Читать книгу За тихой гаванью залива Плежэ - Екатерина Кострова - Страница 3

Рамира по приезду в Мадрид устроила Викторию в закрытую королевскую школу-интернат для девочек, где последняя пробыла вплоть до своего восемнадцатилетния. Сама Рамира год назад снова связала себя узами брака с молодым землевладельцем Даниэлем Орландо ди Кальенте из провинции Барселоны. С тех пор живёт она в роскошном поместье, расположенном в небольшом портовом городке Бадалона, славящимся своими живописными местами: лесными озёрами, зелёными равнинами, а огромные скалы, раскинувшиеся по берегу Средиземного моря, завораживают своими необычными формами и одновременно грозностью.

В последний день пребывания в школе Виктория решила сделать подарок директрисе-настоятельнице – сеньоре Марисо, которая с теплотой и заботой относилась к ней все эти годы. Девушка преподнесла ей свою лучшую картину, над которой трудилась последний год.

– Сеньора, – обратилась к директрисе Виктория, стоя перед воротами школы, – я безмерно Вам благодарна за заботу, которую Вы проявили ко мне. Мне будет Вас не хватать в моей новой жизни. Я надеюсь, что когда-нибудь смогу вновь встретиться с Вами. Прошу берегите мою картину, я вложила в неё свою душу.

Сеньора Марисо ещё раз взглянула на полотно в деревянной раме и чуть заметно улыбнулась. На картине был изображён фрегат с белоснежными парусами и размытой фигурой капитана у штурвала.

– Береги себя, Виктория, – ответила сеньора Марисо, – ты всегда останешься в моем сердце, как одна из самых старательных учениц нашей школы.

Виктория обняла директрису, после чего направилась к экипажу, возле которого её ожидала Рамира. Заметив приближающуюся юную девушку, Рамира на мгновение оторопела, последний раз она видела Викторию десятилетней девочкой, и сейчас едва могла поверить, что из того маленького и довольно заурядного ребёнка выросла столь красивая особа, точно из гадкого утёнка она превратилась в прекрасного лебедя. У неё были роскошные густые золотисто-каштановые волосы до пояса, слегка вьющиеся на концах, которые обрамляли собой хорошо слаженную утончённую фигуру девушки, несколько напоминающую песочные часы, а светло-зелёные глаза, с будто бы солнечным отблеском, излучали неподдельную жажду к жизни. Небольшой немного курносый нос, округлые щёчки и несколько пухлые губы делали её лицо необыкновенно милым и притягательным, а белая кожа и черные густые брови придавали лицу той истинной благородности, которой так славились француженки или англичанки.

Виктория подошла к Рамире и улыбнулась ей, озарив своё лицо безупречной улыбкой, сделав ещё более притягательным.

– Здравствуйте, маменька. – заговорила она. – Я так рада видеть Вас! Наконец-то я могу вернуться в Маруанас, я так скучаю по дому!

Рамира слегка опустила голову, ей было неловко говорить о том, что в Маруанасе у Виктории больше нет поместья, и что отныне она будет жить в новой семье в Бадалоне.

– Видишь ли, Вики, мне пришлось продать поместье твоего отца…

– Как ты могла?! – воскликнула Виктория, не давая женщине закончить.

Рамира попыталась обнять её, но для Виктории эта новость стала сильным потрясением, она оттолкнула Рамиру от себя и забралась в дорожный экипаж, не дожидаясь, пока возница подаст ей руку. Рамира села следом, отдав кучеру указание направляться в Бадалону.

– Как в Бадалону?! – удивилась Виктория. – Почему? Я не понимаю, маменька…

– Видишь ли, дорогая Вики, пока ты обучалась в школе, я вновь вышла замуж. Мой муж…

Но Виктория не дала ей закончить, она закрыла руками уши, давая понять, что ей меньше всего хотелось бы, что-либо слышать о новом избраннике мачехи. Она не знала, как вырваться из этого плена. Все восемь лет Виктория грезила мечтами о возвращении в Маруанас, в те места, где она выросла, туда, где был её дом. Все эти годы она представляла себе, как будет заниматься земледелием, подобно отцу, и может быть, когда-нибудь даже отправится в морское путешествие. Все было в её мечтах так расплывчато, в одно время, она понимала, что рано или поздно выйдет замуж, станет жить смиреной жизнью, и в другое, она рисовала в мечтах своих морские приключения. Признаваясь самой себе, Виктория желала выйти замуж, скорее лишь для того, чтобы продолжить жить отдельной от Рамиры жизнью. За время пребывания в школе, Виктория осознала, что эта женщина так и не стала для неё родной, она не скучала по ней, не ждала её каждые выходные у ворот школы, и более того, совершенно не желала, чтобы мачеха когда-либо навещала её. К слову, Рамира этого и не делала, за все восемь лет, она ни разу не приехала к Виктории, ни разу не написала ей ни строчки, ни разу не справилась о её судьбе. Виктория, буквально выросшая на книгах о приключениях, мечтала встретить знатного, благородного и храброго юношу, чтобы он полюбил её, как никогда и никого не любил на всем белом свете, и чтобы она искренне полюбила его, чтобы любовь их была послана небесами. Мечтала о том, как будет встречать рассветы и провожать закаты с тем единственным мужчиной, выходить с ним в открытое море на его прекрасном фрегате под белыми парусами, ведь он непременно должен быть доблестным и отважным моряком. Она непременно родила бы ему сына, а потом дочь и может быть ещё сына, стала бы для него верной женой и опорой в жизни, ожидала бы его дома из долгих плаваний, и счастье переполняло бы её сердце день ото дня, и добро бы несла она в этот мир. За всеми этими мечтами Виктория погрузилась в глубокий сон. Снились ей прекрасные равнины Маруанаса. Бежит она вдоль леса дорогой, что отец её уезжал на виноградники, а вдалеке видится ей образ отца, он зовёт её за собой, но какая-то сила держит её, не пускает. Внезапно небо заволокли черные тучи, будто в тот день, в день похорон отца, поднялся сильный ветер и подхватил её, только чувствует, как ноги отрываются от земли, и поднимается она все выше и выше к черным тучам. Пытается сопротивляться этой невиданной силе, но тело словно ватное, не слушается её, не повинуется. Как вдруг средь черных туч пробивается тонкий луч солнца, и видится ей образ отца, он что-то пытается сказать, но она не слышит его. В этот момент ветер стих, и девушка полетела вниз, летит и летит, все ниже и ниже, и ближе к земле, а когда земля, казалось бы, коснулась её, она проснулась. Виктория проспала около двенадцати часов.

Всю оставшуюся дорогу Виктория молчала, как бы тщетно Рамира не предпринимала попытки заговорить с ней, рассказывала о необычайно красивых местах Бадалоны, о своём новом муже, о том, как они познакомились и многом другом, но Виктория будто не слышала её, не желала слышать.

Когда, наконец, экипаж выехал на дорогу, ведущую в Бадалону, к поместью ди Кальенте, у неё заметно улучшилось настроение, из окна она наблюдала прекрасные виды провинции, глубоко вдыхая тёплый морской воздух. Виктория была впервые на море, у неё даже закружилась голова от переизбытка эмоций и такого свежего и чистого воздуха. Каждый метр пути заставлял трепетать её от восторга, это было то самое место, которое она рисовала на холстах, будучи в школе и то, о чем она так самозабвенно мечтала. Ясная голубая полоска неба тонко соприкасалась с синим волнующимся морем там, где солнце, заходя за горизонт, освещает зелёную долину своими золотистыми лучами. Именно так Виктория рисовала пейзаж этих прекрасных мест. Девушка смотрела в открытое окно экипажа, а улыбка не сходила с её лица и душа, казалось, готова была воспарить над этими красотами навстречу неизведанному. Экипаж незаметно для Виктории подъехал к высокой каменной стене, вдоль которой росли кусты свежей сирени, и остановился у кованой решётки ограды, обрамлённой лилиями и лианами.

Покинув экипаж, Виктория и Рамира прошли в чудесный сад, раскинувшийся перед особняком ди Кальенте. Повсюду росли роскошные тисы, ели и сосны, а также, сливы, яблони и другие плодово-ягодные деревья. Все они были укутаны белоснежным покрывалом цветения, превращая сад уголок земного рая. Фасад дома, точно был покрыт «зелёным покрывалом» из дикого винограда и поэтому глазу невозможно было оценить всю величину особняка.

Виктория сделала глубокий вдох, она сильно разнервничалась перед встречей с сеньором ди Кальенте. Подойдя к высокой дубовой двери, расписанной позолотой, Виктория остановилась и неуверенно взглянула на Рамиру. В этот момент дверь распахнулась, на пороге стоял мужчина, высокий и худоватый, загорелый, на вид не старше тридцати лет, со светлыми удлинёнными волосами, собранными на затылке в хвост и бездонными голубыми глазами, в которых Виктория мгновенно бы утонула. Она пристально смотрела на него, боясь даже моргнуть. Буквально на секунду они встретились взглядом, но этого хватило, чтобы заставить сердце её биться учащённее. Виктория слегка покраснела, ей вдруг стало неловко за себя, тогда она присела в неглубоком реверансе и слегка дрожащим голосом промолвила:

– Добрый день. Должно быть, Вы сын сеньора ди Кальенте? А где же сам хозяин дома?

Лицо молодого человека коснулся лёгкий румянец, очевидно, ему стало неловко.

– Дорогая Вики, – сказала Рамира, пытаясь выйти из неловкой ситуации, – это и есть сеньор ди Кальнте – Даниэль Орландо ди Кальенте. Мой муж.

Виктория почувствовала, как в горле, что-то сдавило, словно её резко схватили за шею и начали душить, ей стало отчаянно не хватать воздуха. Собрав все силы, она смогла выдавить из себя лишь:

– Очень приятно!

После чего потеряла сознание.

Очнулась Виктория в роскошной спальне на огромной двуспальной кровати с балдахином. Она осмотрела комнату. Спальня была выполнена в стиле итальянского барокко – белые стены с гобеленами, отделанные золочёной лепниной, витиеватые и сложно переплетённые орнаменты создавали возвышенность и объёмность. Потолок выполнен фресковой росписью, что придавало ему характерную для этого стиля величественность и помпезность. Вся мебель в спальне – два кресла, кровать, прикроватные тумбы и пуф – лакированные светлых оттенков в тон общей отделки, с изогнутыми ножками, богата сложными позолоченными резными элементами. Окно было занавешено массивной портьерой темно-бордового цвета с золочёными окантовками. Виктория встала с кровати и отдёрнула её, желая впустить в комнату последние лучи уходящего солнца. За портьерой оказались двустворчатые застеклённые двери, ведущие на балкон. Она открыла тяжёлые ставни, вдохнув полной грудью свежий морской воздух. С балкона перед её взором открывался прекрасный вид на Средиземное море. Стоя у парапета, она вспомнила первую встречу с синьором ди Кальенте, какая-то злоба охватила ею в эту самую секунду

В дверь спальни постучали, Виктория быстро опомнилась, она решила, что должна быть сильной, должна, непременно, справится со своими эмоциями, которые испытывала от встречи с мужем своей мачехи. Скорее всего, что я почувствовала к синьору ди Кальенте всего лишь наваждение, – утешала она сама себя, – разве мне ранее приходилось иметь общение с мужчинами и уж тем более со столь благородными юношами?! Дверь в спальню отворилась, на пороге стояла горничная, которую послали справиться о здоровье Виктории и пригласить последнюю к ужину.

Виктория посмотрела на эту маленькую хрупкую темнокожую девушку и спросила:

– Как тебя зовут?

– Малик, сеньорита.

– Ты из Алжира?

Горничная кивнула.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, сеньорита.

– Как ты оказалась у сеньора ди Кальенте?

– Сеньор выкупил меня у одного страшного вассала в Барселоне.

– Какой он, сеньор ди Кальенте?

– Сеньор хороший человек.

– Малик, пожалуйста, помоги мне надеть платье, а после я спущусь к ужину.

Виктория достала из саквояжа, купленное в Мадриде платье, лёгкое с кринолином, нежно василькового цвета, по английской моде, с открытым декольте. Волосы Виктория собрала лентой, распустив их часть в свободной причёске. Накинув на плечи лёгкий палантин, она вышла из комнаты следом за горничной. Малик повела её по полутёмному коридору, стены которого украшали картины с пейзажами морских просторов. Перед лестницей, ведущей в гостиную, Виктория остановилась, она на мгновение засомневалась, сможет ли справиться со своим волнением?

– Сеньорита, – точно лезвием ножа пронзил её сердце голос сеньора ди Кальенте, заставив его замереть на мгновение, – Вы прекрасно выглядите! Позвольте, я провожу Вас к столу.

Даниэль в одно мгновение оказался рядом с Викторией и подхватив под руку, повёл вниз по лестнице в зал, где за столом их уже ожидала Рамира, а также неизвестный мужчина с пожилой дамой. Виктория взглянула на мачеху и заметила, что женщина чем-то озадачена.

– Прошу за стол, сеньорита, – сказал Даниэль и помог девушке присесть на стул.

Даниэль сел напротив Виктории, он пристально разглядывал её, будто изучал. Пожилая дама и молодой мужчина, сидевшие за столом рядом с Рамирой, также пристально рассматривали девушку. Под их взором Виктория чувствовала себя будто на торгах, и главный лот – она. Успев отметить для себя, что пожилая дама, скорее всего, хорошо обеспечена, поскольку одета она была по самой последней моде, но при этом совсем не вычурно, а над причёской её работал не один парикмахер, Виктория поспешила опустить голову. Мужчина выглядел значительно моложе и приходился старухе сыном, он был одет в белоснежный камзол коммодора. В целом выглядели они весьма благородно, но не преминули посмотреть на Викторию с некоторым высокомерием.

Тишину прервала Рамира.

– Виктория, позволь представить тебе наших дорогих гостей – донна Франческа Изабелла де Маурисио Торо и её сын коммодор Рикардо Маурисио Торо. Донна Франческа, – обратилась Рамира к пожилой даме, – а это моя дочь Виктория Савьоло Эстебан Севильо.

Донна Франческа кивнула, выражая тем самым своё одобрение. Коммодор встал и подошёл к Виктории. Девушка также встала и присела в неглубокий реверанс. Он взял её слегка дрожащую от волнения руку в свою, и чуть коснулся губами, обратил при этом на лицо Виктории взор своих темно-карих глаз, почти черных, она увидела в них какой-то зловещий огонёк.

– Мне искренне приятно познакомиться с Вами, сеньорита Виктория? – проговорил он бархатистым голосом. – Мне невероятно приятно сегодня видеть столь прекрасную юную особу. Я слышал Вы впервые в наших местах, если позволите, я хотел бы завтра показать Вам окрестности. Не откажете ли Вы мне в чести совершить со мной утреннюю прогулку верхом?

Виктория замешкалась, она не ожидала приглашения от коммодора. Более того, он показался ей слишком надменным и щеголеватым, но отказываться было бы дурным тоном. Неожиданно в разговор вступил Даниэль.

– Коммодор, прошу простить меня за то, что вмешиваюсь, но боюсь, завтра сеньорита Виктория никак не сможет составить Вам компанию на утренней прогулке, поскольку эта честь уже выпала мне.

Виктория в недоумении посмотрела на него.

– О да, простите меня, коммодор, мне так неловко говорить Вам нет. – ответила Виктория, придавая своему тону наигранную огорчённость, но внутри себя она ликовала, что ей не придётся проводить время с этим самодовольным коммодором.

Рикардо, ничего не ответив, сел обратно за стол. Эта ситуация явно задела его самолюбие, поскольку оставшийся вечер он не проронил ни слова. Рамира также сидела молча. Виктория периодически останавливала свой взгляд на мачехе и никак не могла понять, что привлекло в ней Даниэля, этого молодого, полного жизни мужчину. Рамира всегда, сколько её помнила Виктория, была женщиной угрюмой, безрадостной, она как бы проживала свою жизнь и ждала, когда же наступит конец, и казалось, ничто не могло её заинтересовать. При этом Рамира отнюдь не плоха собой, у неё яркая южная внешность, густые длинные черные волосы, чуть затронутые сединой, загорелая ровная кожа и пышная фигура. Сама же Виктория по характеру была полной её противоположностью – живой, любознательной, жаждущей опасности и приключений, она любила рисовать, разбиралась в искусстве и живописи, ей нравились рассказы о доблестных мореплавателях, захватывающие истории о пиратах, романтические оды о рыцарях. В столице Виктория занималась верховой ездой и фехтованием, последнее стало для неё подобно танцу, в котором она, словно летала во время боя. За ужином говорила в основном Виктория, она рассказывала всевозможные истории о своей жизни в Мадриде, о школе, удивительные, захватывающие и такие банально глупые, но которые вызывали умиление.

– Я восхищена тем, как живут в столице, – говорила она, – там совсем другая жизнь, отличная от нашей. Но все же душа моя тяготеет к Маруанасу и Кордобе. Я выросла в тех краях. И мне тоскливо здесь, несмотря на всю красоту здешних мест. Доселе, я видела море лишь на картинах, а моё воображение не раз рисовало его на холсте, безусловно, оно очаровало меня и верно я уже не смогу жить без него.

Даниэль весь вечер не сводил взгляд с Виктории, он внимал каждому её слову. Это не ускользнуло от взора донны Франчески, которая по окончании ужина лукаво отметила:

– Вижу, Даниэль, Вы усомнились в правильности, сделанного вами выбора.

Даниэль нисколько не смутился данным замечанием и сделал вид, что не понял, о чем говорит эта старуха.

После этого, донна Франческа со своим сыном покинули особняк ди Кальенте, а Рамира, сославшись на усталость, отправилась в свою спальню, Виктория и Даниэль остались одни в гостиной. Они сидели на диване напротив камина.

– Хотела поблагодарить Вас за то, что сказали «нет» коммодору за меня, право, мне было бы неловко отказывать ему! – проговорила в полголоса Виктория.

Даниэль своей рукой, как бы случайно коснулся руки Виктории.

– Надеюсь, что мне Вы не откажите в утренней прогулке по побережью моря?

Губ Виктории коснулась улыбка, она ничего не ответила, встала и направилась в свою спальню, трепеща от нахлынувших чувств.

– Это да? – крикнул ей в след Даниэль.

Не оборачиваясь, она кивнула.

Когда девушка вошла в свою спальню, её ожидала Рамира, которая сидела в кресле в дальнем углу комнаты.

– Я хотела поговорить с тобой. – сказала она.

Лицо Виктории залил румянец, отчего-то ей стало стыдно за себя, за свои чувства и она уже готова была упасть в ноги Рамиры и просить прощения, но когда Рамира улыбнулась ей, Виктория немного успокоилась, отогнав от себя свои порочные мысли.

– Тебе понравился коммодор? – неожиданно спросила она.

Виктория замешкалась. Она отвернулась от Рамиры, не зная, как ей ответить.

– Я не хочу давить на тебя, – продолжила Рамира, – но тебе пора подумать о замужестве, а коммодор холост, при этом не дурен собой, неприлично богат…

Виктория повернулась лицом к мачехе, осознавая, что сегодняшний ужин стал смотринами.

– Не хочу обидеть Вас, маменька, но пока я не готова для замужества, кроме того, это должен быть любимый мне человек.

– Замужество и любовь всегда идут разными дорогами. В наше время нужно думать о своём благосостоянии, а не верить в глупые сказки про любовь.

– Как вы?! – воскликнула Виктория, – Вы ведь вышли замуж не по любви?

Рамира рассмеялась.

– Какая любовь, дитя моё! Даниэль младше меня на пятнадцать лет и, если бы ни его состояние, меня бы осудил весь высший свет, подняли бы на смех. Я любила по-настоящему только твоего отца, он был мужчиной всей моей жизни, всех моих грёз и выходила я за него не из-за положения. Виктория, мне пришлось продать поместье твоего отца только, чтобы как-то выжить и оплачивать твоё обучение в частной школе. А год тому назад в Мадриде на одном из светских раутов, я познакомилась с Даниэлем, он был одиноким юношей с печальными глазами, я очаровала его своей добротой и заботой, и спустя несколько месяцев мы поженились.

Виктория обняла Рамиру.

– Я присмотрюсь к коммодору, – сказала она.

С этими словами Рамира покинула спальню Виктории, пожелав ей спокойной ночи. Всю ночь Виктория думала о разговоре с Рамирой, она понимала, что никогда не сможет проникнуться к коммодору нежными чувствами, но что теперь ей оставалось? Всё решили за неё. Девушка чувствовала себя словно загнанной в клетку, и казалось, выхода из этой клетки уже нет, она заперта.