Читать книгу Дело о скелете - Дмитрий Тучин - Страница 48

Глава 35

До того, как Роджер и Фримен пошли отлить, прошло около часа. Мы выпили по две бутылки пива и сыграли пять, а может больше, партий в "Кинга" на мелкие монетки.

Разноцветные рубашки карт ползали по картонному столу вокруг открытой пачки сигарет. Варга, как всегда, толкал свои уморительные истории, о которых у меня уже через несколько минут сводило судорогой мышцы на животе. А мы ржали, плевались и дымили.

Помню, как Скотт Фримен – щуплый, мелкий третьегодник, смотрел за нами, отпуская время от времени идиотские шуточки. Его немытые, жесткие русые волосы казались мне толстыми, как проволока. На старой, затасканной до дыр одежде, живого места не осталось от заплаток. И он, само собой, никогда не играл, по той же причине, по покоторой ошивался с нами. Из-за денег. И еще потому что был глуп, как пробка. В этом году, по итогам экзаменов (а мы знали, каков будет итог) ему предстояло сделать выбор между работой кем- нибудь вроде грузчика, или водителя мусоровоза и службой в армии. Выбор невелик, но такие как Фримен врядли могли рассчитывать на что-то большее.

Помню, как Фримен вытер сопливый нос, оставив на рукаве светло серой рубашки темную, длинную полосу и посмотрел вслед Роджеру и Саймону, спускающихся на первый этаж, подальше от наших глаз.

И я проследил за этим молчаливым, завистливым взглядом. И даже, когда белобрысая макушка Саймона исчезла в дырке в полу посреди большого зала, я смотрел в ту сторону, как будто, прощаясь с ними.

О многих вещах я думал с тех пор, хотя так и не смог уловить тот момент, когда мне (да и всем нам) следовало дать задний ход.

Крики с первого этажа всех нас заставили повернуться в одну сторону, противоположную от окна. Но это скорее от интереса, нежели от тревоги, потому что вопли рыжего, – не смотря на свой возраст, коренастого –      ирландца Догерти спустя секунду переросли в хриплый, всем нам знакомый смех.

Играли мы сосредоточенно, каждый себя представляя участником настощей банды, грабителей банков или уличных хулиганов, с сигаретами в зубах и кучей монет на столе. Посторонние, резкие звуки были тем, что должно составлять реалии суровых пацанов. Да вот только никто из нас понятия не имел, какие они – настоящие дела, по-настоящему плохих парней.

Они появились из главного входа в зал. Втроем. Сцалача Фримен, неугомонный бездельник, застыл, глядя в ту сторону. Мы с ним сидели напротив с самого края. Лицо его странно расплылось, как будто на него снизошло откровение. Меньше всего мне хотелось знать, что вызваоло эту его реакцию, и я сделал это чисто рефлекторно.

Девченка.

Между Роджером и Саймоном шла девченка. И я сразу узнал ее, пусть и вдругом платье, по массивным ботильонам, которые из-за тонких ножек заставляли думать о леденцах на палочке.

– Глядите, кто-тут у нас? – рявкнул Догерти.

      Его рыжие кудряшки дернулись над широким, оскаленным веснушчатым лицом, когда он подтолкнул ее в спину.

      Огромные, коричневые ботильоны – вероятно доставшиеся от бабули – с глухим, деревянным звуком проскрежетали по бетону, по пыли, по обломкам мелкого мусора и камней. Облачко пыли взметнулось в воздух там, где она остановилась. Угловатые плечи ее дрожали. Светлое, до самых колен платье, с выцветшими желтыми и розовыми кругами быстро взыдымалось на груди.

Саймон, хихикая подошел и встал у меня за спиной. Роджер Догерти, с пальцами засунутым за дорогой, прошитый белыми нитками ремень, мог напугать кого хочешь. И конечно, Тильда Сароян, наша местная достопримечательность, полоумная шизофреничка – только и могла, что смотреть в землю, держа в опущенных перед собой руках драный целофановый пакет из супермаркета.

– Прикиньте, парни, опять подбирала там всякую дрянь! – сказал Роджер. – Ну как дай сюда.

Он вырвал у нее пакет, раскрыл и сунул туда нос.

– Что это здесь, вы посмотрите только?

Догерти чихнул, вызвав у всех у нас оглушительный смех. Из-за спины у меня в сторону девченки полетел еще дымящийся окурок. Громче всех смеялся недумок Фримен. Его широко раскрытый рот с желтыми комками пережеванных чипсов, был как огромная, ведущая в глубины земли сталактитовая пещера.

Потом Роджер взял за нижнюю часть пакета, перевернул его и вытряхнул на пол, все, что там было. Брезгливым жестом он отшвырнул пакет в сторону, и тот плавно, как парашут полетел по косой линии. То что упало на пол, издало звук завернутого в ткань куска резины, и какого делают хоккейные шайбы. Затем Фримен заткнулся, а за ним и все остальные.             Сколько мы молчали я не скажу.

Глядя на огромную дохлую крысу, три штуки мертвых мышей и трупик голубя, я вспомил папины рассказы о том, откуда берутся такие болезни как холера и бубонная чума. Я так же подумал о фоторграфиях людей, которым довелось подцепить подобную пакость, но не повезло вовремя получить помощь.

Я встал со скамейки и отошел чуть назад, к окну. Глупо конечно. Мы целыми днями ходили по тем же местам, где живут эти твари, трогали вещи, где они ползают. По столу например, где лежали карты, которые мы брали в руки, а потом этими же пальцами хватались за фильтры сигарет, чипсы и сухари из пакетов и те оказывались у нас во рту.

Глупо.

Но тогдя я почему-то подумал всего лишь про блох, способных одним прыжком преодолевать расстояние в сотни раз больше собственного размера. Мелких и безобидных, чей укус может сотворить с человеческим телом ужасные вещи.

– Гуль, мышиный Гуль, – крикнул Варга, сидевший дальше всех от содержимого пакета. Он засмеялся и сплюнул на пол.

24 мая 1986 года ему было шестнадцать лет. В конце июня, ему, как и Белмонти, предстояло сдать выпускные экзамены и отнести документы в университет, где обоих ждали места на химико-биоологическом факультеле, и хорошие должности в управлении металлургического завода. Никто не знал, что значит Гуль, но Варга много читал, чтобы было из чего плести байки. Все мы сплюнули тоже – от вида дохлых крыс во рту накопилось порядочно – и заржали, как кони. Если Имос считал, что Гуль это смешно, нам ничего не ставалось как ему поверить.