Читать книгу Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс - Страница 9

Пока Билли получал назначение в Александрию, в здании военного министерства, расположенном в западной части Президентского парка, началось очередное совещание. Вел его, сидя за своим невероятно захламленным столом, бывший сенатор от Пенсильвании, а ныне военный министр нового правительства Линкольна Саймон Кэмерон. Однако собрал совещание вовсе не он, а этот старый надутый индюк, получивший пост главнокомандующего. Со своего места в углу, куда Кэмерон посадил двух помощников в качестве наблюдателей, Стэнли Хазард смотрел на генерала Уинфилда Скотта с едва скрываемым презрением.

Стэнли, который к своим почти сорока годам успел обзавестись заметным животиком, выглядел даже грациозно по сравнению с генералом, еще давным-давно прозванным Старина Пух-и-Прах. Уинфилду Скотту было семьдесят пять, и его грузный, похожий на бочонок торс в сверкающем галунами мундире закрывал собой всю спинку кресла, в котором он сидел, самого большого из тех, что удалось найти в здании министерства.

Из других участников присутствовали министр финансов – импозантный Сэмон Чейз – и человек в сером костюме простого покроя, который сидел в углу напротив Стэнли. С начала совещания он почти не говорил, а только вежливо и очень внимательно слушал пространные речи Скотта. Когда Стэнли впервые увидел президента на каком-то приеме, он мог бы охарактеризовать свое впечатление как отталкивающее, но не более того. Здесь сыграли свою роль и манера держаться, и весьма неприятная внешность. Однако теперь его словарь для описания личности нового президента значительно пополнился и уже включал такие слова, как «мужлан», «фигляр» и «животное».

По правде говоря, Стэнли не было никакого дела ни до одного из присутствующих, кроме разве что собственного начальника. Разумеется, по долгу службы он обязан был восхищаться Кэмероном, который привез его в Вашингтон в награду за многолетнюю и весьма щедрую финансовую поддержку своих политических кампаний.

Однако, служа со своим благодетелем в одном ведомстве, Стэнли очень скоро открыл его худшие стороны. Одну из них он наблюдал прямо сейчас в виде башен из ричмондских и чарльстонских газет, важных источников информации об идущей войне, которые громоздились на каждом свободном уголке министерского стола и на верхушке шкафа. Такие же украшения покрывали ковер, возвышаясь неровными колоннами, тесно прижатыми друг к другу. Богом, правящим военным министерством Саймона Кэмерона, был Хаос.

Хозяин всего этого сидел за огромным письменным столом, плотно сжав губы и обратив вперед загадочный взгляд серых глаз. В свое время в Пенсильвании он получил прозвище Босс, но теперь его так больше никто не называл, по крайней мере в лицо. Пальцы Кэмерона безостановочно вертели его главные конторские принадлежности – замусоленный обрывок газеты и огрызок карандаша.

– …слишком мало ружей, господин министр, – тяжело дыша, пыхтел Скотт. – Я постоянно слышу это в наших тренировочных лагерях. Нам не хватает ресурсов, чтобы обучать и снаряжать тысячи человек, которые храбро откликнулись на призыв президента.

Чейз наклонился в сторону стола:

– И требование двинуться на Ричмонд становится все более настойчивым день ото дня. Уверен, вы понимаете почему.

– Там скоро соберется Конгресс Конфедерации, – сухо и как будто неодобрительно произнес Кэмерон. – Если точнее… – он заглянул в очередной газетный обрывок, на этот раз достав его из внутреннего кармана сюртука, – то двадцатого июля. В том же месяце, в котором у большинства добровольцев закончится срок девяностодневного призыва.

– Значит, Макдауэлл должен сделать свой ход! – рявкнул Чейз. – А он тоже плохо снаряжен.

Стэнли украдкой написал короткую записку на листке из блокнота: «Настоящая проблема – добровольцы». Потом встал и протянул листок через стол. Кэмерон схватил записку, прочитал ее, смял и слегка кивнул в сторону Стэнли. Министр понимал, что главной заботой Макдауэлла было вовсе не снаряжение, а необходимость полагаться на добровольцев, чье поведение он не мог предсказать и в чью храбрость не особо верил. Подобная высокомерная позиция была характерна для большинства кадровых офицеров из Вест-Пойнта или, точнее, для тех, кто не дезертировал, получив хорошее образование в этой школе предателей. Впрочем, эту тему Кэмерон решил не затрагивать. Он ответил Чейзу с вялой почтительностью:

– Генерал, я продолжаю считать, что главная наша проблема не в том, что у нас мало ружей, а в том, что слишком много людей. Мы набрали уже триста тысяч, это намного больше, чем нам нужно в нынешней ситуации.

– Что ж, надеюсь, в этом вы правы, – произнес из своего угла президент.

Никто не обратил на него внимания. Как обычно, голос Линкольна прозвучал слишком высоко, что постоянно служило поводом для шуток за его спиной.

Что за сборище шутов, подумал Стэнли, ерзая пухлым задом по твердому сиденью стула. Вот Скотт – тупоголовые южане называли его сутенером свободных от рабства штатов, но на самом деле за ним следовало внимательно присматривать, ведь он сам, кажется, был родом из Виргинии. И перед войной продвинул на высокие армейские посты десятки виргинцев за счет северян, имеющих равную подготовку. Или взять Чейза, который любит негров. А президент так просто неотесанный деревенщина. Так что при всей своей беспринципности Кэмерон из них, пожалуй, единственный, кто хотя бы имеет какой-то опыт государственной службы.

Меж тем Чейз решил ответить президенту длинной тирадой:

– Надеяться недостаточно, господин президент! Нам необходимо более энергично вести закупки в Европе. У нас осталось слишком мало артиллерийских орудий на Севере, после того как в Харперс-Ферри мы потеря…

– Закупки в Европе обсуждаются, – перебил его Кэмерон. – Но на мой взгляд, этот путь излишне расточителен.

– Черт побери, Кэмерон! – топнул ногой Скотт. – Вы говорите «расточителен», в то время как предатели вот-вот поднимут мятеж!

– Помните о двадцатом июля, – добавил Чейз.

– Мистер Грили и ему подобные не дают мне забыть об этом.

Но его ехидные слова потонули в яростном крике Чейза:

– Мы должны сокрушить Дэвиса и его сброд до того, как они заявят о своей законности Франции и Великобритании! Мы должны раздавить их! Я согласен с конгрессменом Стивенсом из вашего родного штата! Если бунтовщики не уступят и не одумаются…

– Не уступят. – Скотт подчеркнул свои слова энергичным жестом. – Я знаю виргинцев. И знаю южан.

– …нам придется последовать совету Тада Стивенса, – продолжил Чейз, – и сровнять Юг с землей.

При этих словах президент откашлялся, и хотя он сделал это довольно тихо, никто не поспел проигнорировать звук в наступившей короткой паузе, не выказав при этом грубости. Линкольн встал, сунул руки в карманы, что только еще больше подчеркивало, какой он нескладный. Нескладный и изможденный. А ведь ему было лишь слегка за пятьдесят. От Уорда Леймона, близкого друга президента, Стэнли слышал, что Линкольн не надеялся вернуться в Спрингфилд. Анонимные письма с угрозами убить его приходили в канцелярию ежедневно.

– Что ж… – негромко, но очень уверенно заговорил президент. – Я бы не сказал, что разделяю предложения Стивенса. С самого начала я постоянно заботился о том, чтобы политика этого правительства не свелась к жестокой и беспощадной борьбе. К некоей социальной революции, которая навсегда оставила бы Союз расколотым. Я хочу, чтобы он снова стал единым, и только по этой причине, и ни по какой другой, я надеюсь на скорую капитуляцию временного правительства в Ричмонде. Не для того, – подчеркнул он, – чтобы удовлетворить мистера Грили, имейте в виду. А для того, чтобы покончить со всем этим и найти некий разумный способ отмены рабства.

Кроме пограничных штатов, скептически подумал Стэнли. Там президент оставлял все как есть из опасения, что эти штаты перейдут на сторону Юга.

– Оставляю вопрос закупок на вас, господин министр, – обратился президент к Кэмерону. – Но хочу, чтобы оружия и всего остального было достаточно для снабжения армии генерала Макдауэлла, а также тренировочных лагерей и подразделений, защищающих наши границы.

Все поняли, что последние слова относились к Кентукки и Уэсту. Чтобы быть уверенным, что ни у кого не возникнет разночтений по отношению к его речи, Линкольн добавил:

– Займитесь поставками из Европы более энергично. Пусть мистер Чейз найдет деньги.

На дрогнувших щеках Кэмерона выступили розовые пятна.

– Будет исполнено, господин президент, – сказал он, потом быстро черкнул что-то на грязном обрывке бумаги и сунул его в карман – скорее всего, без всякой надежды когда-нибудь снова извлечь на свет.

Встреча закончилась обещанием Кэмерона немедленно назначить помощника министра для контактов с поставщиками иностранного вооружения.

– И посоветуйтесь с полковником Рипли, как только будет возможность, – сказал президент, уходя.

Он говорил о начальнике артиллерийского управления, расположенного в Уиндер-билдинге. Как и Скотт, Рипли был из числа динозавров, участвовавших еще в войне 1812 года.

Чейз и Скотт ушли немного повеселевшие благодаря уступчивости Кэмерона. Да еще из Западной Виргинии пришли хорошие вести – в начале месяца Джордж Макклеллан сумел остановить продвижение армии Роберта Ли.

Люди, вызванные на совещание в тот день, по-разному представляли себе, как можно одержать победу в этой войне. Скотт, который то и дело морщился и ворчал от подагрических болей, вызванных обжорством, несколько недель назад предложил грандиозный план жесткой блокады всего побережья Конфедерации. Для этого, считал он, необходимо переправить большую союзную армию на канонерках по Миссисипи, захватить Новый Орлеан и удерживать выход к заливу. Скотт хотел изолировать Юг от всего остального мира, перекрыв таким образом не только экспорт производимой там продукции, но и ввоз необходимых товаров. Вслед за этим должна была последовать быстрая и неизбежная капитуляция. Свои доводы Скотт увенчал обещанием принести с помощью такой стратегии верную победу с минимальным кровопролитием.

Линкольну понравились некоторые пункты плана, и уже в апреле блокада начала осуществляться. Однако весь план, о котором каким-то образом разнюхали газетчики, тут же окрестив его Анакондой Скотта, вызвал резкое сопротивление у радикалов вроде Чейза – а таких в республиканской партии было немало, – которые не хотели ждать и жаждали быстрого триумфа. Именно они бросили клич «Вперед, на Ричмонд!», который теперь слышался везде – от церковных кафедр до борделей; по крайней мере, так говорили Стэнли. Сам он был слишком робок, чтобы пойти в публичный дом, хотя постоянно страстно желал секса, а его жена редко баловала его своими ласками.

Сможет ли Союз надавить на столицу Конфедерации? У Стэнли не было времени поразмышлять об этом, потому что Кэмерон, проводив всех после совещания, очень быстро вернулся. После этого он собрал Стэнли и еще четверых своих помощников и принялся доставать из всех карманов клочки бумаги самых причудливых форм и раздавать указания. Обрывок, на котором министр бегло записал жесткое требование президента, незаметно упал на пол.

– Теперь вы, Стэнли. – Кэмерон устремил на него взгляд серых глаз цвета зимних холмов, по которым бродили его шотландские предки. – Сегодня у нас с вами встреча по поводу обмундирования.

– Да, господин министр.

– Мы встречаемся с этим парнем в… постойте-ка… – Он начал хлопать себя по карманам в поисках нужной бумажки.

– В «Уилларде», сэр. В баре. В шесть часов вечера – так вы ему назначили.

– Да, в шесть. Все эти подробности, знаете, как-то не вмещаются в мою голову. – Кислая улыбка министра говорила о том, что это обстоятельство его не слишком беспокоит.

Незадолго до шести они вышли из министерства и перешли на другую сторону улицы. Вчерашний дождь снова превратил дорогу в грязную канаву. Как ни старался Стэнли ступать осторожно, но все равно забрызгал свои бежевые брюки, чем был очень расстроен. В Вашингтоне внешность значила больше, чем то, что за ней скрывалось. Этому, как и многому другому за время их семейной жизни, Стэнли научила жена. Он прекрасно понимал, что без Изабель был бы просто тряпкой под ногами своего младшего брата Джорджа.

Министр беспечно помахивал тростью, описывая круги в воздухе. В янтарном вечернем свете длинные тени прохожих лежали далеко впереди. Мимо них, дыша пивными парами, прошли трое шумных зуавов в красных фесках и мешковатых штанах. Один из них был совсем мальчишкой, и он напомнил Стэнли о его близнецах, Лейбане и Леви. Им уже исполнилось по четырнадцать, и он совсем не мог с ними справляться. Слава Богу, что у него есть Изабель.

– …продиктовал телеграфное послание после нашей утренней встречи, – донеслись до него слова Кэмерона.

– О, сэр, простите… Кому?

– Вашему брату Джорджу. Мы могли бы использовать такого человека, как он, в артиллерийском департаменте. Если он пожелает, мне бы хотелось, чтобы он приехал в Вашингтон.