Читать книгу Картофельный обряд - Дмитрий Шадрин - Страница 8

То ли сне, то ли наяву, но в любом случае ближе к полудню к Скорику явился оживленный подвыпивший Виталик и предложил в легкую подзаработать. Недоверчиво с неохотой Скорик спросил, что надо делать.

– Сосед поменял ванну. А старую не знает куда девать. А это я тебе скажу чистый чугун, – сказал Виталик. – Ну, так как?

– Что как? – сказал Скорик, который еще не совсем проснулся.

– Ты впрягаешься? – сказал Виталик.

Скорик пожал плечами. После посадки картофеля его до сих пор ломало. Особенно болела поясница. Кажется, он ее потянул.

– Ты такой же, как Палёный, – с досадой заметил Набока.

– Это почему это? – встревожился Скорик и, вспомнив страшную трещину на затылке Палёнова, машинально провел ладонью по своему затылку.

– Я ведь в начале ему предложил зашибить денежку, – признался Виталик. – Так он сказал, что у него голова болит. Ему, и правда, Аглая замотала голову бинтом. Теперь он похож на какого-то бедуина. Я ему говорю, надо всего лишь чугунину до пункта доволочь и будет чем голову полечить. А он в ответ какой-то бред бормочет.

– Какой бред? – насторожился Скорик.

– Что-то про урожай, про картошку: расти не плошай, пусть будет хороший урожай. И все в таком роде и ракурсе. Словно молится… Ты чего побледнел? Тоже голова болит что ли? – спросил Виталик, заглядывая Скорику в лицо. Скорик опять машинально провел рукой по затылку и отрицательно мотнул головой. – Ты больше Палёнова не бери картошку сажать, а то он совсем в сумрак уйдет.

Скорик что-то пробормотал, как будто оправдываясь…

…Дверь открыл хмурый приземистый большеголовый человек в очках, в светлой рубахе навыпуск, в светло-серых штанах. Это и был сосед Виталика. Из кухни выглянула полная круглолицая пугливая женщина и поспешно скрылась за стеной коридора.

– Забираю? – спросил Виталик, глядя на ванну, стоявшую в прихожей и перегораживавшую проход.

Поправив очки, Муругов что-то буркнул и кивнул.

Скорик и Набока кое-как вынесли ванну из квартиры и стали тяжело, чугунно спускаться по лестнице. Громко сопя, опустив голову и вытаращив глаза, побагровевший от натуги Скорик шел впереди, побледневший, полуобморочный Набока покачиваясь и часто моргая, пыхтел и отдувался сзади, схватившись руками за боковые кромки. Почти на каждой лестничной площадке Виталик, обливаясь потом, говорил: «Стоп машина!» Они опускали ванну и делали длинные передышки.

Когда они все-таки вынесли ванну из подъезда, Набока заявил, что он потянул спину. Пришлось Скорику одному впрягаться и корячиться. Ванна оглушительно заскрежетала об асфальт. Скорику показалось, что он тоже заскрежетал и стал таким же тяжелым, чугунным.

На скамейке у первого подъезда сидел Палёнов и смотрел в одну точку. Голова у него была перевязана широким серым эластичным бинтом. Палёнов медленно обернулся и уставил на Скорика мутные как картофельный самогон, безжизненные глаза. Затылок обожгло и сдавило. Скорик словно увидел призрака.

– Может, подсобишь? – мимоходом спросил развинченный, шарнирный Виталик.

Палёнов ничего не ответил и, отвернувшись, опять уставился на некую точку перед собой и в зарослях рябины.

– Больше не бери его на картошку, – Виталик покачал головой.

– Больше не буду, – сказал Скорик, старательно отводя глаза от Палёнова и как бы отгораживаясь от него скрежетом и лязгом.