Читать книгу Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс - Страница 19

– В чем же мы все-таки ошиблись?! – воскликнул Джордж, отшвыривая в сторону окурок сигары, который упал на землю перед небольшим зданием конторы, стоящим в самом центре огромной заводской территории.

– Я правда не знаю, Джордж, – с мрачным видом ответил Кристофер Уотерспун.

По грязной улице в обоих направлениях шли сотни людей – первая смена уходила с завода, вторая заступала на работу. Все они, конечно, заметили гнев на его лице, но Джорджу было все равно. Большинство рабочих наверняка слышали взрыв, когда пробный образец колумбиады, испытания которого проводились на склоне горы в самом дальнем конце завода, разлетелся на куски. Эта гладкоствольная восьмидюймовая пушка, отлитая по методу Родмана в специальной литьевой форме с охлаждаемым водой наконечником, разнесла свою грубо сколоченную деревянную опору и разорвалась на мелкие железные осколки, которые, как кинжалы, вонзились в толстый дощатый забор, защищавший испытателей.

– Просто ума не приложу, – повторил управляющий.

Это была уже вторая неудача на этой неделе.

– Ладно, изменим температуру и попробуем еще раз. Будем пробовать, пока ад не замерзнет. Как нас уверяют, для защиты восточного побережья срочно нужны пушки, а одно из старейших металлургических производств в Америке не может отлить одно-единственное орудие. Поверить не могу!

Уотерспун откашлялся.

– Нет, Джордж, вы не правы. Это же военная продукция, а, насколько я знаю, здесь никогда прежде не отливали пушки.

– Но это необходимо сделать!

– Мы сделаем, Джордж, – уверенно сказал Уотерспун. – И в сроки, указанные в контракте, уложимся, и пушки наши будут такие, как надо. – Он робко улыбнулся. – Я обещаю это, потому что мистер Стэнли помог нам выиграть торги, и мне совсем не хотелось бы его рассердить.

– Вот уж не понимаю, чего вам бояться, – проворчал Джордж, глядя на лица проходивших мимо людей. – Вы же его одним щелчком можете сбить с ног.

– Верно, но с годами приходится быть бережливым. Иначе получается какое-то мотовство.

Эта неуклюжая попытка пошутить ничуть не улучшила настроение Джорджа, но он оценил усилия молодого шотландца и был благодарен ему. Он знал, что Уотерспун понимает причины его нетерпения. Джордж не мог оставить завод или даже всерьез подумать о предложении Кэмерона, пока не будет уверен в том, что они выполнят контракт.

У него не было сомнений, что завод справится, если только проблема заключалась не в методе отливки. Они с Уотерспуном снова и снова садились за расчеты, и шотландец всегда подходил к делу более чем основательно. Именно поэтому Джордж так быстро повысил молодого холостяка.

Уотерспуну уже исполнилось тридцать; это был худощавый человек с грустными глазами и волнистыми каштановыми волосами, неспешной речью и безупречными манерами, за которыми скрывалось беспощадное честолюбие. Ремеслу он обучался на одном дышащем на ладан доменном производстве, которым владели потомки знаменитого рода Дарби в Коулбрукдейле, деревне в долине реки Северн, то есть в тех же местах, откуда вел свое происхождение основатель рода Хазардов, сбежавший в Америку в конце XVII века. Когда торговля железом в долине Северна начала медленно, но верно сокращаться, Уотерспун предпочел не уезжать на вновь созданные заводы в Уэльсе, а эмигрировать в Америку. В Лихай-Стейшн он приехал четыре года назад в поисках работы, жены и удачи. Первое он нашел, остальное продолжал искать. Если бы шотландцу удалось разгадать причину трещин в литье, Джордж смог бы оставить на него завод и ни о чем не беспокоиться.

В том, что он должен уехать из Лихай-Стейшн и поступить на службу, Джордж не сомневался. Сомнение вызывал только один вопрос: куда? Потянув за несколько ниточек, он наверняка мог бы стать строевым командиром, возглавить какой-нибудь полк. Но хотя он ненавидел войну, вовсе не страх делал эту идею столь непривлекательной, а убежденность, что его опыт принес бы гораздо больше пользы в артиллерийском управлении, что означало Кэмерона, Стэнли и Изабель. Черт бы побрал такой выбор…

Уотерспун нарушил его унылые размышления:

– Может, пойдете домой, Джордж? – Всего год назад он обращался к нему не иначе как «сэр», но постепенно дружба и доверие крепли, и по предложению Джорджа они стали называть друг друга просто по именам. – А я еще немного посижу над заметками Родмана. Мне все-таки кажется, что это мы где-то ошиблись. Ведь изобретатель метода тоже выпускник вашей Академии?

– Да, выпуск сорок первого года.

– Тогда он едва ли мог ошибиться, верно?

На этот раз Джордж рассмеялся. Закурив очередную сигару, он сказал сквозь стиснутые зубы:

– Только не вздумайте сказать так в Вашингтоне. Половина политиков обвиняет Вест-Пойнт в этой войне. В последнем письме Стэнли говорил, что Кэмерон намерен разнести Академию в пух и прах в своем очередном докладе, который он сейчас как раз готовит. А я еще собираюсь на него работать, – похоже, я совсем свихнулся.

Уотерспун сжал губы – так он улыбался.

– Нет-нет… просто мы живем в несовершенном мире, вот и все. И, как мне кажется, вы могли бы больше помочь Вест-Пойнту, находясь там, а не здесь.

– Это-то и не дает мне покоя. Ладно, доброй ночи, Кристофер.

– Доброй ночи, друг мой.

Устало идя по пыльной дороге в потоке людей, шагавших в обе стороны, Джордж услышал, как кто-то отпустил язвительное замечание насчет неудачных испытаний. Расправив плечи, он вскинул голову и стал искать глазами шутника, но, конечно, никого не увидел. Впрочем, насмешка недолго беспокоила его – он прекрасно знал, что нет таких работодателей, которые нравились бы всем своим подчиненным без исключения. Кроме того, уважение значило гораздо больше, чем популярность. Уважение и мир с собственной совестью. Платили на заводе Хазардов честно, никаких лавок для продажи товаров в кредит он на своем производстве не открывал и всегда отказывался нанимать детей.

У него вдруг сильно заболела голова. Как много проблем навалилось в последнее время… С пушкой никак не ладится, у Бретт большие неприятности, а теперь еще военное ведомство собирается нанести удар по Вест-Пойнту.

Своим письмом Стэнли, как бы сообщая новости, на самом деле хотел досадить ему, и Джордж прекрасно понимал это. Называя Академию не иначе как рассадником предателей, брат писал, что причиной столь массового перехода кадровых офицеров в лагерь противника министр считает слабую дисциплину, а также наклон в южную сторону, что звучало несколько туманно, хотя и зловеще.

Разумеется, так о Вест-Пойнте думали не все. Уотерспун назвал лишь одну причину для существования противоположного мнения, сказав о блестящем образовании выпускников Академии. Вашингтонский юрист Джорджа упомянул и другую. В двух последних письмах он говорил о срочной необходимости появления умных и порядочных людей в противовес засилью бездарей, которых их политические покровители уже устроили на теплые места. Слава Небесам, что ему не нужно принимать решение прямо сегодня.

В душном, влажном воздухе позднего вечера подниматься на холм к Бельведеру было тяжело. Джордж снял черное пальто из шерсти альпаки, ослабил галстук и несколько раз глубоко затянулся сигарой на ходу. Иногда горячий дым обжигал ему горло, но он привык.

На пыльной тропинке он остановился, чтобы посмотреть на холм, где на ветру качались горные лавры, и еще раз вспомнить мудрые слова матери. Мод Хазард испытывала особые, почти мистические чувства к этому дереву и смогла передать их своему сыну. Она считала, что их семья очень похожа на лавр, который стойко переносит любую непогоду. Свою силу лавр черпает в любви, говорила она. Ничто, кроме любви, не может поднять человека над его слабостями и помочь одолеть жизненные невзгоды.

Когда Джордж думал о том, как привезти Констанцию в Лихай-Стейшн, где к католикам относились с презрением, мать тоже говорила ему о лавре. Сам Джордж повторил ее слова младшему брату, когда Билли отчаялся получить согласие Орри Мэйна на его брак с Бретт.

Терпение и любовь. Наверное, этого было бы достаточно.

На длинной и широкой веранде Бельведера он перевел дыхание. Пот заливал шею, насквозь промочив рубашку. Джордж вернулся домой раньше обычного; это был редкий шанс расслабиться в прохладной ванне с сигарой. Может быть, он даже поймет, почему пушка взрывается. Нахмурившись, Джордж тихо вошел в дом и направился в библиотеку, чтобы взять тетрадь, в которую он записывал свои соображения о методе Родмана.

– Джордж? Ты рано сегодня. Вот так сюрприз! – (Он повернулся к двери.) – А мне еще показалось, я слышала, как ты вошел, – сказала Констанция, подходя к мужу, чтобы поцеловать его, и вдруг замерла. – Милый, что случилось?

– Это все жара. Там просто адское пекло.

– Нет, это что-то еще. А-а, понимаю… испытания. В них все дело, да?

Джордж набросил пальто на плечо, усиленно изображая беспечность:

– Да, снова не удалось.

– О Джордж, мне так жаль!

Она крепко прижалась к нему, ласково провела прохладной ладонью по его влажной щеке и поцеловала в губы. Удивительно, но это помогло. Констанция была его лавром.

– А у меня хорошие новости, – сказала она через какое-то время. – Пришла наконец весточка от отца.

– Письмо?

– Да, сегодня.

– Это хорошо. Ты ведь так переживала. У него все в порядке?

– Не знаю, как и ответить. Идем, я налью тебе холодного сидра и все расскажу. Сидр немного забродил, так что поднимет тебе настроение лучше лимонада нашей поварихи. – Она взяла его за руку и повела к двери.

– Это ты поднимаешь мне настроение, – улыбнулся Джордж, с удовольствием идя вслед за женой.

Прочитав письмо, он понял, почему Констанция ответила так уклончиво.

– Я могу понять его отвращение к Техасу, – сказал он. – Патрику очень многое нравится на Юге, но только не рабство. Но почему Калифорния? Разве это решение?

– На мой взгляд, нет. Только представь – начинать все заново, в его-то возрасте?

– Думаю, как раз с этим у него проблем не будет, – возразил Джордж, вспоминая рыжего адвоката, который переехал на побережье залива из графства Лимерик.

Он сидел на широченной колоде для рубки мяса в их просторной кухне, ноги висели дюймах в шести над полом. Повариха с помощницами оживленно болтали, продолжая работать как ни в чем не бывало, словно хозяев не было рядом. Констанция старалась сохранять непринужденные отношения со слугами, и, кроме денежных вопросов, у Хазардов почти не было от них тайн.

Джордж с удовольствием потягивал холодный сидр, который был ничуть не хуже тех, что подавали в барах. Заметив, что его последние слова жену не успокоили, он добавил:

– Твой отец очень упорный и легко привыкает к новой обстановке.

– Но ему в этом году исполнится шестьдесят, а в Калифорнии небезопасно. Сегодня в утренней газете я прочитала, что южане хотят создать нечто вроде второй Конфедерации на Тихоокеанском побережье.

– Обычные слухи для этого времени. Сегодня говорят о Калифорнии, через неделю – о Чикаго.

– И все же я считаю, что такое путешествие будет слишком долгим, трудным и опасным. Отец немолод, и он совершенно один.

– Не совсем так, – улыбнулся Джордж. – Он всегда путешествует с очень надежным защитником и компаньоном. Я имею в виду кольт Патерсон со стволом в двенадцать дюймов. Никогда не видел твоего отца без него. Ты разве не помнишь, что он его даже на наше венчание прихватил? К тому же Патрик управляется с ним мастерски.

Но Констанция не успокоилась:

– Я просто не знаю, что мне делать.

Джордж допил сидр и серьезно посмотрел в синие глаза, которые так любил:

– Простите мне мою дерзость, миссис Хазард, но я не думаю, что вы можете что-либо сделать. К тому же я как-то не заметил в письме, чтобы он спрашивал твоего разрешения. Он просто сообщил, что едет, а написано письмо тридцатого апреля. Полагаю, сейчас он уже на полпути через Сьерру.

– О Боже мой… дата! Я так разволновалась, что даже не заметила ее. – Констанция схватила письмо, лежавшее рядом с Джорджем, взглянула на первую страницу и снова вздохнула. – О Боже…

Джордж вскочил и обнял жену, чтобы утешить, как она утешила его. Они вышли из кухни и поднялись наверх; Джордж начал раздеваться, чтобы принять ванну.

– Прости, если там, внизу, я показалась тебе раздраженной, – сказала Констанция, пока он стягивал пропотевшее белье.

– Ничуть, – ответил он, снова обнимая ее. – Просто ты тревожишься, вот и все. Скорее это я был чересчур саркастичен. Прости меня.

– В общем, счет равный.

Констанция обхватила ладонями его затылок и нежно поцеловала в губы. Секунд десять они стояли неподвижно, и волны поддержки и утешения передавались от одного к другому. В такие минуты Джордж как никогда понимал природу человеческой любви.

– Если мы еще так немного постоим, я уже не пойду принимать ванну, – весело произнес он, чувствуя, что тело откликается на объятия.

– А она тебе явно необходима, – усмехнулась Констанция.

С шутливым рычанием Джордж опрокинул ее на кровать и начал щекотать, пока она не взмолилась о пощаде. Наконец он все-таки направился в ванную и уже в дверях оглянулся:

– У нас есть и другие проблемы, о которых стоит подумать. И прежде всего приглашение Кэмерона.

– Это тебе решать, Джордж. Я не хочу сближаться со Стэнли и Изабель больше, чем это необходимо. Но ты, разумеется, учтешь другие, более важные обстоятельства.

– И рад бы не учитывать. Конгрессмен Тад Стивенс говорил, что Кэмерон из тех, кто может украсть даже раскаленную докрасна печку.

– Я так и думала. Почему бы тебе не поехать в Вашингтон и самому не поговорить с людьми в артиллерийском управлении? Может, так ты быстрее примешь решение?

– Прекрасная идея. Только я не могу никуда уехать, пока не дождусь успешных испытаний пушки. – Он немного помолчал. – Как ты думаешь, мы со Стэнли сработаемся? Ведь я отстранил его от управления заводом, выгнал его жену из нашего дома и один раз даже ударил. Он ничего этого наверняка не забыл. А Изабель очень мстительна.

– Да, я тоже все это понимаю, и ты всегда должен об этом помнить. Но если ты все-таки примешь предложение, мы с детьми приедем к тебе как можно скорее.

Заходя в ванную, Джордж рассеянно кивнул, но было видно, что тревога по-прежнему не оставляет его. Констанция сидела на кровати; ветер утих, и шторы на окнах совсем не шевелились. Она понимала неуверенность мужа, потому что сама чувствовала то же самое. Прежние взгляды и отношения между людьми были разрушены этой трагедией, которую пресса уже окрестила братоубийственной войной, хотя пока сражений было еще немного. Точно так же, как она беспокоилась об отце, Джордж беспокоился о своем лучшем друге Орри и его возлюбленной Мадлен. Какими же незаметными и беспомощными штрихами они все казались на этом огромном полотне истории, и никто не знал, что же в конце концов будет на нем изображено.

За ужином они снова обсуждали письмо Кэмерона. Отдохнувший после ванны, Джордж с воодушевлением рассказал Бретт о весьма разумном предложении Констанции: он должен съездить в Вашингтон, прежде чем принять окончательное решение.

– Возьми меня с собой! – воскликнула Бретт. – Я могла бы повидать Билли!

– Я не могу поехать прямо сейчас… – сказал он и тут же увидел, как надежда, вспыхнувшая было в глазах девушки, угасла.

Чувствуя себя виноватым, Джордж стал судорожно думать, что еще можно сделать, и не прошло и десяти секунд, как он радостно объявил:

– Но есть и другая возможность. Мне нужно срочно переправить пару контрактов своему юристу. Думаю, я мог бы найти надежного человека у себя в конторе, который их отвезет. И ты сможешь поехать вместе с ним.

– По-прежнему не хочешь отпустить меня одну?

– Бретт, мы уже давно обсудили этот вопрос.

– Да, только твои доводы меня не убедили.

– Не сердись. Ты умная и одаренная молодая женщина. Но Вашингтон сейчас – настоящая выгребная яма. Тебе нельзя находиться там одной, твой узнаваемый южный акцент сразу сделает тебя мишенью для каких-нибудь грубиянов. Нет, лучше уж так, как я предлагаю. Я найду подходящего человека и попрошу его собраться через день-другой. Так что уложи свой саквояж и будь готова.

– О, спасибо! – воскликнула Бретт и подбежала к Джорджу, чтобы обнять его. – Ты уж прости меня за дурной характер! Вы оба так добры, но ведь я не видела Билли с тех пор, как мы поженились.

– Я понимаю. – Джордж похлопал ее по руке. – Тебе не за что извиняться.

Бретт продолжала благодарить его со слезами на глазах, и это был один из тех редких моментов, когда Констанция видела, что ее муж смущен.

Позже, когда они уже лежали в постели, она спросила:

– У тебя действительно есть бумаги, которые нужно отправить в Вашингтон?

– Найду что-нибудь.

Засмеявшись, Констанция поцеловала его, а потом нежно прижала к груди.