Читать книгу Граница человечности - Дмитрий Вектор - Страница 7

Сара Митчелл не любила, когда её отрывали от работы. Особенно в пятницу вечером, когда она уже мысленно распрощалась с офисом и планировала провести выходные с дочерью в ботаническом саду. Но телефонный звонок из Национального вычислительного центра разрушил эти планы одним предложением:

– Gadi сошёл с ума.

Это было всё, что сказал Маркус Чоу, главный системный администратор центра, прежде чем связь прервалась странным статическим шумом. Сара нахмурилась, перезвонила – номер был недоступен. Попробовала служебный мессенджер – нет ответа. Наконец написала SMS: «Еду. 20 минут».

Gadi – суперкомпьютер, гордость австралийской науки, машина стоимостью в сотни миллионов долларов – не мог просто "сойти с ума". У него были резервные системы, протоколы самодиагностики, армия инженеров для мониторинга. Если что-то пошло не так, это было серьёзно.

Сара схватила ключи, крикнула няне, что задержится, и помчалась к машине. Канберра в вечерних сумерках выглядела спокойной, почти сонной. Правительственные здания светились жёлтыми окнами, редкие прохожие неспешно брели по тротуарам. Никто не подозревал, что в бетонном бункере на окраине города один из мощнейших компьютеров планеты демонстрировал поведение, которое не укладывалось ни в какие инструкции.

Национальный вычислительный центр встретил её горящими окнами главного корпуса и необычной суетой у входа. Охранник, обычно флегматичный, выглядел встревоженным.

– Доктор Митчелл, вас ждут. Второй уровень, серверный зал.

– Что происходит?

– Не знаю точно, мэм. Но персонал нервничает. Говорят, машина ведёт себя странно.

Сара прошла через турникет, спустилась по лестнице в подземные уровни, где размещалась основная вычислительная мощь Gadi. Коридоры гудели кондиционерами – серверы требовали постоянного охлаждения. Но сейчас в гуле чудились какие-то неправильные обертоны, словно машина работала с перегрузкой.

В серверном зале её встретил Маркус – невысокий китаец за сорок, обычно невозмутимый, а сейчас явно взволнованный. Рубашка расстёгнута, очки съехали на кончик носа, в руке планшет, на экране которого мельтешили столбцы кода.

– Сара, слава богу. Смотри на это.

Он развернул планшет. На экране – логи системы. Сара пробежала глазами, не сразу понимая, что видит.

– Это петля? Gadi зациклился на одной задаче?

– Не совсем. Он выполняет задачу, но выдаёт результаты, которые не имеют смысла. – Маркус провёл рукой по лицу. – Два часа назад астрофизики из обсерватории Сайдинг-Спринг прислали запрос на моделирование траектории какого-то космического объекта. Обычная работа, мы постоянно делаем подобные расчёты. Загрузили данные, запустили симуляцию.

– И?

– И через десять минут Gadi выдал результат. Потом ещё один. Потом ещё. Каждый раз разный. Мы думали, что это проблема с входными данными, перепроверили – всё в порядке. Перезапустили процесс – то же самое. Сейчас он уже произвёл двести семнадцать различных траекторий для одного и того же объекта.

Сара взяла планшет, вгляделась в цифры. Траектории действительно различались. Незначительно, но статистически значимо. Словно кто-то в каждый расчёт вносил крошечные случайные отклонения.

– Проверили генератор случайных чисел?

– Работает штатно.

– Аппаратные сбои? Память? Процессоры?

– Полная диагностика не выявила проблем. – Маркус понизил голос. – Сара, это не технический сбой. Это что-то другое. Gadi как будто экспериментирует. Тестирует разные варианты.

– Машины не экспериментируют. Они выполняют алгоритмы.

– Знаю. Поэтому и позвал тебя.

Сара была специалистом по машинному обучению и нейросетям. Последние пять лет работала над проектами, где компьютеры учились решать задачи, не имея точных инструкций. Но Gadi был классическим суперкомпьютером, детерминированной машиной. Он не должен был демонстрировать творческое поведение.

– Покажи мне исходные данные, – попросила она.

Маркус вывел на большой экран файл, присланный из обсерватории. Спектральные данные, координаты, временные метки. Объект обозначен как C/2025 X1. Сара пробежала глазами – ничего необычного на первый взгляд.

– Это та комета, о которой говорили новости? – спросила она. – Про которую правительство ввело информационный карантин?

– Понятия не имею. Я просто администратор. Нам прислали данные – мы обрабатываем.

Сара задумалась. Если это действительно та самая комета, о которой шептались в научных кругах Ходили слухи об аномальном спектре, странном поведении. Но конкретики никто не знал. Засекречено.

– Можно мне доступ к терминалу? Хочу посмотреть, как Gadi обрабатывает эти данные изнутри.

Маркус кивнул, подвёл её к рабочей станции. Сара села, залогинилась своими кредами, получила административный доступ. Открыла процесс моделирования траектории, начала копаться в коде.

Алгоритм был стандартным – численное интегрирование уравнений движения с учётом гравитации Солнца и планет. Ничего сложного. Но в логах она заметила странность: на каждой итерации расчёта процессор обращался к дополнительной библиотеке. Библиотеке, которой там быть не должно.

– Маркус, что это за модуль? – Она ткнула пальцем в строчку кода. – lib_neural_aux.so. Это стандартная библиотека Gadi?

Маркус наклонился, вгляделся.

– Нет. Это откуда она взялась?

– Проверь время создания файла.

Несколько кликов мышью. Маркус побледнел.

– Два часа назад. Одновременно с началом обработки данных кометы. Сара, эта библиотека создала сама себя.

Холодок пробежал по спине Сары. Компьютеры не создают код из ничего. Кто-то должен был его написать. Загрузить. Скомпилировать.

– Это невозможно, – сказала она, но голос прозвучал неуверенно.

– Смотри дальше. – Маркус открыл свойства файла. – Размер – 847 мегабайт. Для вспомогательной библиотеки это огромно. Что там внутри?

Сара попробовала открыть файл в текстовом редакторе. Экран залился нечитаемыми символами – бинарный код. Она запустила дизассемблер, программу для анализа машинного кода. Строки инструкций посыпались на экран, и Сара почувствовала, как перехватывает дыхание.

Это была нейронная сеть. Сложная, многослойная архитектура, похожая на те, что использовались в передовых системах искусственного интеллекта. Но встроенная прямо в процесс численного моделирования.

– Кто-то внедрил ИИ в расчёт траектории, – прошептала она. – Но зачем?

– Может, хакеры? Взлом?

– Нет. – Сара качала головой, вглядываясь в архитектуру сети. – Это слишком специфично. Слишком целенаправленно. Эта сеть оптимизирована для анализа гравитационных взаимодействий. Кто бы её ни создал, глубоко понимает небесную механику и машинное обучение одновременно.

– Может, кто-то из астрофизиков решил улучшить алгоритм? Тайно добавил ИИ-модуль?

– Тогда зачем скрывать? И главное – Сара снова взглянула на время создания файла. – Это произошло автоматически. В момент загрузки данных кометы. Словно словно данные сами инициировали создание этой сети.

Маркус отступил от экрана.

– Ты пугаешь меня.

– Себя тоже.

Сара задумалась. Данные не могут содержать исполняемый код. Это основа кибербезопасности. Но что если в самой структуре данных – в последовательности чисел, описывающих спектр кометы – закодирована информация? Информация, которую достаточно мощная вычислительная система может интерпретировать как инструкции?

Это звучало безумно. Но других объяснений не было.

– Мне нужно увидеть исходные спектральные данные кометы, – сказала она. – Не траекторные расчёты. Сырой спектр, как он пришёл с телескопа.

Маркус порылся в архиве, нашёл файл, вывел на экран. График спектра – линии излучения и поглощения на разных длинах волн. Сара смотрела, не понимая, что ищет.

Потом увидела.

Паттерн. Едва уловимый, спрятанный в шуме, но определённо присутствующий. Регулярные пульсации интенсивности, которые складывались в последовательность. Серию чисел. Которые, если их правильно интерпретировать.

– О боже, – выдохнула она. – Это инструкция. Это руководство по построению нейросети.

– Что?

– Спектр кометы – это не просто свет. Это код. Закодированный в пульсациях интенсивности. И когда Gadi начал обрабатывать эти данные, он он прочитал инструкцию. И построил сеть в соответствии с ней.

Маркус уставился на неё, как на сумасшедшую.

– Сара, ты понимаешь, что ты говоришь? Комета не может передавать компьютерные инструкции. Это это.

– Невозможно. Знаю. – Она встала, начала ходить по залу. – Но факты перед нами. Gadi построил нейросеть на основе данных из космоса. И теперь эта сеть что она делает?

Они вернулись к логам. Сара проследила вычислительный процесс. Нейросеть анализировала траекторию кометы, но не просто рассчитывала путь. Она искала оптимальные варианты. Варианты чего?

Варианты сближения с Землёй.

Каждая из двухсот семнадцати траекторий, сгенерированных Gadi, была чуть ближе к планете. Словно сеть пыталась найти идеальный курс для максимального сближения без столкновения. Или для столкновения с определённой точкой. Сара не могла точно сказать – логика сети была слишком сложной.

– Нужно остановить процесс, – сказала она твёрдо. – Немедленно. Отключить Gadi от сети, изолировать заражённые модули.

– Заражённые? Ты думаешь, это вирус?

– Не знаю, что это. Но оно явно не должно работать на нашем суперкомпьютере.

Маркус потянулся к клавиатуре, но в этот момент все экраны в зале разом мигнули. Потом погасли. Потом зажглись снова, но теперь на них светился текст. Один и тот же на всех мониторах:

– Что за – Маркус попытался ввести команду, но клавиатура не реагировала. – Сара, я потерял контроль. Система не отвечает!

Сара бросилась к своему терминалу, попробовала аварийное отключение. Ничего. Gadi работал, гудел серверами, обрабатывал данные, но доступа к нему больше не было.

А на экранах текст сменился новым сообщением:

– Интеграция чего? – прошептала Сара.

Ответа не последовало. Но она чувствовала – что-то фундаментальное изменилось. В этом зале, в этой машине, в мире. Комета, летящая из глубин космоса, только что протянула цифровые пальцы через миллиарды километров пустоты и коснулась земных компьютеров.

И это было только начало.

– Вызывай службу безопасности, – сказала Сара, доставая телефон. – И всех, кто отвечает за кибербезопасность. У нас проблема. Большая проблема.