Читать книгу Философские притчи и мысли о важном - #ДРИМПЭ - Страница 14

– Папа, они же ненастоящие. Меня в школе забуллят[1], если я в таких кроссовках приду.

Отец с интересом взглянул на сына. Тринадцать лет – очень тонкий возраст. Грань между детством и юношеством ещё не до конца пройдена. Разговаривать как с ребёнком уже точно не получится, однако и принимать с полной ответственностью взрослые аргументы мозг ещё не готов… Сын сидел на диване с приставкой.

– Почему тебя должны зачморить за вещь, которую ты носишь?

– Потому что она ненастоящая. Если надеваешь брендовку, то она должна быть настоящей, а не подделкой. Если я надену подделку и об этом узнают, а меня обязательно попросят подтвердить, что это реальная вещь, то я окажусь на дне рейтинга.

– Какого ещё рейтинга?

– Крутых чуваков школы.

– Звучит как какой-то бред. Рейтинг популизма? Я всю жизнь учил тебя иметь свою точку зрения, отстаивать свои убеждения и принципы. А что в итоге? Ты идёшь на поводу у кучки оболтусов, возомнивших о себе бог знает что. Где твой характер?

– Пап, это сложно объяснить. Есть свои правила. Не будешь жить по ним – тебя сразу сделают изгоем.

– Сынок, дед всегда говорил: лучше быть последним среди львов, чем первым среди шакалов. Ты хочешь быть популярным среди горстки отщепенцев, поклоняющихся брендам? А где индивидуальность? Толпа никогда не была сама по себе. Ею управляет лидер. Докажи этому лидеру, что ты выше этих дурацких правил. И шакалы разбегутся.

– Ты меня не слышишь. Я не могу и не хочу никому ничего доказывать. Пусть живут как живут. Но подделку я не надену. Меня просто побьют.

– Драки в школе – обычное дело. Я сам дрался: один на один и с толпой. Особенно когда менял школу за школой. Главное – научиться давать сдачу.

– Пап, я ботаник. Я не умею драться. Не хочу драться.

Сын отложил джойстик и скрестил руки на груди. Пришлось сделать шаг навстречу. Это пока он маленький, поймать и обнять – счастье и тебе, и ему. Время объятий осталось в прошлом, и теперь всё по-другому. Обнять тринадцатилетнего сына – проблема. Действие, вызывающее неловкость и ощущение какой-то ненужности среди взрослых людей. Поэтому просто положил руку на плечо и сказал:

– Чтобы побеждать в драке, не нужно уметь драться. Я люблю и уважаю твой пацифистский мир. Но иногда нужно уметь постоять за себя. За свои убеждения, веру и правду. И если всегда подставлять одну щеку за другой своим врагам, то можно потерять себя. Просто научись быть опасным в нужный момент. Этого вполне достаточно, чтобы прекратить любую драку. Запомни: нужно быть непредсказуемым и опасным.

Крыса опасна, когда загнана в угол. Если ты будешь бить без правил и вести себя как крыса в углу, то все от тебя быстро отстанут. Они дерутся, потому что уверены в своём превосходстве. Выключи из игры самого наглого и дерзкого, пусти ему кровь, и в их сплочённости всё разрушится.

– Тебе легко говорить. А я видел, как мальчишку заплевали и в унитаз головой опустили только за то, что фотки зафотошопил, будто с девчонкой на Мальдивах отдыхал.

– Мальчишка твоего возраста с девчоночкой на Мальдивах? Нескромный парень.

Отец не видел в рассказах сына чего-то сверхсерьёзного или опасного. Все школы одинаковы, и все возрасты прошли этот этап взросления. Ему не приходило в голову, что то, что было раньше, давно изменилось с появлением интернета. Он не понимал, что драка может не быть дракой одного с десятью, а может стать избиением и унижением, обсуждаемым школой, двором, где живёшь, районом и даже городом в особо резонансном случае.

Поэтому слова о драке пропустил мимо ушей, сосредоточившись на важном, как ему казалось, психологическом аспекте противостояния личности своего сына примитивизму толпы школьных оболтусов.

Немного подумав, он молча кивнул своим мыслям:

– Хорошо. Ты не хочешь быть львом. Хочешь быть первым среди шакалов. Отлично. Если ты меня убедишь, почему тебе нужны оригинальные кроссовки, то мы их купим.

Сын с недоверием посмотрел на отца.

– За пятьдесят тысяч?

– Да. Хоть за сто.

Тут он, конечно, лукавил, поскольку в голове уже убедил себя, что никаких аргументов сын привести не сможет. Но ему было интересно послушать рассуждения в защиту его убеждений.

Мальчишка вдохнул грудью воздух, сразу начав выдавать одну фразу быстрее другой, будто боясь, что забудет более важную, отчего получилась полная неразбериха:

– Потому что в них я буду крутой. Ко мне будут тянуться. Это авторитет в школе. Это модная фишка. Это прикольно. Я буду всем нравиться, и вообще это просто суперски круто.

– Неубедительно. Круто и прикольно – это не аргумент. Если бы ты сказал, что принципиально не пойдёшь в подделке, так как считаешь, что достоин ходить либо в топовых вещах, либо в никому не известных обычных, то я бы понял. Если бы ты сказал, что тебе наплевать на мнение других, что ты не хочешь сам, так как это против твоих убеждений и оценки себя как личности, то я бы понял.

– Но я это и имел в виду.

– Нет. Ты просто подыгрываешь моим словам. Ты играешь в футбол. В каких бутсах ты бегаешь?

– В обычных.

– Но хочешь такие, как у Роналду?

– Все их хотят.

– Потому что в них играет Роналду или потому что ты будешь играть как Роналду, если наденешь их?

– Конечно, я не буду играть как Роналду. Но в них всё другое. Качество, надёжность.

– Сын, а почему ты думаешь, Роналду побеждает? Потому что бегает в этих бутсах? Может быть, всё дело в трусах? Может, просто у него удобные трусы, нигде не жмут, вот он и носится, как волшебник, по полю?

Сын заулыбался.

– Да нет же. Всё дело в бутсах.

– Нет. Всё дело в человеке. Не важно, в каких он будет играть бутсах. Хоть в ботинках. Он профессионал. Не ботинки делают человека. Не они придают вес его имени, а он своим именем и голыми пятками поднимает их цену. Так же и трусы, и твои кроссовки.

Ребята в вашей школе бегут за именем, думая, что оно поднимет их авторитет. Это психология толпы. Будь выше неё. Всегда имей свой взгляд на вещи. Если у тебя есть возможность сейчас надеть эти кроссовки, то иди и не смей никому ничего доказывать. И никто не смеет с тебя спрашивать доказательство брендованности этих кроссовок.

Просто потому, что тебе никому ничего не нужно доказывать. Будь собой. Пусть их рейтинг будет не для тебя. Пусть твоё имя там никогда не появится. Я буду гордиться тобой. Ты будешь во главе моего рейтинга.

Деньги, стоящие за брендом, – это показатель возможностей. Люди, спокойно покупающие дорогие брендовые вещи, приобретают их, потому что они для них – просто вещи. Люди, покупающие их не как вещи, а как статус, прибавку к рейтингу и авторитету человека, являются тенью этих брендов. Они пустышки. А я не хочу, чтобы мой сын был пустышкой. Стремиться казаться тем, кто ты не есть на самом деле, – это дно развития человеческой личности.

– Но зачем мне тогда вообще нужны эти ненастоящие кроссовки? Разве не лучше купить обычные и не выделяться?

– Может быть, и лучше. Но это же подарок твоего дяди. Дарёному коню в зубы не смотрят. Я думаю, что если человек покупает подделку, то он, как и тот, кто покупает вещи ради имени, живёт не своей жизнью, а образами и мнением других людей. Но он купил наверняка не потому, что это подделка. Вряд ли он в курсе всех событий молодёжных движений. Наверняка, он купил их, потому что они ему понравились, и он был уверен, что они понравятся тебе. Только поэтому я уверен, они заслуживают того, чтобы их надеть.

Помни про Стива Джобса и Марка Цукерберга. Они изменили корпоративный стиль одежды, и теперь люди в банках носят джинсы и футболки. Тебе всего тринадцать лет, а ты уже задумался об авторитете своей жизни в школе. Если ты не хочешь надевать эти кроссовки, я смогу объяснить твоему дяде, почему нет. Но если не смотреть на бренд, то посмотри на них как на обычную обувь, подаренную моим братом. Разве подарок не достоин того, чтобы его носили?

Глаза мальчишки все ещё смотрели с отрицанием. Но насупившиеся брови и упрямая складка на подбородке разгладились.

Кроссовки реально выглядели очень крутыми и, если не принимать во внимание их небольшой изъян, были наверняка самыми модными среди тех, что носили все его сверстники в школе. Соблазн ощутить лавры тщеславия взволновал его душу.

Большинство слов отца он пропустил мимо ушей, но часть в нём осталась. Он запомнил про трусы Роналду, про то, что ничего никому не нужно доказывать, и любимую поговорку деда про льва, которую раньше никогда не понимал.

– Ладно, пап. Я их надену.

Капитуляция была неявной, но, очевидно, внутри сына всё же произошёл какой-то перелом.

На следующее утро он шёл в школу в новых кроссовках и чувствовал себя на миллион долларов. Ему самому нравилось, как он выглядит. Чтобы отец ни говорил, но одежда точно красит человека, и он чувствовал себя красавчиком в фирменных кроссовках.

Поднимаясь по лестнице в школу, он видел, как на него обратили внимание девчонки из соседнего класса, как посмотрели на его ноги и что-то сразу обсудили.

В этот момент он не думал о том, что кто-то может его засмеять или зачморить за то, что носит подделку. Это был момент триумфа. Маленького счастья, распиравшего грудь тринадцатилетнего мальчишки оттого, что он не такой, как все.

Когда он вошёл в класс, то первая парта присвистнула. После чего началось обсуждение «почём», «где прицепил» и «не подделка ли это».

Он успешно отшутился на все вопросы. Но чем настойчивее звучал вопрос о том, «натура» это или нет, тем потливее становились его ладони. Испарина покрыла спину, а улыбка уже не выглядела триумфальной и непринуждённой. Прозвенел звонок, и он с облегчением уселся за парту.

Сосредоточиться на литературе не получалось, хотя это был его любимый предмет.

Учитель ходил вдоль доски, рассказывая о глубине мысли автора, когда ему на парту кто-то бросил записку. Развернув, он прочитала: «Ты бы хоть букву фломастером нарисовал, в такой дешёвке сидишь».

«Всё-таки разглядели. Ну и ладно».

Но после звонка, оповестившего об окончании урока, весь класс сразу приступил к обсуждению его обуви. Ошибка в надписи бренда превратилась в шутку, которую соединили с его фамилией, а потом превратили в его прозвище. Наконец самый старший в классе подошёл к нему и сказал:

– После школы пообщаться надо будет. Залёт у тебя, пацанчик.

Он знал, что этим всё закончится. Уверенный голос отца, убеждённость в своих словах и правильности своего выбора остались за бортом этого мгновения. Дрожащие коленки были верным признаком, что из школы он так просто не уйдёт. Но внутренняя борьба нашла в себе сил ответить:

– Пообщаемся, если время будет. С тобой, что ли, говорить? Говори сейчас, если есть что сказать!

Впервые прорезавшаяся дерзость удивила и его самого, и того, к кому она была обращена.

– Ты чего, ботан? Смелость в туалете вдохнул?

После чего схватил его за рубашку, вытягивая из-за парты.

Уперевшись в её край, он не нашёл в себе сил дать сдачи и открыто вступить в драку. Но и не реагировать на агрессию, за которой наблюдал весь класс, тоже не мог. Поэтому резко поднялся, отталкивая обидчика от себя.

– Пусти меня, урод.

Тот не удержал равновесие и от неожиданности повалился спиной на заднюю парту. В классе все дружно начали поддакивать, чтобы началась полноценная потасовка. Достали сотовые, начали снимать.

Два тела скрутились и упали на пол, но в этот момент кто-то крикнул: «Завуч идёт!» И едва начавшаяся драка была вынуждена прекратить своё дальнейшее развитие.

– Хана тебе, ботан. После школы за всё ответишь.

– Посмотрим!

Голос не дрожал, но дыхание от борьбы было сбитым, а голос – сиплым.

Спустя два часа он стоял перед дверями школы. Там его ждали. Он это знал. Ему уже сказали. Было страшно. Хотелось куда-нибудь спрятаться, позвонить отцу, чтобы встретил. Мыслей было много, но все их прогоняло упорство. Не понятно, откуда оно взялось. Или может это было упрямство. Все наставления своего отца он забыл, включая те остаточные, что сначала помнил. Все, кроме одного. Оно и дало топливо его упрямству. «Я сам по себе. Я смогу. Я прав. Драться – значит драться. Я хожу в том, что мне нравится. Это мой подарок. И я никому ничего не должен».

С такими мыслями он открыл дверь школы и вышел на улицу.