься уехать через пять минут, как обещал. Ты будешь действовать по обстоятельствам, как любой человек на твоем месте. Вдруг, например, когда ты будешь седлать коня, к тебе подойдет друг и попросит: «Бингли, прошу тебя, задержись до конца следующей недели!» И ты останешься, а там, глядишь, пробудешь здесь еще месяц.

– Вы только что доказали, что мистер Бингли несправедливо к себе относится, – сказала Элизабет. – Тем самым еще более его возвысили.

– Мне чрезвычайно лестно, что вы принимаете критику моего друга за похвалу, – сказал Бингли. – Но боюсь, что вы превратно судите о его словах. Знаете, в каком случае он меня одобрит? Если, усаживаясь на лошадь, я не послушаюсь друга и уеду как можно скорее.

– В таком случае и поспешность, и упрямство приведут к одному и тому же результату – вы уедете. Может быть, мистеру Дарси стоит поразмыслить над этим? – спросила Элизабет.

– Честное слово, мне трудно объяснить, в чем тут дело, пусть Дарси говорит за себя.

– Вы предлагаете мне оправдываться за слова, которые приписали мне сами и к которым я не имею никакого отношения, мисс Беннет, – сказал Дарси. – Но предположим, что все обстоит так, как вы говорите. Тогда напомню, что друг лишь выразил просьбу, но ни на чем не настаивал, поэтому окончательное решение целиком зависит от мистера Бингли.

– Значит, «охотно уступать просьбе друга» – не является, по-вашему, достоинством?

– Необдуманность действий не делает чести обоим.

– Кажется, чувства дружеской привязанности вы вообще не принимаете в расчет, мистер Дарси. Часто уважение к человеку может заставить выполнить его просьбу безоговорочно. Я не имею в виду пример, который мы сейчас обсуждаем. Чтобы сделать выводы, лучше подождать, когда обстоятельства сложатся определенным образом, и посмотреть, как будет в них действовать мистер Бингли. Но в большинстве случаев близкие люди вправе ожидать друг от друга небольших уступок. Неужели вы будете плохо думать о человеке, если он выполнит вашу просьбу безо всяких возражений?

– Прежде чем мы углубимся в спор, следует уточнить, насколько важна просьба и какова степень близости между сторонами.

– Да, – воскликнул Бингли, – тут мельчайшая подробность будет иметь значение, включая рост и вес друзей. В споре с мистером Дарси вы должны это ясно понимать, мисс Беннет. Уверяю вас, если бы он не был таким высоким представительным господином по сравнению со мной, я не оказывал бы ему и половины уважения. Не ввязывайтесь с ним в спор, он невыносимый оппонент, особенно в некоторых обстоятельствах и в некоторых местах. Хуже всего, конечно, если он проводит воскресенье у себя дома и ему нечем заняться.

Мистер Дарси улыбнулся, но Элизабет почувствовала, что он задет, и сдержала вызванный шуткой смех. Мисс Бингли горячо возмутилась непочтительными словами брата и потребовала, чтобы он перестал нести вздор.

– Я вижу, что ты задумал, Бингли, – сказал его друг. – Тебе не нравится предмет спора, и ты всеми силами пытаешься его замять.

– Возможно. От спора до конфликта один шаг. Прошу вас, не могли бы вы с мисс Беннет подождать, пока я выйду из комнаты, и тогда уже обсуждать меня сколько душе угодно.

– Я с легкостью прекращу прения, – сказала Элизабет. – И тогда мистер Дарси спокойно закончит свое письмо.

Мистер Дарси последовал ее совету и взялся за перо.

Закончив писать, он попросил мисс Бингли и Элизабет развлечь компанию музыкой. Любезно предложив гостье выступить первой и получив не менее любезный отказ, мисс Бингли с готовностью уселась за фортепиано.

Пока миссис Херст с сестрой пели, Элизабет, перебирая ноты, лежащие на инструменте, заметила, что глаза мистера Дарси часто останавливаются на ней. Она и помыслить не могла, что этот гордый господин может просто любоваться ею. Вместе с тем ей казалось маловероятным, что он рассматривает ее с неприязнью. В конце концов она сочла, что он озадачен, потому что не одобряет ее поведения и дерзкого языка. Такое предположение нисколько ее не расстроило. Мистер Дарси ей совсем не нравился, и она не пыталась добиться его расположения.

Исполнив несколько арий из итальянских опер, мисс Бингли заиграла живые шотландские мотивы. В это время мистер Дарси приблизился к Элизабет и спросил:

– Вы не хотите, мисс Беннет, воспользоваться возможностью и сплясать рил14?

Она улыбнулась, но не ответила. Он повторил вопрос, несколько удивленный ее молчанием.

– О, я расслышала вас, но не смогла сразу подобрать ответ, – сказала она. – Вы ждете, что я скажу «да», чтобы посмеяться над моими низкими вкусами. Мне всегда нравилось разгадывать такие ловушки, и я научилась их счастливо избегать. Пожалуй, я скажу вам, что вовсе не умею танцевать рил, – вот теперь попробуйте презирать меня за это, если осмелитесь.

– Увы, я не осмелюсь.

Элизабет, ожидая, что он обидится, приятно удивилась его любезному тону. Впрочем, в ее речи сквозило такое прелестное лукавство, что она никого не могла бы оскорбить. Впервые в жизни мистер Дарси был настолько очарован женщиной, что вдруг понял: только сомнительные родственные связи мисс Беннет уберегают его от опасности влюбиться всерьез.

Мисс Бингли увидела или заподозрила достаточно, чтобы испытывать ревность. Теперь никто так сильно, как она, не желал выздоровления «дорогой подруги Джейн», чтобы как можно скорее избавиться от присутствия в доме Элизабет.

Мисс Бингли часто пыталась вызывать в Дарси неприязнь к гостье, насмехаясь над их предполагаемой женитьбой и подробно обсуждая все подробности их будущего союза.

На следующий день во время прогулки по саду мисс Бингли сказала своему спутнику:

– Я надеюсь, после свадьбы вы сумеете объяснить своей теще, что ей следует следить за своим языком, а младших своячениц лишите возможности бегать за офицерами. И, если позволите коснуться такого деликатного вопроса, придется как-то излечить будущую жену от ее самомнения, граничащего с наглостью.

– Что еще вы посоветуете мне предпринять для достижения семейного счастья? – спросил мистер Дарси.

– Еще вам стоит развесить портреты дядюшки и тетушки Филлипс в галерее Пемберли. Повесьте их куда-нибудь возле портрета судьи – дяди вашего отца. Они почти что коллеги, хотя, конечно, сильно отличаются по статусу15. А что касается Элизабет, то я не знаю, какой художник сумеет точно передать красоту ее прекрасных глаз.

– Действительно, непросто будет поймать их выражение, но вот цвет, форму и ресницы, необыкновенно красивые, вполне можно передать на холсте.

В этот момент они увидели миссис Херст и Элизабет, идущих навстречу по дорожке.

– Я не знала, что вы собираетесь на прогулку, – сказала мисс Бингли, смущенная оттого, что ее, возможно, случайно подслушали.

– Это вы не дождались нас и выбежали вперед, – ответила миссис Херст.

Она взяла под руку мистера Дарси, тем самым оставив Элизабет одну, потому что дорожки хватало только троим. Заметив бестактность, мистер Дарси немедленно сказал:

– Дорожка слишком узкая для нашей компании. Давайте выйдем на аллею.

Однако Элизабет, у которой не было никакого желания остаться с ними, ответила со смехом:

– Нет-нет, это ни к чему. Вы втроем составляете гармоничную группу, четвертый ее нарушит. Прощайте.

Она отбежала от них в сторону и долго бродила одна, горячо надеясь через день-другой вернуться домой. Джейн уже настолько поправилась, что вечером собиралась покинуть комнату на пару часов.