Читать книгу Лебединая песня. Любовь покоится в крови (сборник) - Эдмунд Криспин - Страница 10

– Ох, как приятно выпить холодного пива, – довольно протянул Джервейс Фен. – А невероятные убийства подождут своей очереди.

Они сидели у хорошо натопленного камина в небольшом переднем зале паба «Птичка и дитя». Мадж с неохотой отправился выполнять свои нелегкие обязанности, а Элизабет с Адамом, сэр Ричард и Джервейс Фен устроились здесь, приятно проводя время в обществе друг друга.

– Так что будет с постановкой, дорогой? – спросила Элизабет.

– Она, конечно, состоится, – ответил Адам, глотнув пива. – Хотя и несколько позже назначенного срока. Ну, может быть, на неделю или чуть больше. Партию Сакса будет петь Джордж Грин.

Элизабет повернулась к Фену:

– Профессор, пожалуйста, не забывайте, что я должна взять у вас интервью.

– Ну так прямо сразу и интервью, – шутливо ужаснулся Фен.

– Профессор, не увиливайте. Кроме вас у меня намечены беседы с миссис Брэдли, Альбертом Кэмпионом[6] и другими знаменитыми детективами.

– Подумать только, такие люди. Мне, признаться, даже неловко. Кто я, а кто они. А о чем, собственно, пойдет у нас разговор?

– Ну вы расскажете о самых интересных раскрытых вами делах.

Тут их прервал хрипловатый твердый голос сэра Ричарда Фримена:

– Надеюсь, что уже все согрелись. Так давайте обсудим дело Шортхауса. Лангли, расскажите, пожалуйста, что собой представлял этот человек. Я практически ничего о нем не знаю.

Адам задумался:

– Что касается внешности, то он был среднего роста, дородный. Небольшие глазки. Явно не красавец, но мнил о себе много. Еще бы, такой голос. Возраст примерно лет сорок пять. А характер у Эдвина был такой, что его никто не любил. В том числе и я. Скандалист, склочник, нечистоплотен в отношениях с женщинами.

– А вот и К. С. Льюис появился, – неожиданно объявил Фен. – Значит, сегодня вторник[7].

– Да, вторник, – подтвердил сэр Ричард, безуспешно пытаясь раскурить трубку. – Какая разница? – Он посмотрел на Адама: – Вы сказали, что он скандалист и склочник. Если можно, приведите примеры.

Адам рассказал о вчерашней репетиции.

– Мы все переживали, что будет с постановкой. Эдвин угрожал позвонить антрепренеру Леви и добиться замены Пикока.

Сэр Ричард кивнул:

– Отсюда следует, что у дирижера был мотив для убийства. Кстати, а Шортхаус звонил антрепренеру?

– Не знаю, – ответил Адам. – Но если бы дело дошло до увольнения, я непременно выступил бы на стороне Пикока. И многие бы меня поддержали.

– Вы вчера на репетиции заметили, как некий молодой стажер разговаривает с Шортхаусом. Это он поздно вечером посетил его гримерную?

– Думаю, да, – ответил Адам.

– Но при разговоре на сцене присутствовала также и девушка, у которой, как заметил Лангли, с этим самым Борисом была любовь. Если так, то молодой человек также мог иметь мотив для убийства – ревность.

– Шерше ля фамм, – кивнул Фен.

– Наверное, такое возможно, – согласился Адам, – но я ничего об этом не знаю. Лучше спросите у Джоан.

– Итак, у нас уже обозначились двое подозреваемых, – произнес Фен, уткнувшись взглядом в стол. – Пикок и этот Борис Годунов, или как там его фамилия. – Он поднял взгляд. – И ситуация такова, что человек убит в тот момент, когда рядом с ним никто не мог находиться. Как по-вашему, можно повесить человека дистанционно?

– А если убийца влез через слуховое окно? – предположил Адам. – Оно ведь открывается.

– Туда даже кошка с трудом влезет, – возразила Элизабет.

Дверь бара отворилась, и на пороге показался сначала человеческий скелет, а следом за ним инспектор Мадж. Женщина за одним из столиков негромко вскрикнула.

– И в чьем шкафу вы его отыскали? – со смехом спросил Фен.

– В самом деле, Мадж, – недовольно проговорил сэр Ричард, – я понимаю, вы стараетесь, но зачем тащить это в бар. Вы и по улицам Оксфорда шли со скелетом?

– Нет, – смущенно отозвался инспектор, – я приехал на машине. И принес его сюда вам показать. Видите шею?

Все посмотрели на шею. И сидящие за соседними столиками тоже, хотя их это не касалось.

– Такое впечатление, – торжествующе проговорил Мадж, – что на нем… – он кивнул на скелет, – кто-то отрабатывал технику повешения.

Затем инспектор с некоторым трудом засунул скелет под скамью.

Когда Маджу наконец принесли пива, Фен ободряюще похлопал его по спине:

– Видимо, кто-то, бормоча «Увы, бедный Йорик», замышлял убийство.

Инспектор рассказал, как скелет был обнаружен в бутафорской оперного театра, где и положено ему находиться, но никто, в том числе и Фербелоу, не мог объяснить, что произошло с шеей.

– А в протоколе вскрытия, – продолжил он, – сказано: смещение позвонков произошло под воздействием внешней силы. Как будто, когда Шортхаус повис, кто-то потянул его вниз.

– Какой ужас, – тихо проговорила Элизабет.

– А во многих операх в качестве реквизита присутствуют скелеты? – поинтересовался Фен.

– Ну не во многих, – ответил Адам, – но в нескольких определенно. Например, скелет есть в опере Чарльза Шортхауса по сюжету пьесы Кайзера «С утра до полуночи». Кстати, я думаю, Чарльз единственный наследник Эдвина.

– А как у него с деньгами?

– Он был весьма состоятельный, но большую часть капитала потратил на постановку своих опер. В Англии вообще композитору, пишущему оперы, прожить на это очень трудно. – Адам задумался. – Эдвин, я думаю, скопил за свою жизнь приличную сумму, семьи у него не было, и теперь Чарльзу будет на что поставить «Орестею».

– Какую «Орестею»?

– Это такая тетралогия, которую он сейчас заканчивает. Либретто написал Кадоган. Для подобной эпопеи определенно требуется построить специальный оперный театр. Так сказать, второй Байройт.

– Получается, что Чарльз Шортхаус тоже попадает под подозрение, – проговорил Фен. – А вот снова появился К. С. Льюис.

– Учтите, Чарльз Шортхаус живет в Амершеме, – напомнил сэр Ричард.

– Но ведь существует транспорт, – возразил Фен. – Надо выяснить, есть ли у него алиби.

Пришла пора ланча, и бар начал пустеть. Дверь часто открывалась, в зал проникал холодный воздух. За окном потемнело так, что казалось, наступил вечер.

Дверь в очередной раз отворилась, чтобы впустить пару. Молодые люди нерешительно остановились, не зная, какой выбрать столик.

Адам махнул рукой:

– Идите сюда, погрейтесь у камина.

Молодой человек, красивый, высокий, крепко сложенный, с темными грустными глазами, выглядел как-то болезненно. На бледном лице было что-то вроде экземы. Его спутница, Джудит Хайнс, была ему под стать. Так же молода, очаровательна, а свитер и слаксы под теплым коричневым пальто подчеркивали стройную фигуру. Правда, Джудит казалась несколько холодноватой, что могло говорить об искушенности и некой расчетливости. В ее волосах поблескивали еще не растаявшие снежинки. То, что она влюблена, было видно невооруженным глазом.

Они сели.

Адам по очереди представил свою жену, сэра Ричарда, профессора Фена и инспектора Маджа.

– Меня зовут Борис Стейплтон, – произнес в ответ молодой человек, – а мою подругу Джудит Хайнс.

Фен жестом верховного жреца заказал всем выпивку.

Некоторое время все молчали. Затем Адам произнес:

– Мисс Хайнс и мистер Стейплтон участвуют в постановке «Мейстерзингеров».

– Так вы говорите, премьеру отложат, – подал голос инспектор, видимо чтобы поддержать разговор.

– Отложат, – отозвался Адам, – но, думаю, ненадолго. Сегодня я еще Пикока не видел, но слышал от Джоан, что он разговаривал с Леви. Тот в прединфарктном состоянии.

– Просто не верится, – произнес Стейплтон тоном без намека на глубокое потрясение. – Ведь я только вчера поздно вечером виделся с мистером Шортхаусом. И он, кажется, был в полном порядке.

Мадж оживился:

– Значит, вы последний, кто видел его живым?

Молодой человек кивнул:

– Выходит, что так.

– Позвольте спросить, а зачем вы к нему приходили?

– Вообще-то я композитор, начинающий. Написал оперу, и мистер Шортхаус любезно согласился посмотреть партитуру. Его мнение было для меня важно.

– И вы собирались обсуждать это в столь поздний час?

– Мне тоже показалось странным такое предложение, но он сам назначил встречу. Не мог же я возражать.

– Как по-вашему, сэр, что мог делать мистер Шортхаус в такое время в театре?

– Понятия не имею. Когда я пришел, он усиленно накачивал себя джином.

– А почему он решил принять вас в театре, а не дома?

– Не знаю, наверное, у него были причины находиться там.

Мадж кивнул:

– Сторож Фербелоу говорит, что вы пробыли в гримерной всего несколько минут.

– Да, – коротко ответил Стейплтон.

– И больше никого там не было?

– Никого. Он был краток. Что-то в моей опере туманно похвалил, сделал несколько малопонятных замечаний. Мне показалось, что он вообще не раскрывал партитуру. Кстати, в гримерной ее не было. Наверное, осталась у него дома. Надо бы партитуру как-то вернуть.

– От него вы сразу пошли к себе?

– Да.

– И где вы живете?

– Рядом с театром, на Кларендон-стрит. Джудит живет в том же доме.

Инспектор посмотрел на девушку:

– Мисс Хайнс, вы слышали, как возвращался мистер Стейплтон?

Джудит покраснела, как будто ее уличили в чем-то неприличном:

– Нет. Наверное, я уже в это время спала.

– Стейплтон, – вдруг подал голос профессор Фен, прикуривавший очередную сигарету от конца предыдущей. – Как вы нашли мистера Шортхауса? Он не показался вам подавленным, готовым совершить самоубийство?

Стейплтон пожал плечами:

– Нет. Я думаю, такие, как он, жизни себя не лишают. Единственная странность, какую я заметил, – это что мистер Шортхаус клевал носом. Засыпал прямо у меня на глазах. Наверное, выпил лишнего.

«Ну как проверить, – подумал Адам, – правду он говорит или лжет? Может быть, когда Шортхаус отвернулся, Стейплтон подсыпал ему в бутылку снотворное. Но зачем? И главное, что потом? Ведь повесить, пусть даже крепко спящего человека такой комплекции даже такому, как Стейплтон, вряд ли под силу. Причем за несколько минут».

– Но, наверное, он все же покончил с собой, – произнесла Элизабет, как будто прочитав его мысли. – Убить Шортхауса могли, только если на время отменили закон гравитации.

– Мистер Стейплтон, чем вы занимались вчера вечером, до того как направились к мистеру Шортхаусу? – спросил Мадж.

Прежде чем ответить, тот допил пиво из бокала. Возможно, ему потребовалось время для размышления.

– После обеда я был в своей квартире на Кларендон-стрит. В основном читал. А примерно в девять пошел в «Глостер» немного выпить, поболтать со знакомыми, потом прогулялся и в одиннадцать подошел к театру встретиться с Шортхаусом.

– Вы гуляли один?

– Да. Вечер был темный, безлунный.

– Хорошо, сэр. – Мадж задумался. – А в вашем доме кто-нибудь видел, как вы вернулись после беседы с мистером Шортхаусом?

– Сомневаюсь. Я предупредил хозяйку, чтобы она не беспокоилась – приду поздно и запру дверь. Но вообще-то после ухода из театра я еще немного прогулялся.

– Вот как?

– Да. Не очень долго. Думаю, я вернулся домой где-то без двадцати двенадцать.

Мадж глубоко вздохнул, видимо собираясь задать еще вопрос, но его опередил Фен:

– А во время беседы с Шортхаусом вы мисс Хайнс не упоминали?