Читать книгу Философские притчи и мысли о важном - #ДРИМПЭ - Страница 8
Притчи. Часть 1
8. Свобода выбора
ОглавлениеЧто важнее: жизнь, дарованная богом, или смерть во имя его и защиты?
Мысль возникла и не хотела уходить. Удобный случай спросить ответ у представителя церкви. Но вместо этого он задал другой вопрос:
– А если будут против?
– Что слово человеческое против воли Божьей? – при этом со смиренным лицом представитель церкви печально выдохнул, опустив взгляд в пол. – Не может воля неверующих тягаться с желанием детей божьих быть к нему ближе. Ибо преступлением можно посчитать и неуважением прав верующих в таком случае деяния их.
Ещё больше печали и скорби. Как бы нехотя каждое слово просачивалось сквозь пышную бороду, растворяясь в полусумраке кабинета.
Человек в строгом костюме без галстука слушал речь священнослужителя, стоя к нему спиной, и последнему были не видны нахмуренные брови и сосредоточенное лицо.
– Вы же знаете, насколько церковь в согласии с Богом рассчитывает на власть. Чем сильнее вера народа в праведность и единство воли Божьей и власти, что волю это поддерживает, тем сильнее и крепче наша государственность будет.
Витиеватый язык с акцентом на религиозность не обманывал ни того, кто на нём говорил, ни того, кто его слушал. Оба прекрасно понимали друг друга и знали, что нужны друг другу.
Власть всегда опиралась на какую-то общую идею. Церковь в его стране была не просто идеей, это была очень мощная пропагандистская склейка между умами разных социальных слоёв, объединённых верой в Бога с лояльностью к власти, эту веру разделяющей и всячески поддерживающей.
Человек в чёрных одеждах слушал разговор двух людей, сидя в кресле. Он не вмешивался, уже зная, каким будет итог.
Человек в строгом костюме без галстука продолжал осмысливать предложение церкви. Оно полностью соответствовало рекомендациям аналитиков: чтобы снизить число протестов, уменьшить количество свободных, инакомыслящих людей, нужно как можно больше людей сделать зависимыми. Связать, навязать, мягко внедрить в обществе какую-либо идею, в которой они бы рассчитывали не на себя, а на чью-то волю.
Идеология власти в такой идее идеально совмещалась с повсеместным распространением церкви. Чем больше верующих, тем меньше нелояльных власти людей. Поскольку доверие к церкви колоссальное, следовательно, симбиоз «власть – религия – вера – правое» дело казался идеальной формой манипуляции.
Сегодняшний разговор однозначно не был инициативой пришедшего представителя церкви. Просто для него это преподносят как формулу: «…у разных людей, радеющих за страну, мысли сходятся».
– В конце концов, благое дело собираемся делать, – наконец вымолвил он. – Людям нужна вера для сплочённости, для единства целей и образа мыслей. Чтобы меньше пили, курили, чтобы отвращение к наркотикам было. Наконец, вера, она к чистоте приобщает, разврат искореняет. Эта демократия когда-нибудь сама себя сожрёт в загнивающих остатках своей свободы. Разврат их погубит, как сжёг Содом и Гоморру, не так ли?
– Вы смотрите намного дальше меня в своих выводах, не говоря уже о простых смертных. Поистине Вы верный патриот нашей великой родины.
Он мысленно поморщился от неприкрытой лести, но внешне улыбнулся.
– Рад, что мы говорим на одном языке. У вас уже есть концепция общих действий?
– Безусловно, основная стратегия сформулирована, – без запинки ответил слуга божий.
Неожиданно деловой язык священнослужителя резанул слух, отчего собеседник пристальнее взглянул на него, показывая, что ждёт продолжения.
– Для начала нужно вернуть места божьи туда, где они всегда были. Места, где варвары-безбожники сделали музеи, магазины, склады и т. п. Для этого нужна поддержка с самого верха. Затем в каждой школе нужно ввести уроки слова божьего. Сначала на добровольных началах, потом в обязательном порядке. В идеале на каждые десять – двадцать тысяч человек должно быть место для связи с Богом.
– Религий много.
– Бог один, просто называют его по-разному. Уверен, другие поддержат правое дело.
– Всё время хотел спросить, крест золотой или нет? – неожиданно сменил тему для разговора человек без галстука.
Церковнослужитель инстинктивно коснулся креста на груди, создав неловкую паузу.
– Золотой. Знак чистоты помыслов.
Человек в строгом костюме утвердительно покачал головой, соглашаясь с аргументацией священнослужителя:
– Чистые помыслы – это единственное, что нам остаётся, когда вокруг враги. Вы одобряете применение силы против людей, не согласных с церковью?
Священнослужитель снова замялся, после чего очень медленно, подбирая слова, будто идя по минному полю, ответил:
– Можно соглашаться или не соглашаться с церковью. Сила, в любом случае, должна применяться не за это. Сила – это дар, согласованный людьми и Богом для поддержания порядка. Если несогласные нарушают порядок, то они сами призывают к себе наказание в виде силы.
И снова утвердительный кивок собеседника.
– А что важнее: жизнь человека, дарованная Господом, или смерть человека ради Господа?
Церковник заёрзал от вопроса. Его руки начали поглаживать бороду, периодически трогая крест, как бы пытаясь найти в этих прикосновениях нужный ответ.
– Боюсь, у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Уверен, что Бог милостив, и найдёт способ и средства, чтобы донести до нас истинную ценность. Жизнь всегда даётся Богом. В ней он живёт с нами, управляет и помогает, чтобы сделать её лучше. Думаю, если человек умирает, то Богу он здесь больше не нужен. Не человек убивает ради Господа, скорее человек умирает без Бога.
– Странная логика. И в целом ответа я не получил. Предлагаю закончить на сегодня.
Спустя пять минут он остался в кабинете один.
Человек в черных одеждах обратился к нему:
– Будут жертвы. Будут протесты. Лишать людей выбора – не лучший путь.
Человек без галстука размышлял, отвечая сам себе, задавая неудобные вопросы, находя обтекаемые ответы. Слова человека в чёрной одежде были для него собственными мыслями.
– Жертвы – неминуемая часть истории. Уверен, их будет немного. А выбор… Выбор подвержен влиянию, манипуляции. Легко им управлять и направлять его. Если не мы, то они. Благо, врагов хватает.
– Сегодня церковь в каждый дом, завтра социальные сети запретишь?
– Я бы с удовольствием – от них один вред. Пока не знаю, как.
Человек в чёрных одеждах поднялся:
– Жизнь человеческая как гончарный круг: может создать красоту неописуемую, а может разрушить на начальном этапе. Ты хочешь, чтобы люди перестали создавать красоту и начали делать одинаковые болванки. Это приведёт к стране, полной болванок и оболваненных. Поразмышляй, стоит ли оно того.
И вышел из комнаты.
Человек в белых одеждах сидел с человеком в чёрных одеждах на лавочке. Они вместе наблюдали, как толпа ломает забор, протестуя против строительства храма на территории парка. Кто-то от ударов силовиков корчился на земле, кто-то успел отбежать. Столкновения получили новый виток, как только власть озвучила официальную позицию, что несанкционированные сборища запрещены.
– Все повторяется, только с точностью до наоборот. Раньше убивали за строительство во имя тебя, потом за разрушение против тебя и вот снова за строительство. Чувствуешь запах крови?
– Не в этот раз, – ответил человек в белых одеждах. – Время ещё не пришло.
– Честно говоря, думал, что этот этап мы уже прошли.
– Честно говорить – это не твоё, – перебил его человек в белых одеждах. – Они растут, где-то больше понимания, где-то его ещё нет. Власть – отличное испытание для идеалистических принципов, не каждый с ней справляется.
– Они готовы пролить кровь ради тебя. При этом часть из них с тобой душой и сердцем и с той и с другой стороны, – сладкий голос человека в чёрной одежде звучал упоительно и миролюбиво, будто он говорил об ароматах цветов. – У меня нет таких противоречий. Ради меня последователи не убивают друг друга. Ну разве что для жертвы. Моя кровь всегда одного цвета.
– Твоя кровь не имеет цвета. Так же, как и моя. Она лишает и ничего не даёт, кроме пустоты и сожалениям в конце пути. А в данном случае обо мне мало кто из них думает. В шахматах пешки следуют за рукой гроссмейстера. Зачем ты позвал меня? Посмотреть на толпу?
– Мне кажется, тебе иногда стоит поближе познакомиться с поклонением; к чему приводит желание угодить тебе. Ты сильно занят?
– Разговор ни о чём. Я ухожу.
– Не торопись, – человек в чёрной одежде примирительно поднял руку. – Я просто стараюсь поддержать общение. У меня есть предложение. Я, конечно же, не знаю, каким ты видел исход этой линии, но мне кажется, что моё время очень близко. И скоро настанет час, когда движение свободного выбора погаснет. Ещё немного, и у них у всех будут вшиты чипы, генная инженерия подарит им скальпель Бога, клонирование и техногенные имплантаты, искусственная кровь и оцифрованная жизнь под полным контролем… Это ли не конец твоего исхода?
Поэтому предлагаю договор. Ты оставляешь этот мир, которому осталось недолго, а в новом мире я изменю один грех, чтобы им было легче.
Человек в белых одеждах не пошевелился. Лишь смотрел вдаль. В этот момент со стороны толпы раздались крики, и прозвучал звук выстрела. Толпа присела, после чего люди бросились в разные стороны, роняя друг друга, не понимая, что произошло, но стремясь оказаться подальше от эпицентра неожиданного события.
Человек в белых одеждах повернул своё красивое лицо и кивнул:
– Я подумаю.
* * *
Священнослужитель вытер лицо и бороду. По телевизору показывали новости про столкновения из-за строительства храма.
Человек в чёрной одежде смотрел телевизор, сидя на роскошном диване, закинув ноги на стол.
– Жалкие людишки. Бесноватые упыри. Как власть их терпит?
Его речь прозвучала волной возмущения в голове священнослужителя, который тут же ответил:
– Безбожники. Не понимают, что им дают свет, хотят в своей тьме оставаться.
– Нужно их наказать. Может быть, кого-нибудь покарать. Нужны санкции. Нельзя же так распускать народ, вышедший против слова божьего, – подначивал его человек в чёрной одежде.
– Безусловно. Но нельзя забывать о дипломатии. Нужно, чтобы они перешли черту. Спровоцировали ситуацию, а закон встанет на защиту.
– Верно. Храм должен стоять там, где был. Иначе это будет проигрыш.
Говоря эти слова, человек в чёрном вспомнил, как почти сто лет назад убеждал другого человека в необходимости сноса этого храма. «Как же всё-таки я противоречив…»
Священнослужитель продолжал ходить взад-вперёд по комнате, злобно посматривая в сторону телевизора.
«Нужно что-то предпринять. Так это оставлять нельзя. Холуи волю почуяли. Нужно убедить людей главного, что отступать нельзя. Дурной пример заразителен. В его стране нельзя вольнодумствовать. Лишь кнут и никаких пряников. Уступить безбожникам – предать Господа».
Слушая мысли священнослужителя, человек в чёрной одежде улыбался. За время общения с людьми он получал огромное удовольствие от их мнимой аргументации самим себе для оправдания насилия и жестокости. Причина, по которой их внутренний популизм, сопротивление, нежелание быть искренними, называя вещи своими именами даже в разговоре с самим собой, была ему неведома. Но он всегда с улыбкой и поощрением принимал такие увещевания, особенно когда на преступление шли ради Господа и святых дел. Они были его любимым блюдом. И он всегда старался их поддержать и словом и делом:
– Бесноватые они. Другим словом и не назовёшь. Нужно пойти к главному и просить применить силу против вольнодумцев-безбожников. Бес-но-ва-ты-е, – сказал он по слогам. – А бесов нужно выжигать огнём и мечом, а лучше – дубинками и слезоточивым газом.
С каждой внутренней фразой священнослужитель делал кивок одобрения, убеждаясь в верности собственных мыслей. Посмотрев на своё отражение и потрогав крест на груди, он решительно направился к двери, уже зная, что нужно делать.
Человек в чёрной одежде остался один. Время остановилось. Он закрыл глаза и подумал: «Ах, как же я соскучился по войне. По крестовым походам. Одна радость. Мысли про неверных ещё работают, и с ними можно очень много чего натворить. Очень много чего…» После чего посмотрел на часы, сложил пальцы в мнимый револьвер, направил его в небо: «Как ты там говоришь, мой белый друг, – пешка идёт за рукой гроссмейстера?» И сказал громко: «Бум!»
В это время где-то в центре Европы самолёт со сдетонировавшей бомбой смертника полетел пылающим факелом в море, унося с собой сотни погибших «неверных». Сотни людей, чья смерть в очередной раз стала разменной пешкой в руках гроссмейстера, ведущего игру ради своих богов.