Читать книгу Ледник - Дмитрий Романов - Страница 1

– Напечатала? – спросила Морозова, как только вошла в кабинет.

– Да, всё готово, Эмма Викторовна, – Зина подала листок.

– Так, посмотрим, – прищурила глаза прокурорша, просматривая документ. – Вроде бы всё в порядке. – Продолжая делать вид, что читает, Морозова положила ладонь на худенькое плечо Зины.

Приятная тяжесть на плече и сразу вспомнился отец. Руки Морозовой под стать мужским – большие жилистые. Отец Зины так же клал руку на плечо. На фронт он ушёл в сорок первом, похоронка на него пришла год спустя.

Этим летним днём 1950 года Зине не верилось, что отца больше нет. Она отвела взгляд от машинки и посмотрела в окно. Лёгкое дуновение достигало лица.

– Ты не обедала? – спросила Эмма Викторовна.

– Нет ещё.

– Самое время прерваться. Иди, поставь чайник.

Зина пошла ставить чайник.

Ей нравилось исполнять любые поручения Эммы Викторовны, особенно те, что не касались работы. Зина любила твёрдую руку. Подчиняться же могла только тому – кого боготворила. В других случаях была излишне строптивой и самостоятельной. Такая Зина в семье – с матерью и сестрой. Только отец мог совладать с ней в своё время.

Решительная и волевая Эмма Викторовна сразу понравилась Зине. Полюбился сам образ прокурорши: женщины – сильной, умной, читающей газеты, держащей себя на равных с мужчинами и даже больше – разговаривающей с ними коротко и свысока. Морозова не допускала и тени неуважения к себе и презирала в целом мужчин.

Презрение к мужчинам – отличительная черта прокурорши, и Зина выделила это, как ещё один жирный плюс в копилку достоинств Эммы Викторовны.

Она ловила каждое слово, каждый жест, из кожи лезла, чтобы угодить и сделать приятное начальнице, но без подобострастия, без желания продвинуться. Зина просто влюбилась в Эмму Викторовну, как в идеал. Кумира.

Секретарём в прокуратуре Зина работала пятый месяц.

– Каллиграфический у тебя почерк, Стрельцова! – хвалила Эмма Викторовна. – Смотри-ка ты и не одной ошибки. Каждый раз удивляюсь. Ты, наверное, в школе русский любила?

– Не очень, – смущённо отвечала Зина. – Литературу больше.

– Книжки, значит, любишь читать. Похвально.

Со временем Зина освоила машинопись. Если что нужно было Эмме Викторовне, так Зина тут как тут – всегда готова помочь. Вскоре прокурорша так привыкла к помощнице, что без Зины чувствовала себя безрукой.

Зина вошла с чайником и стала хлопотать со стаканами.

Эмма Викторовна оглянулась и тепло посмотрела на Зину, до этого она глядела в окно, погрузившись в свои мысли. Сев за стол, и ни к чему не притрагиваясь, дала возможность Зине поухаживать за собой. Они вместе обедали, и Эмма Викторовна сначала не заметно, а потом и заметно подкармливала Зину, делясь прокурорскими пайками.

Испытывая симпатию к толковой сотруднице, Морозова учила Зину уму-разуму, приоткрывая секреты и особенности надзорной деятельности; внушала благоговение перед советской судебной системой, рассказывала криминальные истории из своей практики.

Зина внимательно слушала, и мечтала выучиться на следователя, а лучше сразу на прокурора, тем более, Эмма Викторовна обещала поспособствовать.

Но больше всего Зине нравились разговоры «про жизнь» – это, когда Эмма Викторовна позволяла себе после тяжёлого дня стаканчик другой. Раскрасневшаяся, взлохмаченная она с жаром втолковывала Зине, что мужикам только одно и надо… и вообще, все мужики – «мятые кальсоны!»

Тогда же Эмма Викторовна, в порыве страсти, учила Зину курить по-взрослому – в затяг, и пить, не морщась, не закусывая.

– Взяла – выпила – выдохнула! И нечего держать! Что держишь?! – гремела Эмма Викторовна, стуча по столу кулаком.

А Зина была как в тумане и от сизого дыма в комнате, и от никотина в лёгких, и от обжигающего зелья внутри. Она млела и, затаив дыхание, слушала кумира.

Кумир рассказывал, как в первый раз и про врагов и светлый путь, и через что прошла, ну и про любовь конечно. Только про любовь всё неудачную. Может придуманную? Слишком всё красиво вначале, а заканчивалось всегда ничем. Как так можно? Про себя Зина фантазировала, как бы она поступила на месте Эммы Викторовны, она бы не оплошала. Она бы закрутила, не упустила своё счастье.

– Дыра – этот ваш Ручьёвск! Дырень!

– Мы не дыра, – робко вставляла Зина, – районный центр.

– Тоже мне центр! Глухомань. Очередная ссылка. Как по тракту, – горько усмехалась Эмма Викторовна, – Свердловск, Омск, Красноярск, всё дальше и дальше. Вглубь. В самое сердце трясины, – она рассмеялась, затянулась папиросой и выпустила дым через ноздри. – Начинала в Ленинграде, а где оказалась? У чёрта на куличках. А всё почему? А потому что требую! Или как некоторые говорят, – и Эмма Викторовна передразнила этих «некоторых»: – лезет со своими принципами. Да, лезу и от принципов не откажусь! Считала и считаю – каждый должен выполнять свою работу от и до! И ни каких отговорок. Раньше это ценили. А теперь всем лёгкую жизнь подавай, лишь бы не за что не отвечать. Моя хата с краю, ничего не знаю.

Выговорившись, Морозова подпирала рукой голову и слегка покачиваясь, затягивала песню. В такие моменты, всегда уложенные её волосы, спадали патлами, зычный голос хрипел, и вся она выпотрошенная и замученная враз походила на обыкновенную бабу и становилась ещё ближе.

Домой Зина никогда не спешила. А что дома? Вечно недовольная мать с поджатыми губами, да слишком хорошая младшая на год сестра, которой все тычут Зине: вон, мол какая помощница и рукодельница Лида – серьёзная, работящая. А кто эту рукодельницу на машинке шить научил, спрашивается? А крестиком вышивать? – она, Зина. Только никто об этом не вспоминает, не говоря о благодарности.

Зина вошла в дом – никого, она облегчённо вздохнула и тут же расстроилась, осмотревшись. Видимо Лида после курсов побежала помогать матери на элеватор – в доме ничего не сделано.

«Вернутся, и начнёт мать причитать, что я баклуши бью. А мне почитать «Красное и чёрное» надо и уголовный кодекс пролистать. Тут дел часа на два не меньше. Нет уж. Ищите себе другую служанку». – Взяв книги, Зина улизнула из дома и вернулась в прокуратуру.

Проходя по коридору, обратила внимание – дверь кабинета Эммы Викторовны не плотно закрыта. Слегка приоткрыв её, Зина увидела, сидящую за столом прокуроршу.

Зина хотела войти, но остановилась. Что-то было не так. Эмма Викторовна не просто сидела за бумагами, как обычно. Она вообще не читала никаких бумаг – подпёрла голову руками и смотрела в одну точку.

Зина продолжала стоять на месте, не решаясь войти и не находя в себе сил отойти от двери.

Длинные пальцы Эммы Викторовны схватили голову так, что кожа в районе глаз и лба натянулась. Глаза с огромными белками страшны и, не мигая, смотрят в одну точку на стене, не далеко от двери, в которую подсматривает Зина. Ещё немного и прокурорша заметит её.

Зина сто раз пожалела, что приоткрыла дверь. Любопытная. Она боялась дышать и шелохнуться.

Зине везло. «Страшные глаза» оторвались от стены и посмотрели в бумаги.

Тихонечко отойдя от двери, Зина шмыгнула на улицу.

Вернувшись домой, забралась на сеновал и, спрятавшись в дальний угол, принялась за чтение. Но чтение не шло. Каждый раз Зина отрывалась от книги и мысленно возвращалась туда – где застала Эмму Викторовну с ужасным взглядом.

Жюльен Сорель стрелял в госпожу де Реналь. Его схватили и заточили в крепость. Мадмуазель де ля Моль пыталась спасти возлюбленного. Строки плыли.

«Интересно, о чем она думала?» – Эмма Викторовна стояла перед глазами.

Вскоре с работы пришли мать с сестрой и стали управляться по хозяйству. Гремя вёдрами, они проходили внизу.

Притаившись, Зина подсматривала за ними в щель в стене.

На следующий день Зина осмотрела стол прокурорши, пытаясь найти тот документ. Причину вчерашних глаз. Зина была уверена – дело всё в нём. «Что она читала?»

Поиски ни к чему не привели: обследовав каждый клочок, каждую бумажку, ничего интересного Зина не обнаружила.

Она пристально наблюдала за Морозовой, пытаясь в её поведении отыскать ответы на терзавшие вопросы.

Рассеянная Эмма Викторовна имела вид не свежий. Без непременной причёски. Зине показалось, что она спала не раздеваясь. «Вот оно! Значит дело серьёзное!»

В первый раз за последние дни, Эмма Викторовна не спросила Зину – когда же она к ней переедет.

Зина загорелась поступлением на юридический, и часто жаловалась на мать и сестру, что не дают путём заниматься и высмеивают её любовь к чтению.

Недели две назад Эмма Викторовна предложила Зине переехать к ней: «Спокойно будешь читать. Подучишь историю, и на следующий год постараемся поступить».

От «постараемся поступить» – Зина уже считала себя студенткой юридического факультета. Она всё оттягивала с переездом, не решаясь преподнести новость матери. Сейчас же, наблюдая за Эммой Викторовной, видела – той не до этого.

День подошёл к концу, а вопросов не стало меньше.

Проходя поздним вечером мимо дома Эммы Викторовны, Зина удивилась – света нет. «Неужели до сих пор на работе?» – Сделав специально круг и пройдя мимо прокуратуры, Зина обнаружила – окно кабинета темно.

Ничего не понимая, озадаченная Зина пошла домой. То, что Морозова никуда не уезжала сегодня из Ручьёвска и не собиралась уезжать – факт. Жизнь вела уединённую – дружбы ни с кем не водила. «Куда она ушла на ночь глядя?»

На этот раз чтение захватило, близилась развязка романа.

Когда Жюльену отрубили голову, Зина вздрогнула. Она представила весь ужас этой сцены, увидела кровь, что по капле сочилась из раны. Алым шлейфом она текла по помосту плахи. «Бедный, несчастный Жюльен». Когда Луиза де ля Моль положила в мешок голову возлюбленного, Зину затошнило.

Дочитав последние строки, она оторвалась от лампы и посмотрела перед собой в темноту. Прямо перед ней лежало окровавленное тело женщины. Видение было настолько реальным, что у Зины всё замерло внутри. Женщина была истерзана. Зина отчётливо видела кровавый след на снегу. Холод снега она почувствовала кожей, словно соприкоснулась с ним.

Зина потушила лампу и, приподняв занавеску, выглянула в окно.

Никого.

Наваждение отпустило.

Не в состоянии расстаться с дочитанной книгой, она сидела, тупо смотря в темноту, и всё держала кровавую историю в руках.

В комнате матери послышался шорох. Вздохнув, Зина отложила наконец книгу и легла на подушку. Долго лежала с открытыми глазами. Знала, что не уснёт до утра.

Плохое предчувствие подняло, и Зина, стараясь не шуметь, вышла на улицу. Быстрым шагом, кутаясь в кофту, временами срываясь на бег, пошла к дому Морозовой.

Ещё издали, завидев чёрные окна, догадалась – в дом вечером так никто и не входил.

Зина не решилась подойти ближе и вернулась домой.

Как и предполагала – до утра она не сомкнула глаз.

На следующий день Эмма Викторовна на работе не появилась. Когда обнаружили её отсутствие дома, а Зина сообщила и про отсутствие ночью, начался переполох. Прокуроршу стали искать.

В считанные часы был перевёрнут весь Ручьёвск, задержаны и допрошены все подозрительные, освободившиеся личности. Никто ничего не знал и не видел.

Под вечер труп Эммы Викторовны обнаружили в роще рядом с Ручьёвском. Что она там делала и с кем встречалась?

Эмма Викторовна лежала на спине, а рядом не успевший выстрелить браунинг.

Приехавшая с бригадой Зина смотрела с ужасом в застывшие глаза. Асфиксия. Кто-то напал сзади и задушил.

Как только узнала, что тело Эммы Викторовны нашли в лесу, Зине сразу же представилась окровавленная женщина из ночного видения. Но Морозова не была истерзана и лежала на траве, а не в снегу.

«Так кто же? Кто же эта женщина?»