Читать книгу Оружие - Дмитрий Дурнев - Страница 6

Алекс проснулся от сильного голода, сменил лежачее положение на сидячее и сладко потянулся. Из желудка раздалось грозное урчание.

– Интересно, кормить нас здесь собираются? – тихо спросил Алекс сам у себя и решил поискать кого-нибудь, кто поможет найти ответ. Натянув комбинезон, он выглянул за дверь и нос к носу столкнулся с Соломатиным.

– Как спалось? – осведомился тот.

– Замечательно, – ответил Алекс, выступая в коридор.

– Все проснулись?

– Ребята еще спят. Валентин Сергеевич, нас кормить будут?

Соломатин расплылся в улыбке.

– Проголодались?

– Еще как!

– Ну что ж, будите остальных. Идём ужинать!

Расталкивать спящих пришлось недолго, скорейшему пробуждению способствовало упоминание о предстоящем ужине. Пилоты быстро собрались и последовали за Соломатиным на улицу, где их ждал всё тот же сержант Уилсон, любезно прикрепленный Гаррисоном к Валентину Сергеевичу. В качестве приятного дополнения к сержанту прилагалась машина, которая домчала их к «Приюту отважных парней»

К их прибытию в «Приюте» успели собраться несколько человек в штатовской летной форме.

– Проходите, занимайте свободные места. Я угощаю, – объявил Соломатин, чем заметно обрадовал спутников.

Они сдвинули два столика, подтащили стулья и расположились с максимально возможным комфортом. Официант принял заказ и поспешил выполнять.

– Как на счёт того, чтобы немного выпить? – поинтересовался Соломатин. – Так сказать, на сон грядущий.

– Вообще-то нам не положено… – ответил Алекс, как старший группы.

– Я же не предлагаю напиться вдребодан, – улыбнулся Валентин Сергеевич. – Чисто символически, за успешное окончание операции и возвращение домой без проблем. Обещаю, что никому не скажу об этом маленьком нарушении, – снова улыбнулся президент НВТ. – Впрочем, я не настаиваю.

Лётчики переглянулись. В глазах каждого Алекс прочитал: «Было бы весьма и весьма…»

– Ну, если чисто символически, ничего страшного, – разрешил он после недолгих сомнений.

Официант притащил целую гору вкусностей. Аппетитно запахло жареным мясом, рыбой, оливками и прочей снедью. С подлинно зверским аппетитом летчики набросились на еду. Не отставал от них и Валентин Сергеевич, азартно уплетая форель в винном соусе. Когда голод был утолен настолько, чтобы без вреда для здоровья пропустить рюмочку-другую хорошего алкоголя, на столе появилась бутылка виски. Соломатин разлил спиртное по низким гранёным бокалам и произнес тост: «За успех». Виски оказалось действительно хорошим, но, в общем-то, не лучше нормальной водки.

– Интересно, почему за него столько денег дерут? – поинтересовался пилот «Эскорта3» Олег Голубков. – На мой вкус самогон самогоном.

– Это с непривычки, – тоном знатока заявил Соломатин. – Понимание приходит со временем. А вообще, самогон и есть, – рассмеялся он. – По крайней мере, когда-то это и был обычный мутный кукурузный самогон. Потом придумали, как очищать, изобрели всевозможные фильтрации и тому подобное. А насчет денег, так он и тут не дешево стоит, плюс перевозка, куча всяких дополнительных процедур, вот и получается баснословная цена.

– Ну, теперь точно знать буду, что лучше водки пива нет, – сказал Олег.

Все рассмеялись. От входа потянуло лёгким сквозняком. В бар вошла большая группа разночинных военных. Зашаркали по полу ножки стульев, зазвучала громкая американская речь. Из подсобки выскочил официант, забегал по залу, принимая заказы.

– Еще по одной? – задал Соломатин риторический вопрос и, не дожидаясь ответа, разлил виски.

Выпили молча.

– Так вот, о чём это я…. Ах, да! Помнится, как-то еще до войны приходилось пивать настоящее домашнее виски, – закусывая, продолжил тему Валентин Сергеевич. – Препротивное, скажу я вам, пойло. Давлюсь, чуть не плачу, а не выпить нельзя, хозяин обидится. А уж он такой любитель этого дела был! Утром думал, что до вечера не дотяну, мутило страшно, а он хоть бы хны! Только заначка и спасла: была у меня с собой бутылочка «Смирновской», сто грамм принял, сразу полегчало.

Летчики снова заулыбались и понимающе закивали.

– А у меня такое было… – поддержал разговор пилот «Эскорта- 4» Сергей Краснов. – Как-то раз, почти сразу после распределения из училища, случайно друга встретил. Он проездом у нас очутился. Сообразили вечером на троих еще с одним приятелем. У друга с собой домашний самогон был – мать гнала из свеклы. Тоже гадость оказалась редкая – до тошноты, а он пьет, да нахваливает, вот, мол, какую замечательную вещь моя матушка делает! Ну, естественно, дело привычки. И к мышьяку, говорят, привыкают, если в малых дозах. Еле осилили бутылку, а он вторую достает. Тут уж мы не выдержали, начали отмазываться на тему, что завтра рано вставать и тому подобное, хотя вставать и не надо было. Еле отделались. Что с нами на утро было – не пером описывать, а маслом на холсте – Дали отдыхает. И, как назло, боевая тревога. Поднимаюсь в воздух, а сам чувствую, что сейчас всю кабину уделаю так, что потом не отмоешь. Гермошлем закрывать боюсь, чтоб ненароком не захлебнуться. Ввязываемся в бой, всё вокруг мельтешит, а ориентации в пространстве у меня ноль. Сообщаю командиру, что не могу продолжать, он дает добро на мой выход из боя. Набрал высоту и курсирую туда сюда чуть в стороне от дерущихся. Думаю, может, удастся кого-нибудь зазевавшегося подловить и ударить сверху, хотя понимаю, что навряд ли получится в моем состоянии. И вдруг такой приступ тошноты подкатывает – просто ужас. Не удержать. Начало меня, не к столу будет сказано, выворачивать. И в этот ответственный момент «мозг», как заверещит, что мне в хвост кто-то заходит, а я ничего поделать не могу, только кишки по приборам размазываю. Лишь только кнопочку нажать успел для полного перехода на автомат, как шандарахнет по мне раз, другой, третий. Ну, думаю, вот он мой конец подкрался незаметно, сейчас для комплекта еще и обделаюсь. Сейчас добивать будут. Но, как ни странно, добивать не стали. Краем глаза вижу, что американец пристроился сбоку, забрало поднял и смотрит на меня. Я посмотрел в ответ, а у америкоса глаза от удивления округлились, еще чуть-чуть и из орбит вывалятся. Стал он пальцем у виска крутить и прочими жестами интересоваться: уж не идиот ли я? На что я ему так же жестами ответил, что никакой не идиот, а с бодуна сильного. Тут он зубы как оскалит, как заржёт. Ручкой мне на прощание помахал, типа, лети, сокол, похмеляйся, и отвалил. А ведь мог добить – как нечего делать! Видно, с понятием мужик оказался.

Дружным смехом компания перекрыла звучащую в баре музыку.

– Это еще что, – продолжил Краснов. – Круче было, когда на грешную землю спустился. Можете представить себе, как я выглядел. Стою – опять же не к столу – заблеванный по пояс, а командир кострошит меня на всех доступных языках и наречиях – полиглот – орет, что под трибунал отдаст, а это он может – суров. Ребята вокруг ржут, как племенные жеребцы. Я пытаюсь оправдаться, говорю, что ни грамма не пил, а траванулся продуктами, привезенными дружком. Знаю я, какие это продукты, орет командир и продолжает вспоминать всех моих родственников до десятого колена. Наорался вдоволь и отправил меня к врачу. Слава Богу, доктор – знакомец мой давнишний. Договорились, и за бутылку коньяка получил я справку, что алкоголь в крови в пределах допустимого. И доктор вроде как не особо сильно соврал, и мне хорошо. Отмазался, короче. Но с тех пор от одного слова «самогон» в холодный пот бросает.

Снова грянул хохот.

– Что ж это тебя от бутылки на троих так разворотило? – поинтересовался Алекс.

– Так бутылка деревенская была, как положено, полуторолитровая! – оправдался Краснов.

– У нас всего лишь ноль-семь и не свекольный самогон, так не пора ли по третьей? – поинтересовался Валентин Сергеевич и, восприняв молчание как знак согласия, разлил остатки спиртного по бокалам. – За что пьем?

– Хотелось бы за любовь, но третий тост у нас «за погибших», – ответил Алекс. – Пьют стоя и молча, не чокаясь.

Они встали и выпили, чем привлекли еще большее внимание посетителей бара.

– Чего это все на нас косятся? – поинтересовался молчавший до этого Роман Севастьянов, рослый плечистый парень, пилотирующий «Эскорт-2».

– А ты бы не косился на их месте? – усмехнулся Алекс. – Вражеские пилоты распивают виски и ржут, как ненормальные, у них под носом. Да в других условиях они бы давно нас на куски порвали.

– Ну, это еще кто кого порвет! – рыкнул Севастьянов, расправляя плечи.

– Господа! Давайте никто никого не будет рвать, – поспешил вмешаться Валентин Сергеевич. – Все немного выпили, не будем горячиться. Хотя все они знают, кто мы, и в той или иной степени осведомлены, почему мы здесь оказались, но я предлагаю покинуть это гостеприимное заведение, чтобы не вызвать у местных лишнего раздражения. Нам ведь ни к чему неприятности?

– Руки о них пачкать… Нужны мне эти янки, как собаке пятая нога, – полным презрения голосом сообщил Севастьянов. Вдобавок он полоснул взглядом из-под нахмуренных густых бровей по американцам и, движением головы указав на одного из них, громко усмехнулся: – Ты смотри, как пялится! Гляди ты, какой важный, как глаза выпучил. Форма новая с иголочки. Прямо франт. Ха-ха! Вот только нашивки ду-р-р-рацкие! Овалы какие-то.

– Да хрен с ним, Ромка! – отозвался Краснов. – Что он девка что ли, чтоб ты им любовался? Пойдём лучше спать, ребята! Может, настоящие девчонки приснятся!

– Точно! – отозвался Голубков. – Поели, можно и поспать!

На том и порешили. Соломатин щедро расплатился с официантом, и отужинавшие пилоты направились к выходу.

– Погодите, мне бы облегчиться… – тихо произнес Севастьянов, озираясь. – Где у них тут сортир?

– Там! – ответил Алекс, указывая направление рукой. – Иди, мы на воздухе подождем, да побыстрее давай!

– Не мужское это дело – давать, – усмехнулся Роман и направился к двери с надписью «WC».

Воздух на улице заметно посвежел. Позёвывая, пилоты закурили. Тонкими струйками сигаретный дым поднялся к звездному небу, где красовалась огромная Луна цвета окровавленного лимона. Курили молча, каждый думал о своем. Краснов – о том, что в Нижнем Новгороде не бывает такой Луны. Голубков – о том, что дочка вот уже две недели болеет, а он вместо того, чтобы быть рядом, торчит на этой чертовой базе! Именно из-за этого перелёта ему перенесли недельный отпуск на теперь уже неопределенное время. Алекс мечтательно прикидывал, что при такой жаре, как здесь, на Волге должны отменно брать сомы. Эх, сейчас бы оказаться у костра на берегу реки, лечь поближе к огню, заложить руки за голову и смотреть в звездное небо, а когда на донке призывно затренькает колокольчик, вскочить и тащить к берегу крупную упирающуюся рыбину. Развалившийся в кресле автомобиля сержант Уилсон мысленно клял этих чёртовых русских, что мешают ему поскорее вернуться в казарму и завалиться спать. Лишь Валентин Сергеевич, наконец-то позволил себе ни о чем не думать. Он просто слушал тишину ночи. А ночь выдалась на удивление тихая. На удивление боевым летчикам, привыкшим к тому, что даже ночью на аэродроме, не замолкая, надрываются двигатели самолетов, бряцают всевозможных железяки, то и дело раздаются крики и брань техобслуги. Но здесь, в глубоком американском тылу, ночами царят тишина и покой.

Раздумья летчиков прервала музыка, вырвавшаяся из открывшейся двери бара. Ну наконец-то, подумал Алекс.

– Все дела сделал? – крикнул он в светлое пятно дверного проема, в котором отчетливо виднелся только силуэт человека. Рассмотреть лицо мешало освещение.

Ответа не последовало, а вместо ожидаемого Севастьянова через пару секунд на улицу вышел бармен. Он огляделся, щурясь из-под ладони, и быстрым шагом, немного прихрамывая, подошел к лётчикам.

– Сэр! – обратился он к Соломатину, намётанным глазом определив в нем старшего. – У вашего спутника проблемы. Прошу вас, поспешите, пока с ним не случилось что-нибудь плохое. Мне совсем ни к чему неприятности!

В бар Алекс ворвался первым и на мгновенье замер у входа. Путь ему преградила стена из спин в штатовских лётных куртках. Сзади поднадавили свои, и Алекс бросился вперед. Не церемонясь, ткнул одного из янки ладонью промеж лопаток, оттолкнул второго, попытавшегося вцепиться ему в плечо. Почуяв, что прорвался, он крутанулся на месте и принял боевую стойку лицом к врагу. Кто-то сдавленно ойкнул, кто-то захрипел, раздалась грубая иностранная брань. Как вихрь, Краснов и Голубков расшвыряли попавшихся по дороге американцев и в боевой готовности застыли рядом с Алексом. Пока обескураженные янки изрыгали проклятья и угрозы и пытались понять, что стряслось, Алекс успел осмотреться. Увиденное его совсем не обрадовало: на полу у барной стойки чьё-то скрюченное тело, рядом с перекошенной физиономией и сжатыми кулаками изготовился к драке Севастьянов. Алекс беззвучно выматерился и зло сплюнул под ноги. Угрозы и ругань стихли. Те из американцев, кто только что был брошен на пол, уже поднялись, и встали плечом к плечу с товарищами – во взгляде у всех явно читаемое желание вот прямо сейчас сделать «что-нибудь плохое». Если бы не музыка, в баре установилась бы зловещая тишина. Ну, Рома, ну гад, я тебе припомню, дай только выбраться, подумал Алекс, исподлобья разглядывая сгрудившихся американских лётчиков. Те не спешили, методично готовились напасть – все, как один, стянули поясные ремни, обмотали ими кулаки. Алекс недобро покосился на Севастьянова и обещал себе придушить мерзавца. Но это потом, сейчас главное – дать достойный отпор превосходящему числом противнику. А содрать с Севастьянова шкуру, открутить ему голову, ну, или хотя бы бессрочно засадить «на губу» – после успеется. Еще доля секунды и самый ярый из американцев ринулся вперед – скачок, еще один, широкий замах рукой и неуклюжий, но сильный удар. Как на тренировке Алекс шагнул навстречу противнику, поднырнул под руку, выцелил пятачок подбородка и выстрелил хук с правой. Кулак с хрустом врезался в кость, судорожная боль пронзила пальцы, и Алекс сдавленно прошипел:

– С-с-с-с-ука…

Получив в челюсть, американец осел, как пустой картофельный мешок, тихо всхлипнул и, точно слепой котенок, заметался на четвереньках из стороны в сторону. Его беспорядочные движения на мгновенье оттянули продолжение стычки.

– Немедленно прекратить! – раздалось со стороны входа. – Немедленно!

Алекс привстал на цыпочки, чтобы увидеть, кто там ещё лезет в драку, а нападающие все как один обернулись,

– Я требую немедленно прекратить это безобразие! – выпалил Соломатин, уверенно вышагивая к ним.

Один из янки попытался возмутиться и даже встал поперек пути, но выслушать его Валентин Сергеевич не соизволил. Он изобразил на лице глубочайшее презрение, напористо повел рукой и отстранил говоруна. От такой наглости янки потерял дар речи. Прежде чем пройти дальше Соломатин со злостью сказал по-английски:

– Кто дёрнется, закопаю! Живьем!

Следом он повторил примерно тоже, но русским матом. Эти его реплики основательно охладили всеобщий пыл. А Соломатин спокойно перешагнул всё еще ползающего под ногами американского лётчика и подступил к четвёрке русских пилотов.

– Что случилось?! – командирским тоном поинтересовался он.

Алекс буркнул в ответ что-то невнятное.

– Что?! – выпалил Соломатин и по-английски рявкнул: – Что за бардак? Кто затеял?

– Я тоже хочу это знать! – донеслось от двери.

Американцы инстинктивно выпрямили спины, сделали равнение на говорящего. Даже тот, что барахтался под ногами, попытался подняться, но завалился на бок.

Полковник Гаррисон сделал шаг вперед, гневно зыркнул по сторонам – запомнил тех, кого ждет наказание, метнул укоризненный взгляд в Соломатина и жестко произнес:

– Приказываю немедленно разойтись! Завтра жду объяснений в письменном виде! Гостей прошу остаться!

Пока подчинённые выводили пострадавших сослуживцев на свежий воздух, полковник подтащил к стойке стул, сел. Некоторое время он испытующе посматривал то на одного, то на другого русского пилота, затем остановил взгляд на Соломатине и изрёк:

– Рассказывайте.

– Рассказывайте, – на всякий случай перевел Соломатин для Севастьянова, – я буду переводить для полковника.

Все с интересом уставились на Романа

– А что рассказывать-то? – нервно удивился он. – Тут и рассказывать нечего. Вы на улицу пошли, я по нужде. Сделал свои дела и подался к выходу, а тут один из этих… – Роман брезгливо поморщился, – встаёт и прёт мне навстречу. Да еще вид такой сделал… Сквозь меня смотрит и не замечает. Я в сторону, он тоже, я в другую, он следом. Не разошлись мы… Саданул он мне плечом так, что мало не показалось. В знак протеста что ли? Ну, я делаю вид, что ничего не случилось, мало ли дураков на свете? Иду дальше, а все на меня косятся, ждут, что будет. Смотрю, второй встает из-за столика и тем же манером навстречу. Ну, думаю, только попробуй ко мне прикоснуться! И этот полудурок точно так же меня толкнуть попытался. Я в сторону уклонился, а он равновесие потерял и прямо мордой в пол воткнулся. Прямо вот сюда, – Роман указал пальцем на пол и добавил: – Даже затрещало что-то. Приложился сильно.

Алекс взглянул, куда показал Севастьянов и заметил пятно крови размером в два немаленьких кулака.

– Заметно, что сильно, – констатировал он. – Говоришь, без твоей помощи приложился?

– Ничего я ему не делал! – ответил Севастьянов, напрягшись так, что под тканью рукавов отчетливо проступили разработанные бицепсы. – Сам о мою ногу споткнулся! Я вашего парня и пальцем не тронул! – выпалил он в лицо Гаррисону.

Соломатин перевел.

– Вообще-то он не наш парень, – процедил полковник в ответ.

– Как это? – удивился Соломатин.

– Летчик-испытатель, нанятый Цыном, – пояснил полковник и с укором добавил: – Нехорошо как-то получается.

Действительно нехорошо, мысленно согласился Валентин Сергеевич и поморщился от досады.

– Придется доложить Цыну, – тем временем продолжал Гаррисон, недобро косясь на Севастьянова. – Вот ведь угораздило! Не хватало еще неприятностей из Вашингтона.

– Я всё улажу! – поспешил заверить полковника Соломатин. – Тем более, Роман ни в чем не виноват. Всё это досадная случайность!

– Случайность? Ну-ну… Я уверен, что в объяснительных не будет и намёка на случайность, – пробрюзжал Гаррисон. – Напишут, что ваш пилот во всём виноват – избил парня!

– Никого я не бил! Мало ли что напишут эти… – громко возмутился Севастьянов, от волнения забывая английские слова. – Есть… другой свидетель!

– Кто?! – в один голос воскликнули Соломатин и полковник.

– Бармен!

Полковник хмыкнул так, что поперхнулся. Когда прокашлялся, посмотрел на Севастьянова, как на идиота.

– Надеетесь, он что-то расскажет?

– Он всё видел!

– Сейчас спросим.

Гаррисон подозвал бармена. Тот подошел медленно, с явной неохотой.

– Смит, расскажите, что тут случилось! – потребовал полковник.

– К сожалению, я ничего не видел! Мы с Габриелем были на кухне и вышли на шум…

– Что?! – гаркнул Роман. Сжав здоровенные кулаки, он шагнул к бармену и проорал по-русски: – Спелись?! Конечно, своих ты давать не будешь!

– Ну-ка, остынь! – выпалил Алекс, хватая Севастьянова за рукав.

Роман попытался освободиться – дёрнулся так, что рукав затрещал, но Алекс вцепился, как клещ.

– Стоять! – скомандовал он, и Роман подчинился, отступил назад.

– Вот видите, нечего ему рассказать, – ехидно подытожил Гаррисон и картинно развел руками.

– Господин полковник, я всё улажу! – повторил Соломатин. – Ведь, если подумать, ничего страшного не произошло. Ну споткнулся парень, ударился головой, так что ж теперь из этого трагедию делать? Придет в себя, врачи помогут, всё будет хорошо. Разрешите присутствовать при докладе Ли Цыну?

– Поехали.

– Сейчас? – удивился Соломатин. – Ночь на дворе! Ли наверняка спит!

– Не уверен… Он всегда помногу работает и ложится только под утро, – опротестовал полковник. Поразмыслив, он тяжело вздохнул и прибавил: – А если спит, разбудим. Не стоит ждать, пока он всё узнает от других.