Читать книгу Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории - Егор Гайдар - Страница 23
Раздел II
Аграрные общества и капитализм
Глава 4
Традиционное аграрное общество
§ 2. Переход к оседлости и начало имущественного расслоения общества
ОглавлениеИстории перехода к оседлости и формирования аграрных цивилизаций посвящен огромный массив литературы. Детальное обсуждение этих процессов – за пределами нашей темы. Для нас важны те систематические изменения, которые происходят в организации общественной жизни на этом этапе.
Переход к сельскому хозяйству ведет к оседлой жизни не сразу. Первый шаг – подсечно-огневое земледелие – оставляет возможность для миграции сообщества. Однако по мере роста плотности населения таких возможностей становится все меньше. Приходится возделывать одни и те же земельные участки. Это стимулирует оседлость, постоянную жизнь всего сообщества и каждой семьи в деревне, которая остается на одном и том же месте в течение многих поколений[274].
Общество охотников-собирателей мобильно. Закрепление охотничьих угодий если и происходит, то не связано с жесткой технологической необходимостью. Обитающие в этих угодьях дикие животные и птицы лишь потенциальная добыча, но не собственность. В оседлом сельском хозяйстве все иначе. Возделывающая землю семья должна до начала пахоты и сева знать границы своего надела, на урожай с которого она может рассчитывать. Отсюда необходимость в определенных отношениях земельной собственности: земля – ключевой производственный фактор аграрной цивилизации. Эта собственность может перераспределяться в пределах общины, закрепляться за большими семьями, наследоваться или не наследоваться, но в любом случае должны существовать закрепленные обычаем земельные отношения, порядок разрешения споров. Это подталкивает аграрное общество к созданию более развитых, чем в предшествующую эпоху, форм общественной организации[275]. Проблемы, связанные с отношениями земельной собственности, усугубляются с приходом земледелия в долины больших рек. Здесь поселения земледельцев не отделены друг от друга крупными массивами необрабатываемых земель, расположены рядом. Их жители общаются с соседями. Возникают новые отношения, в том числе связанные с координацией совместной деятельности.
Технологии орошаемого земледелия трудоемки. Для мелиорации, орошения и полива полей, организации водопользования необходимо множество рабочих рук, которых в одной деревне может просто не найтись. Но соседям-земледельцам тоже нужна вода, и они объединяют и координируют свои усилия, всем миром внедряя передовые по тем временам сельскохозяйственные технологии. Неудивительно, что развитые цивилизации – не просто оседлые сельскохозяйственные общины, а именно цивилизации, – зарождаются в районах орошаемого земледелия – в Шумере, Египте.
Еще Ш. Монтескье отмечал, что усиление центральной власти связано с орошаемым земледелием. Этой же точки зрения придерживаются многие современные исследователи[276]. К. Витфогель, рассматривая специфические черты восточной деспотии, свел все к мелиорации и орошению[277]. Однако основы китайской централизованной бюрократии сформировались еще тогда, когда подавляющая часть населения Китая жила на неорошаемых землях. Лишь многие века спустя центр китайской цивилизации смещается на юг, в районы орошаемого земледелия. Бесспорно, технологии орошаемого земледелия способствовали становлению централизованной бюрократии в аграрных обществах, но не были главной и единственной его причиной.
Авторы некоторых работ, посвященных последствиям неолитической революции, отмечают, что формирование аграрного общества с характерными для него проблемами, связанными с регулированием отношений собственности, в первую очередь собственности на землю, предполагает усиление стратификации, выделение специализированных функций, мало совместимых с регулярным трудом в сельском хозяйстве. Отсюда необходимость в редистрибуции, т. е. мобилизации части ресурсов сельского сообщества на выполнение этих общих функций, на обеспечение круга тех, кто контролирует этот поток ресурсов, его распределение. Затраты на содержание тех, кто осуществляет общее руководство хозяйством – хозяйственное, административное, идеологическое, – так или иначе институциализируются, становятся привычными[278].
Для оседлого земледелия важно точно знать время, когда следует приступать к посевной и уборке урожая. Особенно это важно для ближневосточного центра цивилизации, где нет задаваемой муссонным циклом смены сезонов. Отсюда необходимость накопления и систематизации астрономических знаний, подготовки людей, способных выполнять эту функцию. Такая деятельность была связана с религиозными обрядами. Первые привилегированные группы, которые мы обнаруживаем в истории аграрных цивилизаций, – элиты религиозные. Характерная черта многих ранних цивилизаций – расположение храмов в речных долинах.
Первоначально административная иерархия в оседлых сельских сообществах не очень заметна, схожа с установлениями, характерными для эпохи охоты и собирательства. Принято считать вождество первой формой социальной организации с централизованным управлением и наследственной клановой иерархией, где существуют имущественное и социальное неравенства, однако нет формального репрессивного аппарата[279].
Первые зафиксированные в дошедших до нас источниках случаи, когда ресурсы земледельческих сообществ объединялись для выполнения специфических задач, стоящих перед оседлыми храмовыми хозяйствами, встречаются у шумеров. Они выделяли земли для совместной обработки. Урожай шел на нужды священнослужителей. Примеры протогосударств (вождеств)[280], где еще не существует регулярного налогообложения, а общественные функции выполняются за счет даров правителям, не носят фиксированного и регулярного характера, – это Шумер периода Лагаша[281], Китай периода Шань[282], Индия Ведического периода[283].
Общественные работы на принадлежащих всему сообществу полях воспринимаются здесь еще не как повинность, а как часть религиозного обряда[284]. Со временем появляется возможность изымать и перераспределять часть урожая, который превышает минимум, необходимый для пропитания семьи земледельца. А раз так – кто-то попытается специализироваться на изъятии и перераспределении, используя для этого насилие[285].
Таким образом, переход к оседлому земледелию вносит в организацию общества важный для последующей истории аспект: изменяется баланс стимулов к применению насилия. Если есть многочисленное невоинственное оседлое население, которое производит значительные по масштабам времени объемы сельскохозяйственной продукции, рано или поздно появится организованная группа, желающая и способная перераспределить часть этих ресурсов в свою пользу – отнять, ограбить, обложить нерегулярной данью или упорядоченным налогом. Это явление неплохо исследовано, и не о нем сейчас речь. Для нас важно, к чему это приводит. Возникает пропасть неравенства между большинством крестьянского населения и привилегированной верхушкой, готовой насильственно присваивать часть произведенной крестьянами продукции. Это важная черта аграрного общества.
Именно во время его становления получают распространение грабительские набеги за добычей[286].
В отличие от охоты, где навыки производственной деятельности мужчин близки к военным навыкам, земледелие по своей природе – занятие мирное. Первоначально, как уже говорилось, оно вообще было женским[287]. На ранних стадиях перехода к земледелию мужчины охотятся. Женщины, традиционно занимавшиеся собирательством, начинают осваивать мотыжное земледелие. Лишь постепенно, по мере роста роли земледелия в производстве продуктов питания, с появлением орудий, требующих больших усилий, в первую очередь плуга, в земледелии возрастает роль мужского труда.
Если для коллективной охоты необходимо организационное взаимодействие, то оседлое земледелие ничего подобного не требует. Оно позволяет значительно увеличить ресурсы питания, получаемые с той же территории. Сезонный характер земледелия вызывает необходимость накапливать запасы пищи. Чем дальше развивается сельское хозяйство, тем больше средств требуется на улучшение земли, ирригацию, хозяйственные постройки, инвентарь, жилища, домашний скот[288]. У крестьянина есть что отнять. Переселение для него сопряжено с серьезными издержками, ему проще откупиться от воинственного соседа, чем бежать с насиженного места. Применение насилия для присвоения результатов крестьянского труда становится выгодным, а потому получает широкое распространение[289].
С этого начинается переход от характерных для ранних цивилизаций храмовых хозяйств в речных долинах к царствам и деспотиям. Механизмы этого перехода – завоевание либо противодействие завоевателям. Любая жесткая схема, применяемая для описания процесса социально-экономической эволюции, плохо совместима с реалиями исторического процесса. По Ф. Энгельсу, возникновению государства непременно предшествует расслоение общества[290]. По К. Каутскому, сначала в войнах и завоеваниях возникает государство и лишь потом начинается общественное расслоение[291]. В реальности эти процессы переплетаются. Развивается аграрное производство, оседает на земле и концентрируется земледельческое население, возникает необходимость регулировать права собственности на землю, организовывать общественные работы, создаются предпосылки присвоения и перераспределения прибавочного продукта, складываются группы, специализирующиеся на насилии, и привилегированные, не занятые в сельском хозяйстве элиты, образуются государства. Все это происходит отнюдь не поочередно, в какой-то заданной последовательности, а одновременно, параллельно[292]. Специализация на насилии, связанное с ней право иметь оружие – обычно прерогатива элит[293].
В аграрных цивилизациях нередко практиковалась конфискация оружия у крестьян[294].
Насилие и его формы, перераспределение материальных ресурсов – предмет специальных исторических исследований. Иногда сформировавшиеся протогосударственные структуры раннеаграрного периода вступают в стычки с соседями. Это приносит им военную добычу, рабов, дань. Случается, что вступающее в конфликт с соседями агрессивное протогосударство порождает эффект снежного кома: у других сообществ остается единственный выбор – подчиниться и платить дань или стать столь же сильными и агрессивными. Нередко в роли племен, специализирующихся на организованном насилии, выступают скотоводы-кочевники[295]. В отличие от оседлых земледельцев у них производственные и военные навыки практически неразделимы, поэтому кочевое племя может выставить больше подготовленных, привыкших к совместным боевым действиям воинов, чем (при том же количестве) племя земледельцев. Набеги кочевников стали едва ли не важнейшим элементом в формировании аграрных государств[296].
Показателен пример варваров, обитавших вблизи центров аграрных цивилизаций. Они могли заимствовать технические новшества, прежде всего в области военного дела, у более развитых соседей; у них были стимулы к завоеваниям (богатства тех же соседей) и преимущества старого, нецивилизационного устройства жизни, где каждый мужчина – воин. Речь идет о первой цивилизации, известной нам из достоверных исторических источников, – шумерской. В отличие от Египта Месопотамия не имела естественных, легкообороняемых границ, была открыта для набегов. Расцвет городов Междуречья создавал варварам стимулы к насильственному отъему богатств, грабежам. В то же время весь социальный порядок шумерских поселений формировался духовенством, а не ориентированными на насилие структурами государства. Это препятствовало полноценной обороне от варварских набегов.
Возникшее в Междуречье царство как организационная форма отличалось от складывающегося эволюционным путем земледельческого общества, которым управляло духовенство. Это связано и с влиянием соседствующих пастухов-семитов, и с семитским завоеванием оседлых шумеров. Основатель Аккадской империи Саргон[297] – один из известных нам по письменным источникам создатель древнего государства, который воспользовался удачным географическим расположением земель и этнокультурными особенностями их жителей и соседей[298].
Завоеватели, установив контроль над оседлыми земледельцами, становились новой элитой, сплачивались вокруг власти, способствовали ее усилению. Будучи для местных чужаками, они облагали население высокими налогами[299]. Без чужеземной элиты формирование государства шло медленнее: в складывающихся социальных структурах долго сохраняются элементы племенного родства, власти в своих действиях ограничены представлениями о правах и свободах соплеменников.
274
Уже на ранних стадиях перехода к земледелию возникает тенденция перехода к оседлости, растет длительность проживания на базовых стоянках (см.: Шнирельман В. А. Возникновение производящего хозяйства. М.: Наука, 1989. С. 370).
275
О связи перехода к оседлому земледелию с формированием упорядоченных отношений собственности см.: North D. C. Economic Growth: What Have We Learned from the Past? // Brunner K., Meltzer A. H. (eds.). International Organization, National Policies and Economic Development // Carnegie-Rochester Conference Series on Public Policy. Vol. 6. Amsterdam: North-Holland Publishing Company, 1977. P. 158, 159.
276
“Возле больших рек контроль за средствами пропитания неизбежно переходит к тем, кто контролирует саму реку. Здесь централизованное правительство возникает рано, потому что контролирующий воду контролирует людей” (см.: Landes D. S. The Wealth and Poverty of Nations. Why Some Are So Rich and Some So Poor. New York; London: W. W. Norton & Company, 1999. P. 18).
277
См., например: Wittfogel K. A. Oriental Despotism. A Comparative Study of To -tal Power. New Haven: Yale University Press, 1957. P. 2, 3.
278
См.: Куббель Л. Е. Возникновение частной собственности, классов и государства. История первобытного общества. Эпоха классообразования / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. М.: Наука, 1988. С. 140–146.
279
См.: Service E. Origins of the State and Civilization. New York, 1975. P. 15, 16.
280
Характерная черта протогосударства – отсутствие упорядоченной системы налогообложения (см.: Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государства. М.: Наука, 1983. С. 32–49). Некоторые исследователи определяют вождества как стратифицированные политические общности с численностью населения, исчисляемой тысячами человек (см.: Carneiro R. L. The Chiefdom as Precursor of the State // Jones G., Kautz R. (eds.). The Transition to statehood in the New World. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. P. 37–79). О дискуссии по вопросу о целесообразности выделения вождества в качестве государственного образования см.: Earle T. How Chiefs Come to Power. The Political Economy in Prehistory. Stanford: Stanford University Press, 1997.
281
Лагаш – древний город‑государство шумеров на юго-востоке нынешнего Ирака. Поселение возникло, по-видимому, на рубеже 5–4 тысячелетий до н. э. Усиление и расцвет в 25–22 вв. до н. э. в период правления 1-й династии Лагаша.
282
Китай периода Шань – государство Шан-Инь – первое государственное образование бронзового века в Китае, возникшее в конце 14 в. до н. э. на основе общины в среднем течении реки Хуанхэ в районе г. Аньян. Расцвет к 11 в. до н. э.
283
Индия Ведического периода – Ведическая цивилизация в древней Индии связывается с Ведами – священным текстом индусов и самым древним источником по истории Индии. Западная наука датирует этот период между первой половиной 1 тысячелетия до н. э. и 7–6 вв. до н. э. Некоторые индийские ученые относят его начало к 7 тысячелетию до н. э.
284
Об общественных работах как обряде в раннем Китае см.: Васильев Л. С. Древний Китай. Т. 1: Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.). М.: Восточная литература РАН, 1995. С. 183–186.
285
С. Сандерсон определяет государство как форму социально-политической организации, которая устанавливает монополию на средства принуждения в пределах определенной территории (см.: Sanderson S. K. Social Transformations: a General Theory of Historical Development. Oxford Cambridge: Blackwell, 1995. P. 56).
286
У. Ньюком обращает внимание на то, что масштабные войны были следствием перехода от присваивающего хозяйства к производящему. Именно на этом этапе война становится способом приобретения экономических выгод (см.: New-c o m b W. W. Toward an Understanding of War // Dole G. E., Carneiro R. L. (eds.). Essays in the Science of Culture. In Honor of L. A. White. New York: Thomas Y. Cromwell Company, 1960. P. 329).
287
“Если топор, одно из важнейших орудий подсечного земледелия, – обычная принадлежность мужских погребений, то столь же обычной принадлежностью женских погребений являются мотыга и серп” (см.: История первобытного общества. Ч. 2 / Под ред. В. И. Равдоникас. Л.: Изд-во ЛГУ, 1947. С. 79).
288
“Земледелие даже на самой низкой ступени развития предполагает поселение, некоторый род постоянного обиталища, которое не может быть оставлено без большой потери” (см.: Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. 2. М.; Л.: Соцэкгиз, 1931. С. 287).
289
“Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом” (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2‑е изд. М.: Госполитиздат, 1961. Т. 21. С. 164).
290
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Со ч. Т. 21. С. 119.
291
См.: Каутский К. О материалистическом понимании истории. Иваново-Вознесенск: Основа, 1923. С. 42.
292
О путях образования стратифицированного государства в аграрных обществах см.: Douglas P., Feinman G. Foundations of Social Inequality. New York: Plenum Press, 1995; Johnson A., Earle T. The Evolution of Human Societies. Stanford: Stanford University Press, 1987.
293
Е. Гелнер отмечает, что для населения всех оседлых аграрных цивилизаций характерно расслоение – на тех, кто сражается, тех, кто молится, и тех, кто работает (см.: Gelner E. P. Book and Sword: The Structure of Human History. London: Collins Harvill, 1988. P. 277). Дж. Хикс пишет: “Почему, спрашивается, невозможна самозащита на основе кооперации самих крестьян? Иногда возможна, но обычно неэффективна, потому что и здесь, как это часто бывает, преимущество дает разделение труда. Хотя бы зачатки постоянной армии в виде наемников делают оборону наиболее эффективной” (см.: Hicks J. A. Theory of Economic History. London etc.: Oxford University Press, 1969. P. 102). О попытках объединить функции крестьянина и воина в Китае времени династии Суй и в Византии периода Ираклейской династии см.: Elvin M. The Pattern of the Chinese Past. Stanford, California: Stanford University Press, 1973. P. 54.
294
Об изъятии оружия см.: История древнего мира / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. Т. 2: Расцвет древних обществ. М.: Главная редакция восточной литературы, 1983. С. 501.
295
В. Алекшин связывает начало войн именно со скотоводческим хозяйством, поскольку у ранних земледельцев насилие встречалось крайне редко (см.: Алекшин В. А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ. Л.: Наука, 1986. С. 172).
296
О роли пастушеских племен в формировании иерархии аграрных обществ см.: Thurnwald R. L ’ économie primitive. P.: Payot, 1937. P. 123, 124.
297
Аккадская империя – древнее государство, существовавшее в 24–22 вв. до н. э. на территории нынешнего Ирака со столицей в г. Аккаде и ставшее предшественником более поздних империй Вавилонии и Ассирии. Саргон правил ориентировочно в период 2316–2261 гг. до н. э.
298
История формирования централизованного государства в Египте известна нам по источникам гораздо хуже, чем история формирования подобного государства в Междуречье. И все же имеющиеся данные позволяют предположить, что этот процесс был связан с завоеванием страны кочевниками, пришедшими с юга (см.: McNeill W. H. The Rise of the West. A History of the Human Community with a Retrospective Essay. Chicago; London: The University of Chicago Press, 1991. P. 32).
299
Пример налоговой политики, проводимой иноэтнической элитой на завоеванных территориях, – дань, которой облагали покоренные народы монголы.
