Читать книгу Оружие - Дмитрий Дурнев - Страница 3

Капитан российских ВВС Алекс Сохранов появился на свет в семье пусть не потомственных, но всё-таки интеллигентов. Окончив ВУЗ, где особой тягой к знаниям не отличался, но и не слыл откровенным лоботрясом, стал работать по специальности. Через два месяца после трудоустройства женился на белокурой коллеге по имени Светлана, а ещё через шесть – развелся. Детей от брака, да и вообще, не имел. Армии после университета избежал не потому что «косил», а потому, что так получилось: его не звали, он не шел, ну а позвали бы – не упирался. Всё же военная кафедра за плечами – не рядовым лямку тянуть. И хотя воинственным нравом не отличался, но с юности был у Алекса обостренный интерес ко всему, что связано с войной. Нет, не желание стрелять и убивать, даже не желание доказать себе, что он – мужчина, а скорее потребность на собственной шкуре испытать, что чувствует человек в бою, что это такое – знать, что в любую секунду можешь расстаться с жизнью. А потому, когда объявили о неожиданном и вероломном (так писали в газетах, твердили по радио и ТВ) нападении Соединенных Штатов Америки на Россию, уже успевший устать и от семейной, и от холостой жизни Сашка, недолго думая, завербовался в армию. И после всяческих проверок и комиссий был направлен в летное училище.

Было ли нападение Штатов вероломным? Желающему получить ответ на этот вопрос пришлось бы с головой зарыться в архивы и с их помощью вернуться в прошлое: к моменту, когда Россия, наконец, вернула себе, утерянную после распада СССР, военную мощь и способность воздействовать на мировую политику. Вследствие чего между ней и Штатами завязалась напряженная борьба за влияние на Европу, которая, как неваляшка, склонялась то на одну, то на другую сторону. В итоге первенство оказалось за Россией, сумевшей продвинуть в правительства большинства европейских стран нужных людей. Такое положение дел не замедлило сказаться на Соединенных Штатах. Очень скоро они получили в Европе отставку и требование в кратчайшие сроки свести военное присутствие к нулю. Это был удар ниже пояса. Сдавать позиции Штаты не собирались и, конечно же, не бросились тотчас выполнять чьи-либо распоряжения. А наоборот – принялись спешно наращивать численность воинских гарнизонов в Европе и раздули их до баснословных размеров, что естественным образом вызвало негативную реакцию Российского руководства. Начался длительный период дипломатических встреч, обменов мнениями и заверениями в благих намерениях. Игравшая роль камня преткновения Европа напряженно наблюдала за тем, как представители мощнейших держав натянуто улыбаются друг другу, пожимают руки, а после очередного «успешного» раунда переговоров с еще большим ожесточением принимаются «точить ножи». Так продолжалось около года, и при определенном раскладе могло бы тянуться ещё сколь угодно долго, но в России случились выборы президента. Европа замерла. Новый избранник представал для Запада темной лошадкой. Некоторое время он медлил, вникал в ситуацию, а потом с рвением взялся за ее разрешение: вынес на рассмотрение ряд вроде бы дельных предложений. Начались совещания и множественные закрытые встречи, после которых стороны, если и хмурились, то совсем немного. Европа готовилась облегченно вздохнуть – опасность, кажется, миновала. Именно в этот момент и произошло «вероломное нападение». Вот собственно и всё, что можно найти в открытых источниках. Ну а было ли нападение вероломным – этим вопросом тогда задавались не многие. Да и что толку? Не разобраться простому смертному, даже перелопатив кучу бумаг, кто кого обманул: то ли Штаты выносили, наконец, коварный план устранения соперника, то ли Россия, заподозрив неладное, постаралась нанести упреждающий удар. В совсем узких кругах посвященных даже поговаривали, что вся заваруха началась из-за какой-то нелепости, недомолвки или упущения, а может и вовсе… Но про то, что «вовсе» обычно не договаривали, а ограничивались подмигиванием и другими понятными в узких кругах ужимками.

Всё это в узких кругах. У остальных же времени на разговоры, диспуты и ужимки не оставалось. Ведь когда некто вламывается в твой дом и по всему видно – затевает что-то недоброе, вопрос «а какого собственно чёрта?» сам собой уходит на второй план, а на первом возникает желание поскорее схватиться за молоток, топор или крупнокалиберный пулемет, если такой имеется под рукой. И того, и другого, и третьего было в достатке. Но хуже всего – под рукой оказалось оружие ядерное, нейтронное или, проще говоря, массового поражения. Давно уже мировое сообщество уверовало в то, что вряд ли кто-то когда-то осмелится применить его. Каждый из обладателей этой грозной беспощадной силы заверял, что осознаёт всю ответственность. Военные доктрины ядерных держав не отрицали возможность её применения, но с таким количеством оговорок, что вероятность переступить через завалы «если» и «только в том случае» неумолимо стремилась к нулю. Ноль этот казался таким твердым и жирным, что сомнения не оставалось – катастрофы не произойдет. И всё же она случилась. Что подстегнуло такое развитие событий? Массированные ли бомбардировки Российских приграничных районов американскими ВВС, массированные ли атаки танковых корпусов, с трудом отражаемые русскими войсками, или их стремительные контратаки, заставляющие противника вдоволь умыться кровью и осознать, что схватка будет тяжелейшей, а исход ее предугадать невозможно? Оперируя одними только открытыми документами не установить, почему случилось так, что почти одновременно по обе стороны океана несколько десятков ракет вырвались из шахт и взмыли в небо навстречу друг другу.

Система противоракетной обороны Америки сработала почти безукоризненно. Центральные районы страны не пострадали, но четверть восточного побережья перестала существовать. Но и русская ПРО встретила американских визитёров во всеоружии. Всего три ракеты достигли цели. Две накрыли с десяток поселений у самой границы, оставив на их месте выжженную пустыню, третья прорвалась к Новосибирску, и город превратился в груды камней, расплавленного асфальта и искореженного металла, вперемешку с останками человеческих тел.

И в этот момент противники не на шутку испугались, осознали, что ввязываются в нечто ужасное. На смену боевым действиям пришло тяжелое затишье. Россия и Штаты зализывали раны и безуспешно ломали головы над вопросом: что же делать дальше? Когда же страх, наконец, отступил, проблема разделения власти так и осталась не решённой. Не сумев да, в общем-то, и не пожелав договориться, противники возобновили боевые действия, принявшие вскоре затяжной позиционный характер. Оружие массового поражения больше не применялось. Бои то затихали, когда враждующие в который раз, вдруг, брались за ум и приступали к заранее обреченным на провал переговорам, то возобновлялись с удвоенной силой. Естественно, каждая сторона уверяла всех и вся, а еще пуще – самою себя, что она не виновна ни в творящейся планетарного масштаба трагедии, ни в регулярных срывах перемирий. Но легче от этого никому не становилось. Попытки договориться предпринимались всё реже. Раз уж война началась – старательно убеждали себя Россия и Штаты – то кто-то должен победить, а кто-то стать побежденным – таковы правила.

Прошло три с половиной года. За это время война для одних стала черной дырой, затянувшей все радости и надежды, для других – смыслом жизни, для третьих – ее финалом. А Александр Сохранов дослужился до звания капитана, успел многое повидать и через многое пройти. Стал хорошим, а некоторые и вовсе считали, что очень хорошим летчиком-истребителем. С момента выпуска из училища внешность его претерпела существенные изменения. Он на спор обрился наголо и с тех пор неизменно носил на голове коротенький «ёжик». В пьяной потасовке с танкистами на тему «чей род войск главнее» заработал тоненький в ниточку шрам вдоль правой скулы и потерял зуб, на месте которого вскоре засияла золотая фикса.

К званиям и наградам Алекс специально не стремился, но и отказываться не собирался. В воздушных боях не праздновал труса, но и на рожон без нужды не лез. Дважды ему довелось быть сбитым и по лесам и болотам выходить к своим. В общем, ему повезло больше, чем многим погибшим товарищам.

И всё бы хорошо, но стал капитан Сохранов уставать. Как ни странно, усталость являлась к нему не в боевых вылетах на прекрасно оборудованных самолетах КБ Микояна, а в минуты раздумий, когда пытался постичь смысл происходящего вокруг. Видимо, так устроены некоторые люди: как только исчезает страх (вернее, притупляется, становится чувством обыденным), а потом пропадает азарт, и уничтожение вражеского самолета из головоломки превращается в автоматическую работу, сразу же возникает пустота, которую надо чем-то заполнить. А вот то, чем ее заполнить, Алекс никак не мог найти. И потому сомненья терзали его беспрестанно. Зачем нужно всё это? Сбиваешь один самолет, завтра на его месте другой, сбивают тебя – и тебе найдётся замена. С учетом того, что обе стороны с охотой и без особого разбора вербуют всех желающих и того, что технические уровни сторон практически равны, противостояние превращается в бессмысленную бойню. Возможно, кому-то она необходима, а пилоту Сохранову – навряд ли. Но война есть война, а приказ есть приказ и никуда от этого не деться… Ну, не дезертировать же, в самом деле? За это по законам военного времени без суда и следствия… если конечно поймают. Да только, если и не поймают, куда бежать, к кому, где скрываться? Не к родителям же! Подставлять стариков он ни за что бы не стал. Вот такие не очень патриотичные мысли одолевали порой командира звена сверхдальних истребителей-бомбардировщиков.

Но не об этом думал теперь Алекс, лежа на жёсткой кровати в комнате офицерской общаги. Упёршись взглядом в грязно-серую в разводах и потёках побелку потолка, вспоминал он недавний вылет, из которого не вернулся Женька Куликов – не то, чтобы друг, так, приятель, добрый жизнерадостный парень, балагур и весельчак. В тот злополучный день звено капитана Сохранова сопровождало транспортники с грузом. Все шло хорошо до тех пор, пока из-за облаков не выскочила группа американских истребителей F-240. Капитан отдал приказ перейти в боевой режим, и завязался воздушный бой, как всегда быстротечный и страшный: маневрируешь, пытаешься стряхнуть с хвоста противника, сам заходишь в хвост и стреляешь, стреляешь, стреляешь… Но, если честно, большинство работы по маневрированию, отслеживанию и выбору первоочередных целей выполняет система искусственного интеллекта, прозванная разработчиками «мозгом». А пилот наблюдает, ждет, контролирует систему, ибо, каким бы «умным» ни был искусственный разум, заключенный в коробку бортового компьютера, какими бы внимательными ни были его цифровые глаза-камеры, но и он может ошибиться. И тогда в дело вступает человек: отдаёт системе необходимые приказы, корректирует ее работу, а иногда даже переходит на ручное управление. В такие моменты он должен быть зорче, умнее и быстрее в принятии решений, чем его электронный напарник. Именно на обучение быстрому анализу боевых ситуаций и скоростному принятию решений делается акцент в летных училищах, от этих навыков зависит – вернется пилот из вылета или нет. И Женька не вернулся. Краем глаза Алекс заметил, как МиГ Куликова бросился наперерез Эф-ке, атакующей транспорт, а спустя какие-то доли секунды к Женьке в хвост пристроился звездно-полосатый. И не успел Алекс выйти из маневра, чтобы прийти на помощь, а только крикнул в эфир: «Женя! Сзади!!!"… А потом шлейф черного дыма и тусклая вспышка далеко внизу. И непонятно, что же произошло: то ли система ошиблась, не засекла врага, не предупредила вовремя пилота, то ли самонадеянный Женька не прислушался, решил, что успеет выкрутиться и не подтвердил смену цели. А может вообще шел на ручном и с заблокированным «мозгом»? Про него такое поговаривали. Не доверял он системе, считал, что только сам может всё оценить и продумать, а не какая-то железяка. Вообще, полностью отключить «мозг» нельзя. Можно заставить его замолчать, чтоб не раздражал надоедливыми предупреждениями и советами наглеца, решившего поиграть со смертью, запретить ему коррекцию курса, выбор и смену целей, но он всё равно продолжает «жить» своей жизнью, заниматься своими задачами. Среди пилотов даже ходят легенды о том, как частично заблокированный «мозг» после ранения пилота саморазблокировался, дотянул до аэродрома, посадил самолет, а потом снова отключился, будто ничего и не было. Может быть, вранье… даже наверняка вранье… Хотя, по рассказам, сам летчик не помнил, как включал и выключал систему интеллекта, да и врачи говорили, что не мог он этого сделать с разбитым в кашу лицом, висящей на лоскутах кожи челюстью и перебитыми руками. Да, сложная штука этот «мозг»… И то ли ещё будет? Может быть, в скором будущем вовсе отпадет необходимость присутствия человека в машине, всё будет делать «разумный» электронный пилот? Эх, Женя, Женя!

Четыре часа утра, хоть весна и перевалила за половину, но еще темно. Алексу не спалось. Отчаявшись побороть бессонницу, он вышел на улицу покурить. Курил расхаживая у крыльца, жадно глотал дым дешевых крепких сигарет. Заполнив им легкие, выгонял наружу через широко раздувающиеся ноздри некрупного с чуть заметной горбинкой носа. Изредка меланхолично сплевывал под ноги. Вдали, за высоким, опутанным «колючкой» забором, шумел густой белорусский лес. На верхушках деревьев медленно угасала луна.

Утренняя прохлада убила последнюю надежду уснуть. Алекс бросил окурок в проржавевшую урну и вернулся в общагу. На вахте потрепался с дежурным, ловя себя на мысли, что всё больше «окает» на местный манер. Когда трёп надоел, ушел в комнату и до половины седьмого провалялся на кровати, пытаясь ни о чем не думать. Потом умылся, оделся и собирался уже идти на общее построение, но тут по личному устройству связи – портативному коммуникатору – сообщили, что через десять минут капитана Сохранова ждет в своем кабинете командир эскадрильи полковник Звягинцев.

Звягинцев Николай Степанович – военный по призванию. Волевой и решительный, порой он бывал беспощадным и жестким, можно даже сказать, жестоким по отношению к подчиненным. Но то была не бессмысленная агрессия начальника-самодура. Жестокость Звягинцева не раз спасала людей из неразрешимых, на первый взгляд, ситуаций. Он пользовался непререкаемым авторитетом не только у подчиненных, но и у вышестоящего начальства, к нему прислушивались, с ним советовались, и, как правило, он оказывался прав.

В крохотном кабинетике комэска, как обычно, царил разгул беспорядка: по краям стола и на полу толстенные папки с бумагами, в центре стола – карта, исчерканная разноцветными карандашами. За столом над картой склонился сам Звягинцев.

– Товарищ полковник, капитан…

– Присаживайся, – перебил полковник, надписывая что-то в углу карты.

Отставив церемонии, Алекс сел на неизменный скрипучий стул, который после взбучки один незадачливый лейтенант в шутку прозвал электрическим. Звягинцев щелчком вогнал карандаш в металлическую трубку-пеннал и из-под сросшихся бровей зыркнул на капитана оценивающе. Прокуренным баритоном прохрипел:

– Что это ты затемно у общаги шатался? Нервишки шалят, совесть мучает или удумал чего? Смотри, Сохранов, не будешь спать ночами, отстраню от полетов к такой-то матери, посажу «на хозяйство»! Как раз завхоза нет, будешь у меня картошку считать.

Алекс сдержанно улыбнулся – командир явно в хорошем настроении. Но ведь не шутки шутить он его вызвал, интересно зачем? Вроде бы никаких операций не намечалось.

– Ну да ладно, картошка потом, сейчас дело другое, – похлопав по карманам, полковник отыскал пачку сигарет, протянул Алексу. – Кури, капитан, разговор будет долгим и обстоятельным, или бросил? А может, ты и пить бросил, а?

Улыбка снова скользнула по губам капитана. Он взял сигарету и не спеша прикурил.

– Ну, так вот, – начал Звягинцев, – намечается одно дельце. В общем, ничего особенного, всё почти как обычно…

– Опять сопроводиловка? – уныло вставил Алекс.

– Не перебивай, Сохранов! Что же это такое, распустились совсем! – попытался рявкнуть полковник, но напускная строгость не удалась.

Он, то ли раздосадовано, а то ли просто для вида махнул рукой и продолжил:

– Да, сопроводиловка, но не совсем обычная. Нужно организовать доставку одной важной персоны. Группа сопровождения будет состоять из четырех самолетов. Вылет завтра в 18:00.

– И всё? – снова перебил Алекс.

Откровенно говоря, он недоумевал, зачем полковник вытащил его в кабинет? Ради того, чтобы поставить очередную задачу по сопровождению? Ну, так можно было и без личного общения обойтись, как обычно. А обычно задача ставилась из диспетчерской через «мозг». Пилот просто получал сигнал на вылет, занимал место в боевой машине, и система выдавала ему всю необходимую информацию. Только при планировании самых важных операций имели место личные беседы командиров звеньев с командиром эскадрильи.

– Нет, не всё! Стал бы я тебя звать из-за обычной сопроводиловки?! Заняться мне больше нечем?!

– А что тогда? Неужто же, эта персона собирается в самое «Логово Зверя». Спешит на званый ужин в каком-нибудь вашингтонском ресторанчике, а мы у нее как бы такси? Шеф, плачу два счетчика, да? – попытался съехидничать Алекс.

– В самую точку, капитан!

Глаза Алекса начали округляться.

– Шутите, товарищ полковник? – поспешил уточнить он.

– Никак нет, Саша, даже не пытаюсь. В Вашингтон, конечно, не полетите. Но то, что в логово – факт! Точное место назначения мне пока неизвестно, о нём по прибытию сообщит эта самая персона,

– Николай Степанович! Товарищ полковник, да ведь нас перещелкают, как уток по осени! Одно прохождение через системы ПВО чего стоит!

Звягинцев хмыкнул.

– Не надо нервничать, капитан! – изрек он и витиевато пояснил: – Между теми, кому надо, там, где надо, установлена договоренность. Понятно?

Алекс с кислой миной на лице кивнул.

– Вас и пальцем не тронут! – продолжил увещевать Звягинцев. – Будет выделен специальный коридор, его карту получите позже. Нужные люди на той и на этой стороне поставлены в известность. Небо для вас будет спокойным! Так что, дел на копейку – слетать туда-обратно. Не вылет, а мечта! Ну, еще плюс пару суток на той стороне посидите. Виски, девочки, как тебе такой расклад, капитан? – Звягинцев заговорщицки подмигнул.

Алекс немного помолчал, раздумывая о такой перспективе.

– А вот интересно, товарищ полковник, как на той стороне дали разрешение на сопровождение самолета группой боевых машин? – поинтересовался он. – Один мой МиГ может преподнести такой сюрприз, что мало не покажется. Собьюсь случайно с курса, и маленькая нейтронная бомба возьмет да упадет на какой-нибудь Нью-Йорк…

Звягинцев нахмурился, одарил подчиненного таким взглядом смоляно-чёрных глаз, каким смотрел бы в перекрестье прицела. Сменив дружеский тон на командирский, произнес:

– Надеюсь, вы не собираетесь этого делать, капитан? Давайте оставим детские фантазии! Сопровождение чисто формальное, скорее для солидности, чем для безопасности, никаких инцидентов быть не должно! Конечно, и на старуху бывает проруха… Только, если эту проруху спровоцирует кто-то из группы сопровождения, я лично сниму голову и с вас, и с него! Всё ясно?

Алекс вскочил и вытянулся по струнке.

– Так точно!

– Отбор пилотов поручаю вам. Действуйте на свое усмотрение. Советую выбрать людей опытных и рассудительных! Горячие головы тут не нужны. Как говорится, береженого Бог бережет! А то мало ли кто навроде вас размечтается. Карта маршрута с грифом «Совершенно секретно» после взлета будет передана вам на борт из сопровождаемого самолета. О задании не распространяться, а по возвращении о нём лучше вообще забыть, будто ничего и не было! Жду вас завтра в 10:00 с докладом о готовности к вылету. И ещё, если вдруг, повторяю, вдруг, вас или кого-то из вашей группы собьют над территорией противника, надеяться на помощь можете. Скорее всего, удастся договориться о спасательной операции, но будьте готовы и к тому, что выкручиваться придется самим! Надеюсь, все обойдется без неприятностей! Можете быть свободны!

Правая ладонь Алекса отработанным движением взлетела к виску. Капитан круто развернулся на месте и громко протопал из кабинета. Интересное дельце, – думал он, шагая по коридору, – всегда мечтал побывать за границей, но чтоб таким образом! Да и какая к черту заграница, что можно будет увидеть? Просидим под надзором на какой-нибудь авиабазе. Какие там девочки? Да и выпить вряд ли получится. А вообще, забавно было бы опрокинуть стаканчик-другой с американским пилотом, поговорить «за жизнь». Сидишь, пьешь и знаешь, что следующая встреча, скорее всего, произойдёт в воздухе. А там или он тебя, или ты его… к праотцам.

Весь день был посвящен отбору пилотов и подготовке самолетов к экскурсии «на ту сторону».

Сверхдальний истребитель-бомбардировщик «МиГ-СД» – отличная машина, предназначенная для применения по воздушным, наземным, морским и надводным целям днём и ночью в простых и сложных метеоусловиях. По штату самолет вооружается двумя скорострельными пушками и шестью самонаводящимися ракетами. Может нести до трёх тонн бомб, защищен сверхпрочной, но в то же время очень легкой броней. Долгое время сверхдальний являлся предметом зависти американцев. Они хоть и кичились «Эфками» и «Ночными охотниками», но понимали, что при встрече с МиГом один на один их детища не имеют сколь либо значимых шансов на благоприятный исход боя. Так продолжалось бы и дальше, но один из сотрудников КБ, неустанно работающего над совершенствованием МиГа, обиделся то ли низкую зарплату, то ли на медленный карьерный рост, а то ли на что-то ещё. Не долго думая, он выкрал засекреченные чертежи и передал их в руки американского посла. Когда это вскрылось, получился огромный скандал. Обиженный сотрудник КБ оказался обижен еще сильнее и повесился в камере следственного изолятора, но если бы таким образом можно было исправить ситуацию… Через полгода с конвейеров авиационных заводов США начали сходить модернизированные «Эфки» и «Ночные охотники».

С подготовкой самолетов дела обстояли проще, чем с поиском тех, кто на них полетит. Вне условий секретности, можно было бы вызывать личный состав по очереди и беседовать, но сейчас Алексу приходилось осторожничать. Нельзя, чтобы информацию о задании получили те, кто в нем не будет задействован. То есть нужно назначить добровольцев. Немного подумав, Алекс справился и с этим. Как советовал Звягинцев, подобрал ребят не раз проверенных в бою. Вечером собрал их и рассказал о поставленной задаче. Нельзя сказать, что парни прыгали от восторга, но откровенного недовольства не выказали. Да и понимали пилоты, что раз уж есть просьба забыть о выполненном задании, то лучше его сначала выполнить, а потом забыть, а то мало ли что.