Читать книгу Ледник - Дмитрий Романов - Страница 5

Все последующие дни остаться вдвоём Зине и Летягину не удавалось – сплошная суматоха. Дела и люди. А лето дышало, светило в распахнутое окно. Внимательные прокурорские глаза смотрели с интересом, и Зина знала, что всё будет. Решено.

В кабинете у мужа несколько раз появлялась Ольга, но никак не могла его застать. Зина сидела, склонившись над машинкой и односложно отвечала: Андрея Валерьевича нет или будет после обеда.

– Его никогда нет! – ворчала Ольга и, окидывая недовольным взглядом кабинет, уходила.

Зина отрывалась от машинки и с раздражением смотрела ей в след: «мозговыжималка».

– Удивляюсь, как можно было жениться на такой вредной и несимпатичной бабе, – говорила Зина сестре.

– Может она и вредная, но выглядит вполне.

– Много ты понимаешь! – фыркала Зина. – Эти волосы, как репейник. Лицо какое-то малокровное и вечно не довольное, как будто ей наступили на больную мозоль. А губы? Ты видела её губы? Зачем она их поджимает, как старая бабка? От этого морщины вокруг рта. Да и голос. Визгливый какой-то. Ты слышала? Он у неё скрипит как ржавый гвоздь по стеклу. – Зина сморщилась, представив себе этот скрежет.

– Не знаю. Я так пристально её не разглядывала. – Лида внимательно наблюдала за сестрой.

– Да она рыжий ржавый гвоздь! И почему никто этого не замечает?!

– Зина, я завтра в Красноярск поеду, – сказал через неделю, как принял дела Летягин, – может тебе что нужно – заказывай.

– В Красноярск? А надолго? – вырвалось у Зины.

– Дня на три, четыре. Так что с заказом?

– Да мне ничего не надо.

– Точно?

– Хотя нет, мне нужна рама для картины, – сказала первое, что пришло на ум. Нужен повод, чтобы общаться, соприкасаться, быть вместе.

– Рама? Какая рама?

– Деревянная. Для моей картины.

– Ты рисуешь?

– Да нет. Давно ещё вышила картину, а рамы подходящей нет. Знакомый плотник сделал, но тяп ляп. Не подходит.

– Хорошо, рама так рама. Зайду в художественную лавку, узнаю.

– Спасибо. Я размеры напишу.

– Принеси лучше картину. Там и подгонят.

– Хорошо. И ещё, – Зина запнулась, – а привезите лимонного ликёра. А то у нас не продаётся.

– Лимонного ликёра? – удивился Летягин. Он смотрел на Зину, будто впервые её видел. – Необычная ты девушка, Зина… ликёр, рама. У тебя случайно нет художественной студии?

– Студии? Конечно нет. Но рисовать я немного умею. Эскизы платьев. Я шью.

– Ну вот, я же говорил! – воскликнул Летягин. – Необычная девушка.

– А вы всё шутите… – Зина опустила глаза.

– Не шучу.

– Правда?

Летягин приблизился:

– Правда.

И тут произошло невероятное. Он притянул Зину к себе и поцеловал.

Топот ног в коридоре и стук в дверь. Голоса и люди. Бумаги – целый ворох.

Зина до конца дня искала важный документ. Так и не нашла. Всё валилось и падало, кругом ошибки и опечатки, в конце, когда проглянул рассвет и можно остаться вдвоём, хотя бы на минутку – явилась она…

Ржавый гвоздь!

На следующий день он уехал.

Кабинет без него стал огромным, пустым. От зацветшей черёмухи за окном несло холодом, и лето разом исчезло.

Зина ждала. Засыпала и просыпалась с мыслью о нём. Никогда в жизни не ощущала так одиночество, не предполагала, что так может быть.

Пальцы на руках стыли, и Зина дышала на них, пытаясь согреться. Она куталась в кофту, подкидывала в печь распиленные доски с гвоздями, подолгу сидела у отрытой дверцы и всё смотрела на огонь. От жара пламени становилось тепло, и Зина улыбалась. Вся возможная и будущая жизнь вставала перед глазами. Он скоро вернётся, ещё немного, ещё чуть чуть.

В один из вечеров Зина решила перебрать библиотеку: вытащила все книги из шкафа и тумбочки, разложила на полу стопками и, протирая тряпкой от пыли, водворяла на прежние места.

Не большая, но своя библиотека, гордилась Зина, с любовью пролистывая книжки: «Записки охотника», «Первая любовь», «Анна Каренина». Самые любимые книжки подарил отец. Зина взяла в руки сказки Андерсена и вздохнула: на каждый праздник и день рождения знала и ждала – вот раскроется дверь, войдёт отец, таинственно улыбаясь и пряча за спину подарок.

Когда коснулась «Красного и чёрного» рука дрогнула. Чёрные буквы на красном поплыли… Зина затрепетала от видения, заклубившегося в тёмном углу. Окровавленная женщина на снегу приближалась.

А колокольчики звенели вдалеке – не спи, не спи…

Очнувшись, Зина в оцепенении смотрела перед собой, затем схватила книгу, вбежала на кухню и, не обращая внимания на мать и сестру, бросила её в печь.

– С ума сошла – книги жечь! – крикнула мать.

– Зин, ты чего?!

– Отстаньте! – рявкнула Зина, – моя книга, что хочу то делаю!

– Мало ли что твоя.

За её спиной говорили, но Зина не могла оторвать глаз от вспыхнувшего пламени. В печи гудело. Источник ужасного видения корчился и чернел. «Не появляйся больше никогда…» – шептала Зина в огонь. Она забыла, как в доме появилась эта злосчастная книга, да и какая теперь разница, – с ней покончено, впрочем, как и с прошлым и всем остальным. Оно больше не потревожит и не явится.

Зина прикрыла дверцу печи.

– Ну, теперь успокоилась? – проворчала мать.

Зина молча накинула платок и вышла.

На улице шумел невидимый дождь.

Зина прошла через двор в огород, укрывшись в дровянике, достала папиросы и закурила. Она стояла, облокотившись о дверной косяк, выдыхала дым и смотрела на поникшие цветы и деревья. Всё, что недавно цвело, опало, казалось, не оживёт никогда. Неужели лето кончилось, не успев начаться?

– Да нет, так не бывает… – успокаивала себя Зина, – он вернётся и всё будет по-прежнему.

Докурив, она вдавила в сырую землю окурок и долго ещё стояла, прислушиваясь к дождю.

Страшное видение не отпускало. Что это? Предупреждение? Если да, то от чего? Фотовспышками мелькала та роковая ночь с опустевшим прокурорским домом и весь следующий день. Зина куталась в платок: скорей бы он вернулся. Казалось вся жизнь теперь в нём…

Когда улеглись спать, Лида в темноте спросила:

– А что это за книга?

– Уже ничто.

– Ну всё-таки… почему ты её сожгла?

Зина улыбнулась уголками губ:

– Спи давай, любопытная.

На следующий день с самого утра Зину не покидало чувство, что Летягин должен вернуться. Именно сегодня. Весь день она вздрагивала от шума в коридоре и всё смотрела то на дверь, то в окно.

Когда увидела его на пороге кабинета, ахнула.

Летягин стоял счастливый, с чемоданчиком в руках и бумажными кульками.

«Сразу сюда, ко мне! Не домой!» – пронеслось у Зины. – Здравствуй…те, – прошептала она.

Они сидели вдвоём в кабинете и попивали лимонный ликёр. Летягину не нравился вкус:

– Приторный, как водка с сахаром.

– И с лимоном, – добавила Зина.

– С лимоном, но не то. – Летягин достал из тумбочки коньяк и разлили по стаканам. – Вот что надо пить!

На улице шумел бесконечный дождь. На столе дымился чайник. Летягин острым ножом умело нарезал колбасу и лимон. Он протянул Зине кружочек колбасы, она взяла губами.

Окна запотели. Зина потягивала, жмурясь, коньяк и закусывала шоколадом. Было так хорошо. Она раскраснелась. Пуговички платья на груди одна за другой расстегнулись. Летягин похлопал по своей правой коленке, и Зина села к нему, опасливо глянув на дверь.

– Я закрыл на замок, – прошептал он.

Они целовались долго и жарко. От его усов вкусно пахло дорогим табаком.

– Это невыносимо, нам нужно место.

– У нас на сеновале – отличное место.

– Ты серьёзно?

– Серьёзней не бывает. – Зина схватила в руки его лицо и с жадностью целовала.

Место подвернулось. Летягин раздобыл ключ от служебной комнаты в доме для работников прокуратуры.

– Если соблюдать осторожность, пока сойдёт. В июле Ольга с дочкой недели на три уедут к родителям. Вот тогда заживём…

«Заживём!» – Зина чуть не вскрикнула от радости. Она схватила уже привычным движением любимое лицо и с жадностью расцеловала.

В душный воскресный день перед домом Стрельцовых остановился грузовик. В ворота постучали.

– Вам кого? – Лида с удивлением смотрела на улыбчивого незнакомого парня.

– Вы Зинаида Стрельцова? – спросил парень.

– Нет, а что?

– У меня для Зинаиды Стрельцовой посылка из Красноярска.

– Зина! Зина! Иди сюда! – позвала Лида сестру.

Зина вышла на крыльцо.

– Это к тебе!

Зина подошла.

– Вы ко мне? – она переводила взгляд с парня на сестру.

– Если вы – Зинаида Стрельцова, то к вам! – сказал торжественно парень и достал из кабины большой квадратный свёрток. – Возьмите. Просили передать лично в руки.

– Да, это я. – Зина взяла свёрток.

– Тогда всё в порядке. До свидания, – попрощался парень и запрыгнул в кабину.

– Счастливого пути! – махнула Лида рукой. – Зина, что это?

– Сейчас покажу.

В доме Зина сняла бумагу. Картина «Влюблённые в лодке» стояла у стены в новой позолоченной раме.

– Какая красота! И как под цвет подходит. Как-будто бы родная. – Рассматривала и трогала пальцами раму Лида.

Зина улыбалась:

– Красотень.

Она взяла картину и повесила на прежнее место над кроватью. Отошла к двери и любовалась издалека.

– А кто это сделал? Ты ничего не рассказывала, – допытывалась Лида.

Зина загадочно улыбалась и всё смотрела на картину.

– Давай рассказывай, – тормошила за рукав Лида.

Пришлось рассказать.

Восторг Лиды сменился удивлением, с промелькнувшим в глазах страхом. Зина наблюдала за сестрой с вызывающей улыбкой.

– Ну, ты даёшь, – Лида присела на кровать. Она пребывала в шоке. – Ты хоть понимаешь…

– Понимаю что! – перебила Зина.

– Что так нельзя.

– Почему?

– Как почему – он ведь женат.

– Ну и что? Если мы любим друг друга, почему он должен жить с этой мегерой? Странно. – Зина пожала плечами.

– Ведь у них ребёнок. – Лида смотрела на сестру: как свойственно Зине идти против всех.

– Ну и что? У него будет и от меня ребёнок.

– Зина?! Ты? – Лида схватила за руку сестру.

– Не боись. Дети это последнее, что меня интересует, – рассмеялась Зина.

Лиду покоробило от её смеха. Казалось, Зина смеётся через силу. Надрываясь.

– Эх, покурить бы, – Зина огляделась, вздохнув.

– Дома нельзя.

– Да знаю я.

– И что ты собираешься делать?

– Любить! И быть любимой. Что же ещё? – Зина поднялась с кровати, оправила халат.

– А если она узнает?

– Это было бы прекрасно. Может из гордости она, наконец, оставит его.

– Ты не боишься?

– Кого? Ржавого гвоздя?

– И её. И маму. Да и люди что скажут.

– Никого я не боюсь и на всех чихала! Надеюсь, ты матери не скажешь?

– Я что больная?

– Вот и хорошо.

– Не знаю. Мне кажется, это неправильно встречаться с женатым и тем более у него ребёнок.

– Да перестань ты бухтеть! Сидишь, как старая бабка. Заладила! По твоим рассуждениям, если расписались, то теперь до гроба? Сейчас не старорежимное время, чтобы человек мучился в браке с нелюбимым человеком. Другие времена. Да мало ли что у неё ребёнок. Да хоть трое. Ребёнок вырастит и помашет родителям ручкой. А мы любим друг друга и хотим быть вместе сейчас, а не через триста лет! Пойми ты, он не любит её, она не любит его, ребёнок это чувствует. Зачем такая жизнь? Я может, как тот санитар… – Зина усмехнулась, – избавляю от мучений.

– Ты так говоришь, как будто у вас всё серьёзно. Он приехал совсем недавно.

– Для любви и одного взгляда достаточно.