Читать книгу Картофельный обряд - Дмитрий Шадрин - Страница 16

Овер – скрипка, Наталья Рослик – скрипка Максимильян Плохово – альт, Анна Бауфал – виолончель исполняли струнный квартет №2 опус 76 Гайдна. Слушатели сидели в шахматном порядке и изредка обстреливали сцену филармонии глухим покашливаньем, словно собираясь что-то сказать, кому-то возразить. Тому же Гайдну что ли. Овер невольно прислушивался, и напряженно ждал этот кашель.

Взвинченный, весь на нервах Овер боялся сфальшивить, случайно схватить не ту ноту. От страха и перенапряжения он ничего не чувствовал. Савелию все еще казалось, что вместо пальцев у него картофельные клубни. А вместо скрипки – штыковая лопата…

Вот опять глухо кашлянули. Овер содрогнулся и посмотрел в зал. Вместо сумрачных рядов кресел ему померещились картофельные грядки. Оверу захотелось вскочить и убежать, бросив Гайдна на произвол судьбы. Но Савелий стиснул зубы и остался на сцене.

В третьей части опуса на Овера опять что-то нашло и, схватив за горло, принялось душить. В глазах потемнело. Меркнущая сцена стала сжиматься. Потолок падал, смыкались стены. Овер как будто бы заиграл на своих перетянутых нервах. Они звенели. Того гляди оборвутся. На лбу помертвевшего Овера проступила холодная испарина. Сцена и зал дернулись и закружились. Он покачнулся, но все-таки удержался на стуле и продолжил машинально, как заведенный, водить смычком по струнам.

Скрипачка Рослик толкнула Овера сердитым взглядом, мол, ты чего совсем что ли. Виолончелистка Бауфал посмотрела на Савелия с испугом, а Плохово сочувствующе и понимающе, как будто и сам когда-то испытал такое. Музыканты, слушатели и, кажется даже сам незримый, но такой оглушительный Гайдн уставились на Овера. Сковали и подперли взглядами.

«Что я здесь забыл?» Овер посмотрел в настороженный сумрак так, будто это был не зал филармонии, а сотки, которые предстоит заполнить картофельными лунками. «Когда другие гребут миллиарды, я терзаю скрипку и огребаю отчаянье с громким ужасом». Тут же вспомнив барочный особняк Кедрова, роскошный пир, Оверу опять захотелось вскочить со стула и разбить скрипку о пюпитр. Но вместо этого он с обреченным видом продолжил играть Гайдна.

Наконец концерт закончился. Зал скупо затрещал сухими сучьями и валежником аплодисментов.

– Ты чем это вчера занимался? – подозрительно глядя на Овера, спросила Рослик за кулисами. На творожных щеках скрипачки проступили и расплылись красные пятна.

– Картошку сажал, – Овер рукавом черного сюртука отер холодный потный лоб.

– Картошку? Знаем мы эту картошку! – сердито усмехнулась Рослик.

– Может, хватит уже докапываться? – осадила ее виолончелистка. Скрипачка Рослик вспыхнула, ее лицо исказилось, пятна на щеках стали отчетливыми багряными. – У Вас, наверное, давление? – мягко спросила Бауфал Овера.

– Давление у него, – фыркнула Рослик и точно лошадь тряхнула головой.

Бауфал так посмотрела на Рослик, словно сейчас схватит виолончель и огреет ей скрипачку.

– Вам надо чай с лимонником выпить, – сказала Бауфал Оверу.

Тот виновато забормотал, точно оправдываясь, и стал растерянно озираться, словно ища что-то. Может быть, самого себя.

– Я знаю, что ему надо выпить, – улыбнулся Плохово и ободряюще похлопал Овера по плечу.

Овер вздрогнул и с невольным испугом посмотрел на Плохово. Но потом, словно опомнившись, Овер нахмурился и провел по вспотевшему лбу тыльной стороной ладони.

– Вот-вот о чем и речь, – усмехнулась Рослик и зацокала прочь, слегка приподняв подол длинного темно-синего платья. – Картошку он сажал, – она опять сердито фыркнула и тряхнула головой.