Читать книгу Оружие - Дмитрий Дурнев - Страница 7

Они надеялись, что будут у Цына первыми, но просчитались. Как и предсказывал Гаррисон, президент «AIG» в столь поздний час ещё бодрствовал. Найти его удалось в одном из ангаров. Цын стоял, прислонившись к стене, и слушал невысокого мужчину в мешковатой серой куртке, на спине которой красовалась крупная овальная нашивка с изображением самолёта на фоне восходящего солнца. Я уже где-то видел этот овал, отметил Валентин Сергеевич, пытаясь припомнить, где именно.

Мужчина с овалом громогласно вещал:

– Это чёрт знает что! Или увеличиваете гонорар, или я отказываюсь работать в таких условиях! Бардак!

– Опоздали, – выдохнул Гаррисон и застыл на месте, как вкопанный.

Соломатин, не мешкая, бесцеремонно схватил его под руку и потянул за собой.

– Господин Цын, я вижу, вам уже всё рассказали! – громко выкрикнул Валентин Сергеевич на ходу.

Мужчина в мешковатой куртке замолчал и обернулся на голос.

– Рассказали, – откликнулся Цын, обогнул мешковатого и пошел навстречу Соломатину. – Очень неприятная история, – изрек он, поравнявшись с Валентином Сергеевичем.

– Такая уж неприятная? Ну упал человек, что страшного?

– А капитан Клейк, – Цын через плечо взглянул на мешковатого мужчину, – говорит, что русский намеренно сбил Брика с ног.

На это Валентин Сергеевич невозмутимо заявил:

– А тот самый русский говорит, что никого не трогал и, тем более, не сбивал! Пострадавший сам виноват, и вообще, под ноги смотреть надо, а то, неровен час, споткнешься!

Цын нахмурился, исподлобья глянув на Соломатина, покачал головой.

– Ли, да не переживай ты так, – ободряюще произнес Валентин Сергеевич. – Ерунда всё это! Ну, толкнул кто-то кого-то… или не толкнул… подумаешь, горе какое! Не делай из мухи слона! Мелочи жизни, чушь!

– Чушь, говоришь? – недобро заговорил Цын. – Завтра испытания, а у лётчика голова разбита!

– Других что ли нет?! – удивился Соломатин.

– Есть один.

– Вот видишь! Всё не так уж..

– Мне нужны двое! – обрубил Цын. – Именно двое!

– Ну-у-у… а если перенести испытания? – неуверенно спросил Соломатин.

– Время поджимает!

– Тебе не угодишь…

Цын как-то странно посмотрел на Соломатина, буркнул что-то под нос и задумчиво сказал:

– Валентин, можно тебя на пару слов?

– Конечно.

Они отошли подальше, так, чтобы не услышали ни Гаррисон, ни мешковатый Клейк.

– Валентин, вот что получается, – начал Цын, – я остался без испытателя, а сроки горят! Конечно, я отхожу от дел, и ты можешь считать, что мне должно быть всё равно, и я должен быть только рад… – Цын внимательно посмотрел Соломатину в глаза и продолжил: – Подставлять других не хочу. Люди трудились, а теперь всё насмарку? Нет испытаний – нет результата! Нет результата – нет денег. Нет денег – труд останется без достойной оплаты. Я мог бы поискать замену среди местных, но не думаю, что Гаррисон позволит рисковать его людьми.

– Что ты хочешь от меня? Говори прямо!

– Отдай мне кого-нибудь из своих. Я слышал, у тебя целая орава бандитов.

Услышав это, Валентин Сергеевич впал в лёгкий ступор.

– Что значит отдай? – через силу выдавил он. – Они мне не рабы. Могу лишь попросить…

– Попроси.

– Но не гарантирую…

– Не надо. Всего лишь попроси. Я ведь знаю, ты умеешь убедительно попросить.

– Ли, ты обещаешь замять дело? Гаррисон переживает, да и мне огласка ни к чему.

– Постараюсь.

– Настоящий дипломат, – криво усмехнулся Соломатин.

Ни слова более не говоря, Цын развернулся и, не спеша, пошел к Клейку. Валентин Сергеевич тяжело посмотрел ему вслед, грубо выругался одними губами и побрел к Гаррисону.

– Ну что? – осипшим от волнения голосом спросил тот.

– Всё будет хорошо, – вяло ответил Соломатин.

– Точно? – не поверил полковник.

– Никаких проблем.

Остаток ночи Соломатин провёл без сна. Не раздеваясь, он развалился на диване и напряженно размышлял. Конечно, помогать Цыну я не обязан, думал Валентин Сергеевич, можно и отказаться. Тем более, Ли совсем скоро оставит свой пост… Но Паша… С ним еще работать! Как он отреагирует на срыв испытаний? Это когда-то я помыкал им, как хотел, а теперь придется считаться, мнение учитывать… Вот чёрт! Как Цын распишет, так он и отреагирует! Значит, надо, чтобы Паша услышал только хорошее: Валентин вошел в положение, не остался в стороне, помог! Ну ладно, я-то помочь готов, а пилоты? Не думаю, что они горят желанием поучаствовать в испытаниях. Кто просто так согласится испытывать оружие, из которого потом по нему стрелять будут? Только идиот, а на идиота никто из них не похож. Ясно, что просить бесполезно. Да и приказывать тоже. Сохранов не дурак, наверняка понимает, что моей власти есть предел. Надо как-то заставить! Придумать что-то… Припугнуть! – осенило Соломатина. Напугать последствиями драки! Севастьянов – вот, кто должен испугаться! За такие выходки если не голову, то погоны точно снимают!

Утро Валентин Сергеевич встретил с продуманным планом действий и вскоре поспешил претворить его в жизнь.

– Проснулись? – осведомился он, когда без стука вошел в комнату пилотов.

Те завозились, приподнялись в койках.

– Проснулись… – проворчал Голубков, подавив зевок. – Что в такую рань? Поваляться бы еще…

– Разговор есть, – начал Валентин Сергеевич.

– О чём? – спросил Алекс, уселся в кровати и сладко потянулся.

– О вчерашнем. Плохие новости, ребята…

Алекс резко помрачнел, остатки сна слетели с него мгновенно.

– Что стряслось? – спросил он.

– Ночью я говорил с Ли Цыном. Пришлось проявить чудеса дипломатического искусства и пообещать кое в чём посодействовать, чтобы убедить его пойти на уступки и спустить всё на тормозах, но…

Соломатин сделал паузу, обвёл пилотов тяжелым взглядом. Пилоты затаили дыхание, предчувствуя недоброе.

– Что за «но»? – не выдержав ожидания, воскликнул Савостьянов. Как пробка из бутылки, он выскочил из койки и принялся одеваться.

– Час назад полковник Гаррисон сообщил мне, что пострадавший летчик впал в кому, состояние критическое, врачи всерьез опасаются за его жизнь.

Севастьянов застыл, успев натянуть брюки лишь до колена.

– Сразу после этого мне позвонил Цын, – продолжил Соломатин, – и заявил, что в сложившихся обстоятельствах вынужден расторгнуть установленное ночью соглашение…

– Допрыгались, – выдохнул Алекс.

– Да, ситуация сложная, но выход есть! – поспешил заявить Соломатин.

– Какой?

– Ночью Цын просил о помощи, – ответил Валентин Сергеевич, – я решительно отказал. Но теперь помочь ему – наш единственный шанс. Я готов еще раз поговорить с ним. Попробую убедить не поднимать шума…

– Ну, так поговорите! – воскликнул Севастьянов и подтянул брюки чуть выше. – В чём…

– Подожди ты! – перебил его Алекс – Что за помощь? О чём вы? – обратился он к Соломатину.

– Тот янки должен был сегодня участвовать в испытаниях. Сразу же после инцидента Цын обратился с просьбой к начальству базы, чтобы выделили ему кого-нибудь из местных пилотов, но получил категорический отказ. Тогда он попросил у меня помощи в поисках замены… – Соломатин нахмурился и широко развёл руками. – Кто-нибудь из вас справится?

Лётчики удивлённо переглянулись, на несколько секунд в комнате установилась гробовая тишина, нарушаемая только назойливым жужжанием кружащей под потолком мухи.

– А не пошел бы он! – вспылил, наконец, Севастьянов и засуетился на месте, путаясь в приспущенных брюках. – Ничего себе условия! Да хоть бы и сдох американец этот! Что нам сделают? Расстреляют прямо здесь? Нет! А на остальное плевать. Дома дальше фронта не пошлют. Да и как там узнают о случившемся? Только если кто-то растреплет, – Севастьянов подозрительно глянул на Соломатина. – Да и вообще, на месте отцов-командиров я б за такое медали давал!

– Если вы обо мне, то я ни на кого доносить не собираюсь, – заверил Соломатин. – Но, наверняка информация пройдет по другим каналам. Может, вас и не накажут сильно, а вот отметка в личном деле появится – факт! Вам это надо?

– А где гарантия, что она не появится, если мы пойдем на эту авантюру с испытаниями? – зло поинтересовался Севастьянов. – И где гарантия, что из-за этих испытаний нам не будет еще хуже?

– Хуже не будет, обещаю. Не сомневайтесь, предоставьте нам с Цыном решать все проблемы. В общем, думайте. Приказывать не могу, могу только предложить. Я пойду, погуляю, но через полчаса вернусь. Надеюсь, к этому моменту вы примете решение, – сказал Валентин Сергеевич и вышел из комнаты.

Некоторое время пилоты сидели молча.

– Вот влипли! – нарушил тишину Голубков. – Что делать-то будем? Конечно, можно послать всех подальше, а там будь, что будет. Может, всё обойдется… Ну, пошумит Звягинцев и успокоится.

– Ладно бы Звягинцев, – засомневался Краснов. – Бери выше. Поставили под угрозу срыва всю операцию. Нам такое пришьют! Слетятся столичные стервятники, и полетят наши пёрышки во все стороны. Может, конечно, и обойдется, но может не стоит рисковать, как думаете?

– А что думать? Не угадаешь, что и каким боком выйдет, – ответил Алекс. – Одна надежда – связи Соломатина. Видимо, они с Цыном хорошо знакомы… Может быть, если поможем Цыну, всё уладится?

Севастьянов обвел всех растерянным взглядом.

– Значит, соглашаемся? – выдохнул обреченно. – Так что ли?

– А есть другие варианты? – Алекс внимательно посмотрел в лицо каждому из парней. Они угрюмо молчали. – Значит, соглашаемся! – объявил Алекс. – Давайте решать, кому участвовать в этой авантюре.

– Чего тут думать?! – встрепенулся Севастьянов. – Из-за меня каша заварилась, мне и расхлёбывать.

– Ты у меня потом нахлебаешься, кашевар! – беззлобно прикрикнул Алекс. – Дай Бог выпутаться, всю жизнь нас коньяком поить будешь, так что не дергайся.

– Короче, расклад такой, – заговорил Краснов, – Севастьянов у нас в запасе, как коньячный монополист; у Олега жена и дочь, его тоже не трогаем. Остаемся мы с тобой.

– Значит, я, – твердо заявил Алекс. – Не обижайся, Серёга, но всё-таки опыта у меня побольше.

– Эх, говорила мама: «Сиди, сынок, дома…», – попытался пошутить Олег, но шутка не удалась.

Решение лётчиков приятно порадовало Валентина Сергеевича. Он немедленно связался с Цыном и уже через час представил ему Алекса.

– Знакомься, Ли! Капитан Александр Константинович Сохранов, – отрекомендовал Соломатин.

– Очень приятно, – сказал Цын и протянул руку.

Смурной и подавленный Алекс немного помедлил, но руку всё же пожал.

– Не буду врать, при других условиях могло бы быть взаимно, – пробурчал он по-английски.

Цын с интересом глянул на него и произнес:

– Ну что ж, дерзкий молодой человек, позвольте ввести вас в курс дела.

– Слушаю.

– Мы испытываем новую авиационную пушку. Пристреливаем, проверяем работу привода управления. Ваша задача – оказать нам небольшую помощь.

– Что я должен делать?

– Немного побыть в качестве подвижной мишени.

Лицо Алекса побледнело, в висках ударило так сильно, что он едва не пошатнулся.

– То есть, как это? – выдавил он.

– Самым обычным образом. Есть два самолета, два пилота. Они поднимаются в воздух, и один стреляет в другого, чтобы проверить работоспособность оружия. Все максимально приближено к боевым условиям.

Алекс часто замигал. В ответ на его недоуменный, требующий поддержки взгляд физиономия Соломатина расплылась в широкой ехидной улыбке. И в Алексе начала закипать злость. Чертовщина какая-то, подумал он, они тут все спятили, что ли? Злость забурлила в гуди капитана Сохранова, как смола в раскаленном котле.

– Валентин Сергеевич, мне кажется, кто-то из нас троих явно не в своем уме, и подозреваю, что этот человек не я, – процедил Алекс, с трудом держа себя в руках.

Валентин Сергеевич, не сдерживаясь, расхохотался и сквозь смех сообщил:

– Господин Цын не настолько кровожаден, чтобы подвергать вас реальной опасности.

– Конечно! – поспешил заверить Цын. – Капитан, неужели вы думаете, что я настолько выжил из ума, что собираюсь вас убить?

– А как я должен думать?! – рыкнул Алекс. Он зверел прямо на глазах. Лицо его перекосилось, губы искривились, обнажив крепкие чуть желтоватые зубы. Всё вместе это походило на оскал дикого зверя. Капитан почувствовал, что еще немного, и он кого-нибудь убьет.

– Ай-яй-яй, – скорбно произнес Цын, – вы неправильно поняли…

– А как я должен был понять? – оборвал его Алекс. – Как шутку? Это вы так шутите?

– Нет. Всё как сказал, но снаряды в пушке, естественно, будут не боевые. Мы специально разработали такой снаряд, который при попадании в мишень разрушается, оставляя на ней всего лишь кляксу и небольшую вмятину. Я вас успокоил? – всё это Цын произнес тоном, которым мудрый профессор наставляет бестолкового студента.

Соломатин вновь громко рассмеялся, и Алекс с трудом сдержал желание, пару раз заехать кулаком в его гладко выбритый подбородок, а потом всласть попинать его обмякшую тушку ногами. Моя бы воля, подумал он, я бы вас…

– Я, конечно, понимаю юмор, – процедил Алекс сквозь зубы, – но не тот, который связан с риском для моей жизни.

– Прошу прощения, если чем-то оскорбил вас, – извинился Цын, выражением лица подчеркивая искренность слов.

Алекс мысленно послал его подальше вместе со всеми его извинениями.

– Когда начнём? – осведомился он.

Цын посмотрел на часы, что-то прикинул в уме и постановил:

– Через два часа.

– Можно осмотреть то, на чем придется летать?

– Конечно. Идёмте.

По ощущениям Алекса до ангара они добирались примерно минут двадцать-двадцать пять. На этот раз пришлось идти пешком, что, впрочем, доставило ему определенное удовольствие. За последние полтора суток двигаться приходилось мало, а привыкший к подвижности организм требовал физической нагрузки.

Всем своим видом черная стрела, именуемая «Ночным охотником», выражала нетерпение, желание как можно скорее вырваться из железных стен и взмыть в небо. От этой картины у Алекса перехватило дыхание.

– Красив, черт! – вырвалось у него.

– Нравится? – поинтересовался Цын.

– Да. Никогда такого не видел…

– Самолет нового поколения! – с гордостью произнес Цын.

– И не жалко такую красоту расстреливать?

– Ни в коем случае! Это он будет расстреливать вас!

– Понятно, – огорчился Алекс. – Размечтался, что на нем полетаю. Ну, а мне-то стрелять придётся или надо просто подставлять хвост?

– Стрелять вам не положено! – воскликнул Цын и спустя мгновение категорично заявил: -И, вообще, это было бы бесполезно!

– Неужели? – усомнился Алекс.

– Всей огневой мощности вашего хвалёного «МиГа» не хватит, чтобы сбить этого красавца, даже, если ни разу не промахнетесь! Мы прозвали его «Неуязвимым»!

– Ни одного уязвимого места? – спросил Алекс, скривившись. Всем видом он постарался выразить недоверие к словам собеседника.

– Сами понимаете, слабое место есть всегда, – ответил Цын. – Главное знать, где оно и как на него воздействовать.

– Будем искать, – вздохнул Алекс и подумал, что при таком раскладе война точно никогда не кончится.

– И обязательно найдем! – вмешался в разговор Соломатин.

– А посидеть в нем можно? – спросил Алекс, точно мальчишка, просящий разрешения посидеть в новой машине отца.

– Не выйдет.

– Боитесь, подсмотрю какой-нибудь секрет?

Цын покачал головой.

– Ни в коем случае. Но он не позволит вам находиться внутри.

– Как это? – удивился Алекс.

– В «мозг» занесен список пилотов, которые могут управлять им. Раньше для получения управления достаточно было произнести ключевую фразу, автоматика раскладывала голос на составляющие, определяла личность пилота и полномочия. Теперь учитываются еще и индивидуальные характеристики пилота: вес, частота пульса и множество прочих параметров.

– Хитро придумано.

– Воспринимаю это как комплимент, – сказал Цын и впервые за весь разговор улыбнулся: сдержанно, уголками губ.

Соломатин поморщился, потупил взгляд и, до боли сжав правый кулак, одними губами произнес:

– Обошли, ох, как они нас обошли…

Ну, ничего, наверстаем, придется поднапрячься, продолжил он мысленно. А всё-таки зря Ли решил устраниться. Заметно, как он преображается, говоря о деле, отвлекается от своего горя и продолжает пестовать «эту проклятую кучу железа». Надо бы поговорить с ним ещё, может, передумает?

– Знаете, – говорил тем временем Алекс, – мне всегда было интересно, наступит ли такое время, когда машина сможет обходиться без человека. И вот теперь вижу, что этот момент не за горами.

– Посвящу вас в маленькую тайну, – тоном заговорщика сказал Цын. – Сейчас вы стоите рядом именно с такой машиной.

При этих словах Соломатин весь превратился во внимание, напрягся и приготовился намертво зафиксировать в памяти всё, что услышит дальше.

– Она вполне может обойтись без человеческого участия для решения поставленной перед ней задачи, – продолжал Цын. – И она практически разумна!

– Разумна? – не поверил Алекс. – Разве это возможно?

– Практически разумна, – уточнил Цын. – Вы знаете, что представляет собой система, именуемая «мозгом», как она работает?

– В общих чертах, – пожал плечами Алекс. – Набор программ по распознаванию образов, речи и управлению механизмами машины.

– В общих чертах так оно и есть, – согласился Цын. – «Мозг» работает на основе заложенных в него критериев и правил, так же, как и человеческое сознание. Отличие человека в том, что на основе базовых правил, накапливая и обрабатывая поступающую информацию, он может строить другие правила. То есть, человек самообучаем. То же самое можно сделать и с компьютерной программой, создать такую систему интеллекта, которая, обладая базовыми навыками, будет накапливать знания, обрабатывать их и на основе этого принимать решения. Это, конечно, очень сложно, но возможно. И этот самолет тому свидетельство, он уникален! Несомненно, многое придется дорабатывать, но фундамент нового здания уже заложен. Теперь требуется правильно уложить кирпичи. А уж как их уложишь… от этого… – Цын запнулся, пристально посмотрел на Соломатина, жадно ловящего каждое его слово, и, не закончив фразу, продолжил: – Пока же всё обучение машин сводится к замене одной версии программного обеспечения на другую – с расширенными возможностями.

– С моим «МиГом» раза два такое делали, – подтвердил Алекс.

– Причем «мозг» любой боевой единицы после обновления может связаться с другими системами интеллекта и модернизировать их до своего уровня, – вмешался в разговор Валентин Сергеевич, показывая, что и он немало смыслит в обсуждаемом вопросе.

– До чего дошел прогресс… – угрюмо пробурчал Алекс. Желание садануть Соломатину в чёлюсть ещё не до конца покинуло его, и он мысленно примерился, каким манером это можно вот прямо сейчас осуществить. Мотнув головой, чтобы развеять такой привлекательный мыслеобраз, он обратился к Цыну: – А что вы имели в виду, говоря, что «Охотник» практически разумен?

– Заблокированы некоторые возможности, чтобы система не проявляла излишней самостоятельности…

– Ну да, – снова влез Соломатин, – как бы вам, капитан, понравилось, если бы вы приказывали ему повернуть налево, а он из каких-то своих соображений поворачивал направо, считая, что так будет лучше. Не стоит давать машине полную свободу мысли и осознание себя самой. Если позволить такое, она уже не будет машиной! Зачем иметь кофеварку, которую утром надо убеждать в необходимости сварить кофе?

Алекс представил процесс убеждения и сдержанно хмыкнул.

– Однако, время не стоит на месте, господа, – сказал Цын, взглянув на часы. – Сейчас, капитан, я покажу вам самолет, на котором полетите.

Алекс еще раз окинул взглядом «Охотника» и поспешил за Цыном. За грудой хлама в противоположной части ангара он увидел старенький, буквально допотопный истребитель F-160. Позапрошлое поколение. Кроме того, самолет буквально отживал свое: когда-то отполированные серебристые бока уродовали неглубокие вмятины и широченный царапины, кое-где сквозь обшивку фюзеляжа пробивалась ржавчина. Это зрелище не на шутку разочаровало и насторожило капитана.

– И вот это способно летать?! – воскликнул он. – Корыто! Аэродинамика ни к черту! Да оно же развалится на взлете!

– Это корыто пока ещё неплохо справляется со своими обязанностями! – заявил Цын. – На нем установлена одна из последних версий «мозга».

– Ну да, – проворчал Алекс, – быть мишенью не сложно…

– Смотря какой мишенью! – парировал Цын. – Выжмите из этого самолетика максимум, проявите мастерство! Хоть юлой крутитесь, а сделайте так, чтобы в вас не смогли попасть! Хотя, готов держать пари на что угодно, ни одного шанса у вас нет.

…Первым на взлётку проворно вырулил «Ночной охотник». Коротко разбежавшись, он легко оторвался от земли и стремительно взмыл в небо. Набрал высоту и закружил над территорией базы, ожидая условного противника.

Эф-ка, вибрируя всем корпусом, преодолела земное притяжение.

– Полетаем, – выговорил Алекс так, словно вынес себе смертный приговор.

Превосходство «Охотника» он прекрасно понимал, и было оно таким, что шансов на победу не оставляло. И всё же сдаваться без боя капитан не собирался. В этой критической ситуации он, как это часто бывало, решил сделать ставку на превышение высоты, ведь одна из первых заповедей лётчика-истребителя гласит: в воздушном бою обычно побеждает тот, кто находится выше.

Повинуясь команде, Эф-ка задрала нос и тяжело пошла вверх. «Охотник» заметил её манёвр и начал сближение, чтобы выйти на удобную для прицельного огня дистанцию. Обладая высокой скороподъемностью, он неотвратимо настигал старенький самолётик, о чем Алексу незамедлительно сообщил «мозг».

– Да вижу я, вижу, – огрызнулся в ответ капитан. – Прекратить набор высоты.

– Выполнено, – отрапортовал «мозг» и выровнял самолет.

– Включить форсаж!

– Выполнено. Время форсажа не более пяти минут.

– Твою ж налево! – вырвалось у Алекса. – Консервная ты банка…

Обычно переход на форсированный режим работы двигателя помогал Алексу оторваться от преследования, но не в этот раз. «Охотник» настиг Эф-ку так быстро, словно она стояла на месте, а не неслась с огромной скоростью. Барабанной дробью спецнасряды ударили ей в хвост, оставив на металле чёрные кляксы и вмятины. Эф-ка поспешила выйти из зоны обстрела крутым отворотом вправо-вверх. На мгновенье навалилась перегрузка, впечатав Алекса в кресло. «Охотник» стремительно проскочил вперед, показав хвост.

– Десять процентов условного повреждения, – бесстрастно доложил «мозг».

В бою, вырвавшийся вперед, «Охотник» мог стать хорошей мишенью. Но сейчас он, не опасался получить вдогонку ракету или хотя бы залп из пушки и потому не стал утруждать себя отвлекающими манёврами, а спокойно развернулся и пошел в лобовую атаку. Расстояние между самолётами стремительно сокращалось, еще мгновение и лавина огня сметет беззащитный самолетик Сохранова. Влупить бы тебе прямо в физиономию, да было бы чем, зло подумал Алекс. Сманеврировав, Эф-ка вновь вышла из-под огня. Еще какое-то время «Охотник» пытался атаковать в лоб, но без успеха. Лишь пару раз его снаряды черканули по фюзеляжу Эф-ки, заставив Алекса грязно выругаться. Наконец, возня с наскоками и разворотами «Охотнику» надоела, и он принялся маневрировать, чтобы зайти противнику в хвост. Раз за разом Эф-ке удавалось вывернуться, но манёвры «Охотника» становились всё изощреннее. И Алекс понял, что бесконечно это продолжаться не может – более совершенная техника рано или поздно возьмет верх.

Так оно и вышло. Крылатый охотник завертелся вокруг самолёта противника, словно разъяренная оса. Пристреливаясь, он сделал залп, потом еще один, затем еще – снаряды легли точно в цель. И начался расстрел. Эф-ка едва не разваливалась под градом ударов. Она металась из стороны в сторону, бросалась то вниз, то вверх и, наконец, каким-то чудом вырвавшись из-под огня, рванула подальше от опасности. Догонять «Охотник» не спешил. Удовлетворенный успехом, он сделал мертвую петлю, затем бочку, показав, что всё еще полон сил, затем спикировал почти к самой земле, а после стремительно набрал высоту. И тут Алекс сообразил, что высокую скорость «Охотника» можно использовать против него. Но для этого…

Вести бой на ручном управлении Алексу приходилось всего пару раз, да и те по обязательной программе в училище. Как раз там он и услышал от инструктора об одном рискованном приеме, которым можно переиграть противника в воздушном бою. Попробуем, решился Алекс, включил ручное управление и бросил самолет вниз, надеясь увлечь «Охотника» за собой. Тот принял правила игры и начал снижение. Заметив это, Алекс включил форсаж и сымитировал попытку оторваться от преследования. Пользуясь преимуществом в скорости, «Охотник» начал сближение, готовясь открыть огонь. Внутренним чутьем Алекс уловил момент, когда до залпа оставалась какая-то секунда, потянул штурвал на себя и резко сбросил газ. Эф-ка рванула вверх, а затем как бы подвисла в воздухе, пропустив «Охотника» вперед.

Вот он тот самый момент, когда можно разнести хвост «Охотника» в труху, выпустив по нему парочку ракет! Алекс мысленно возликовал, гордость за успешно выполненный манёвр охватила его. Но эйфория длилась всего лишь несколько мгновений. «Охотник», не мешкая, развернулся и снова пошел в лоб. А ни ракет, ни даже обычной пушки, чтобы достойно встретить его, у капитана не было.

Метод тарана на этой войне ещё никто не применял. Конечно, пилоты обеих стран знали как о его существовании, так и о том, что когда-то этот жест отчаяния не был редкостью, но прибегать к нему не спешили. Да и сделать это можно только на ручном управлении, потому что «мозг», управляя самолетом, всеми средствами постарается не допустить столкновения. Но Алекс-то как раз и шел на ручном! Сердце его учащенно забилось…

«Охотник» приближался, его снаряды ударяли в крылья Эф-ки, безжалостно сотрясая её, а один даже угодил в «фонарь», заставив Алекса вздрогнуть и зажмуриться. В реальном бою такое попадание вполне могло означать конец схватки. Ведь как ни крепко бронестекло, но и его прочности есть предел. Нервное напряжение Алекса достигло предела, в висках глухо бухало, сердце заходилось в бешенном танце. Судорожно сжав штурвал, он закусил губу так, что по подбородку потекла струйка крови. Но Алекс не чувствовал боли. Взглядом он впился в надвигающееся на него черное пятно, скрывающее уже половину неба. Секунда, другая, третья, резкий звук сирены, и голос «мозга» оповестил пилота о возможном столкновении. Именно сейчас «мозг» должен бы выполнить какой-нибудь маневр, чтобы избежать катастрофы. И он бы непременно выполнил его, обладая такой возможностью! Еще секунда… Алекс успел рассмотреть перекошенное лицо капитана Клейка, прежде чем «Охотник» отвернул в сторону, подставил брюхо под возможный огонь. Лишь теперь Алекс ощутил, что взмок настолько, что одежду под комбинезоном можно выжимать.

– Восемьдесят шесть процентов условного повреждения, – услышал он и вернул «мозгу» управление полетом.

Приказ идти на посадку поступил вскоре.

…Как только Эф-ка замерла у кромки взлетной полосы, Алекс протяжно выдохнул и почувствовал, как непомерное напряжение схватки вместе с выдохом уходит из тела. Он стянул с головы гермошлем, закрыл глаза и сидел так пока не услышал серию глухих ударов. Глаза приоткрылись с трудом. Сквозь густые ресницы Алекс увидел Соломатина. Стуча по «фонарю» прихваченной где-то длинной палкой, Валентин Сергеевич оживленно жестикулировал свободной рукой и не менее оживлено что-то выкрикивал. Бронестекло не пропускало звук. Наверное, ругается, не без удовольствия подумал Алекс и открыл кабину.

– Капитан, ну нельзя же так! Вы же могли всех угробить! Что за ребячество такое? – тут же раздалась быстрая речь Соломатина.

– Да ладно, – отмахнулся Алекс.

– Ничего себе ладно! – выпалил Соломатин. – Да если бы я знал…

– Валентин, – перебил Соломатина подоспевший Цын, – не сердись. Молодой человек показал высший класс. Он замечательно продемонстрировал нам, что иногда, чтобы добиться успеха, стоит думать головой, а не полагаться только на электронные мозги. А то, что он немного рискнул, – Цын сделал небольшую паузу, – его можно понять: гордость, амбиции, желание победить, молодость, в конце концов.

Слова Цына приободрили Алекса, даже усталость от боя теперь показалась ему не такой сильной. Он не спеша выбрался из кабины, по услужливо подставленной кем-то лесенке спустился на землю. Здесь к нему подбежал взъерошенный Клейк и, чуть не сбив с ног, возопил:

– Идиот! Что ты о себе возомнил?!

– Прекратите, Клейк! – оборвал крикуна Цын. – Учитесь проигрывать достойно.