Читать книгу Картофельный обряд - Дмитрий Шадрин - Страница 5

Глаза незнакомца оторвались от мертвеца и уставились на Скорика. Вздрогнув, бледный Скорик еще плотнее прижался спиной и затылком к стене, словно хотел слиться с ней, стать серой тенью.

– Меня здесь не было, – поспешил сказать Скорый.

– А где же ты был? – спросил незнакомец.

Скорый словно воочию увидел спасительные грядки.

– Картошку сажал! – выпалил он.

Незнакомец посмотрел поверх головы Скорого.

– Что там? – Скорый судорожным движением провел ладонью по голове, проверяя, не оторвал ли ее незнакомец. Голова вроде бы пока еще была на месте.

– Ничего, – с сожалением проговорил незнакомец и вздохнул. – Что ж… Поедем сажать.

– Что сажать? – опешил Скорый, чувствуя себя таким же плоским и холодным, как стена, к которой он прижимался.

– Как что… Картошку, конечно, – незнакомец покосился на лежавшего навзничь Палёнова. Скорый посмотрел на такого тихого и такого мертвого Володю, потом на незнакомца и до него дошло: во-первых, незнакомец не в себе. Во-вторых, лучше такому не перечить.

– Понял, – Скорый кивнул.

Незнакомец сказал, что надо сделать.

Скорый так и сделал: приподнял Палёнова, взвалил себе на спину и, придерживая за руки, потащил вниз. Ноги Палёнова стукались о ступеньки, пересчитывая их.

Навстречу поднималась пожилая плотная коренастая женщина, в очках, в платке. Она смахивала на жабу. Женщина остановилась, пропуская тяжело дышащего Скорого с Палёновым за плечами.

– Опять напился? – спросила она.

Но ни пыхтящий Скорик, ни незнакомец, который, глядя под ноги, спускался вслед за Скориком, ни тем более Палёнов ей не ответили.

– Опять… – женщина вздохнула и покачала головой. – Опять ночью концерт закатит. Когда это все закончится? О господи… Не боится ни бога, ни участкового… – вздохнула и потащилась вверх.

Напротив подъезда рядом с трансформаторной будкой стояла вишневая «четверка». Незнакомец нажал на черный брелок. Машина вякнула, мигнула задними фарами. Незнакомец открыл заднюю дверцу и выжидающе посмотрел на Скорика.

– Туда? – спросил Скорик.

Незнакомец промолчал, пронизывая Скорика ледяными глазами. Скорик, пыхтя и отдуваясь, затолкал Палёнова на заднее сиденье. Усадив Палёнова, Скорик разогнулся и вздохнул. Незнакомец продолжал стоять у открытой двери, молчаливо уставившись на Скорика.

– Может, я все-таки на переднем? – Поморщившись, Скорик с мольбою посмотрел на незнакомца.

Тот ничего не ответил, выжидающе глядя на Скорика. Обреченно вздохнув, Скорик уселся рядом с мертвецом. Незнакомец захлопнул дверь, и в тот же момент мертвец привалился к Скорику. Скорик содрогнулся и поежился.

Незнакомец убрал футляр в багажник и сел за руль. Осторожно повернул ключ в замке зажигания. Словно просыпаясь, «четверка» вздрогнула, зафырчала, захрипела и потом натужно зарокотала. Под капотом отчаянно загудел вентилятор.

Незнакомец включил автомагнитолу. Заиграл струнный квартет соль мажор Моцарта. В окно задней дверцы постучали. Скорик вздрогнул. Незнакомец убавил звук и быстро обернулся.

В окно заглядывал Виталик Набока.

Глаза у Виталика были мутные-мутные, лицо – пергаментного оттенка, а волосы взъерошены. Скорик с испугом глянул на незнакомца. Тот кивнул. Скорик крутанул тугую ручку стеклоподъемника и опустил скрипучее стекло.

– Куда путь держите? – заплетающимся языком проговорил Виталик. От него несло муравьиным спиртом.

Скорик бросил растерянный взгляд на незнакомца, потом на Палёнова, который, привалившись к Скорику, остекленевшими глазами уставился в никуда.

– Картошку сажать, – нашелся Скорик.

– А-а… Понятно, – разочарованно сказал Виталик. – До аптеки не подбросите?

Скорик опять и все с тем же испугом посмотрел на незнакомца. Скорику хотелось выскочить из машины и бежать со всех ног.

Но по ледяным мертвящим глазам незнакомца, Скорик понял, что лучше оставаться в «четверке», служа опорой для Палёнова и придерживая его левой рукой. – Ну, так что?

– В другой раз, – сказал Скорик.

– А-а… Понятно, – и разболтанной походкой, весь как на шарнирах, подергиваясь, взмахивая руками и дрыгая ногами, словно картонный паяц или как будто через него пропускали электрические разряды, Виталик отправился в дежурную аптеку за очередным пузырьком.

Скорик проводил его завистливым тоскливым взглядом. «Четверка» оставила шарнирного Виталика позади и завернула за угол.

Мимо с воплями и мигалками промчались полицейские машины и кареты скорой помощи. Незнакомец прибавил звук автомагнитолы. Моцарт оглушил, и Скорик захотел заткнуть уши ладонями. Но не осмелился.

Проехали мимо серой закованной в бетонные плиты набережной, свернули на старый узкий мост, оставили позади центральный рынок, по объездной дороге добрались до спального района; мимо проплыл гипермаркет «Все для ремонта»; выехали на трассу.

Навстречу, клубясь, надвигались серо-синие тучи. Моцарт заглушал гул, скрип и скрежет «четверки» и брал на испуг. От «Концерта для фортепьяно с оркестром №20 ре минор» у Скорика мороз пробегал по коже.

Прислонившись к дверце, Палёнов остекленевшими неподвижными глазами смотрел на лоскутное одеяло полей, на березы, которые обрамляли дорогу и напоминали призраков в белых саванах.

Время от времени Палёнов прижимался к Скорику или же он наваливался на спинку переднего сиденья и упирался в нее лбом. Тогда Скорик, внутренне содрогаясь, поправлял Палёнова, и тот продолжал таращиться куда-то в никуда.

Проехали мимо деревеньки.

Вдалеке матово запестрели крыши дачных домиков. «Волчья тропа», – прочитал Скорик на указателе. «Четверка» свернула на проселочную дорогу.

Палёнова качнуло, и он привалился к Скорику. Палёнов попахивал подгнившим картофелем. Передернувшись, Скорик оттолкнул от себя Палёнова, и тот стукнулся головой об окно.

По днищу загрохотали комья земли, щебенка. «Четверка» двинулась по узкому проезду между заброшенными дачами. Зашуршала высокая густая трава, заскрежетали и захлестали ветви о машину.

«Четверка» проехала через открытый ржавый шлагбаум и остановилась у калитки одной из дач. Незнакомец заглушил двигатель и наконец-то выключил Моцарта. И тогда Скорик услышал, как тревожно погромыхивают обрезки пластиковых бутылок нахлобученные на штакетины забора.

Сняв проволочную петлю со штакетины, незнакомец открыл калитку. Незнакомец, словно кость собаке, бросил Скорику пару фраз. Скорик вытащил Палёнова из машины и, схватив за ноги, поволок по земляной заросшей травой дорожке. В остекленевших глазах Палёнова отражалось и прыгало хмурое небо.

Скорик доволок Палёнова до покосившегося крыльца дощатого домика. Под разбитым окном стояла ржавая бочка, наполненная дождевой водой. За яблоней белела ванна. Заросли малины зашуршали и шевельнулись. Оттуда вышла черная кошка. Она посмотрела на Скорика зелеными глазами, обнюхала лицо лежащего на земле Палёнова, потерлась о ногу незнакомца и задумчиво мяукнула… Она зашла вслед за незнакомцем в домик.

«Надо бежать!» – подумал Скорик. Но страх сковал его. Колеблясь и медля, Скорик боязливо и затравленно стал озираться, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, готовясь вот-вот сорваться с места и сломя голову кинуться прочь. И вот он вроде бы собрался с духом и даже дернулся. Но в этот момент перед ним, как из-под земли вырос незнакомец и протянул Скорику штыковую лопату.

Черенок лопаты покрывал резной узор из каких-то символов и знаков. Скорик, у которого от страха все помутилось в голове и тело стало ватным, как загипнотизированный, взял лопату и последовал за незнакомцем на заросший травой участок за домиком. Тихо урча и мяукая, черная кошка путалась в ногах незнакомца. Остановившись на краю участка, незнакомец пробормотал что-то и ногой подтолкнул кошку. Кошка мяукнула, как бы отвечая. Она прошла по грядкам и остановилась рядом с круглым врытым в землю ржавым баком с темной водой. Кошка посмотрела на незнакомца и мяукнула.

– Копай там, – сказал незнакомец.

Скорик подошел к черной кошке. Кошка сверкнула на него зеленью глаз, мяукнула, сорвалась с места и исчезла в густых темных зарослях. А Скорик стал копать.

Скорика потряхивало, особенно дрожали руки, а нога то и дело соскальзывала с заступа или не попадала на него. «Еще немного, еще чуть-чуть!» – прозвучал в голове Скорика насмешливый голос Комолых.

В ушах шумело, сердце колотилось, его стук отдавался в висках. Скорик обливался холодным потом, чувствуя на себе леденящий взгляд незнакомца. Это взгляд сковывал и обессиливал Скорика. Из темных зарослей малины поблескивали зеленые кошачьи глаза, наблюдавшие за Скориком.

Земля оказалась мягкой и податливой. Скорик слишком быстро рыл яму. Яма как бы сама собой расширялась и углублялась, втягивая в себя Скорика. Он подумал, что в этой яме и ему найдется место. «Неужели это все?» – вспомнил Скорик последние слова Палёнова. Он машинально и как заведенный продолжал копать.

– Хватит, – сказал незнакомец. Скорик замер и уставился из ямы на незнакомца. – Тащи его сюда.

Скорик кивнул, вылез из ямы, дошел, прихрамывая до крыльца, схватил Палёнова за ноги и доволок его до края ямы. Палёнов застонал и зашевелил руками. Содрогнувшись, помертвевший Скорик отшатнулся от ожившего Палёнова.

– Он… того, – Скорик округлившимися глазами посмотрел на незнакомца, потом на кошку, которая точно зеленоглазый сфинкс сидела поодаль и наблюдала за происходящим. – Он ведь это…

– Придется тебе его успокоить.

– Успокоить? – не понял Скорик. – Как это?

Незнакомец поднял лопату и протянул ее Скорику. Скорик попятился и отрицательно замотал головой.

– Я не могу… Нет… Это уже того… Не в какие ворота… – запинаясь и отнекиваясь, забормотал Скорик.

– Тогда мне придется успокаивать вас обоих, – незнакомец странно поглядел поверх головы Скорика.

Тот схватил лопату и занес ее над головой распростертого на земле Палёнова. Замахнулся и замер. Лопата задрожала в руках Скорика. Лицо его скривилось и сморщилось, словно он вот-вот заплачет.

– Ну же! – поторопил незнакомец. Кошка нетерпеливо мяукнула, как бы тоже поторапливая.

Скорик зажмурился и, закричав, резко опустил лопату на голову стонущего Палёнова. Послышался хруст. Палёнов смолк. Открыв глаза, Скорик увидел, что клинок лопаты расщепил Палёнову затылок.

– Прости меня. Прости, – захныкал Скорик, упав на колени перед Володей. Он стал раскачиваться взад-вперед, словно отвешивая Палёнову поклоны.

– Хватит каяться, – сказал незнакомец. – Закапывай уже.

Пошатываясь, Скорик с трудом поднялся с колен. Он перекинул ноги Палёнова через край ямы, подтолкнул и тот с глухим стуком свалился на дно. Хрипло дыша и шмыгая носом, Скорик закапывал яму гораздо быстрее и охотнее, чем выкапывал ее.

И вот появилось подобие грядки. Незнакомец навис над ней и что-то забормотал монотонным бесстрастным голосом, как будто произносил молитву или заклинание. Скорик невольно прислушался.

– Расти, не плошай, пусть будет хороший урожай, – бормотал незнакомец. – Матушка Земля нас ты породила, грядой наделила. Пусть земля не оскудеет и картофель на ней спеет. Земля родила, земля наградила, земля обогатила. Огонь вода, огонь вода, для картофеля пришла пора. В Иерусалиме град, в Иерусалиме дождь, в Иерусалиме беда. А в моем огороде есть гряда. Мой огород – у ворот, а тебе жук – сто страданий и сто мук. В землицу пошла благодать, чтоб нам не пришлось голодать. Пускай урожай не погибнет, зараза в него не проникнет… – Незнакомец расстегнул штаны и помочился на грядку, приговаривая в полголоса: – Расти картошка большая-пребольшая, не медля и не плошая.

Отлив, незнакомец застегнул штаны и отнес лопату в домик. Скорик как вкопанный застыл рядом с грядкой. Он был похож на огородное пугало. Незнакомец сел в машину и уехал. Рокот «четверки» и Моцарт удалялись, становились все тише и вскоре смолкли, закопанные расстоянием. Кошка замяукала и потерлась о ногу Скорика. Опомнившись, Скорик передернулся, зашевелился, отпихнул кошку ногой и торопливо заковылял прочь.