Читать книгу Роковое увлечение - Екатерина Липс - Страница 3

– Ох, не к добру это! – сердито ворчала кузина Моник, Франсуаз.

– Франсуаз, ты не понимаешь, он… – Моник немного помедлила и продолжила чуть тише: – Он интересный собеседник, с ним все иначе; он словно из другого мира!

– Еще бы, он ведь аристократ, представитель высшего общества, а ты? – ехидно произнесла кузина, и была права. – Не забывай, что такие мужчины, как правило, женятся на ровне, – продолжала Франсуаз.

– Но иногда правила нарушают, не так ли? – с полувопросительной интонацией произнесла Моник и пошла по парковой аллее в сторону отеля, держа в руках цветы.

Франсуаз лишь пожала плечами и вздохнула, провожая взглядом двоюродную сестру, а затем продолжила аккуратно срезать цветы.

Моник шла очень быстро; беседа с кузиной встревожила и расстроила ее. Конечно же, она и сама понимала, что их отношения с герцогом невероятны, невозможны, что между ней и им огромная пропасть. Но разве сердце всегда прислушивается к разуму?

Вдруг на пути у девушки невесть откуда появился Жермон, местный садовник. Ему было уже около пятидесяти, но, несмотря на возраст, мужчина целыми днями возился с растениями; он просто обожал свою работу. Моник он знал еще девочкой и любил ее почти как дочь, но при этом неизменно держался с ней строго и был немногословен.

– Вы испугали меня, Жермон! – недовольно воскликнула девушка.

– Простите, сударыня!

– С чего это вы так меня называете? – удивилась Моник, не зная, рассердиться или рассмеяться.

– Ты почти аристократка, может, даже герцогиня, если угодно. Или я ошибаюсь? – спросил Жермон; его голос звучал неодобрительно.

– С чего это вдруг? – ответила девушка, залившись румянцем.

– Ох, как часто я вижу тебя в компании одного из наших родовитых гостей…

– Ну и что же? Да, мы беседуем! – воскликнула Моник и, помолчав, добавила гордо: – Но он не вскружил мне голову!

– Ох, принцесса моя, поверь мне, это лишь дело времени, – произнес садовник и печально добавил: – Как много юных хорошеньких девушек попадается в эти сети! Словно бабочки, летят они на яркий свет манящей их красивой жизни, а приблизившись к нему и не успев даже как следует насладиться, обжигают тонкие крылья и погибают, всеми забытые, но прежде униженные, обесчещенные…

– Перестаньте, Жермон! Вы все сегодня будто сговорились, – раздраженно выпалила девушка и бросилась прочь по дорожке.

Она старалась бежать быстро, но ноги ее не слушались, да еще и эти благоухающие розы безжалостно кололи пальцы до крови. Уже у самого отеля Моник споткнулась и упала нежным телом на огромный колючий букет. Конечно же, цветы были безнадежно испорчены, да и девушка сильно исцарапала себе руки. Управляющий отелем в это самое время стоял на крыльце. Он был чем-то раздражен и, увидев падение Моник, вскипел от негодования. Сердито раздувая ноздри, мужчина жестом подозвал девушку к себе. Краснея от злости и еле сдерживая гнев, он все же старался говорить не очень громко, чтобы не привлекать внимания отдыхающих, но слова его хлестали несчастную, будто плети. Моник, опустив глаза, молча слушала обрушившиеся на нее упреки. Она понимала: на этот раз ей не простят, очень уж неудачно сложились обстоятельства и разозленный чем-то управляющий решил на ней отыграться.

– Что ты себе позволяешь? Ишь какие все стали! Завтра же, нет, сегодня, сейчас ступай прочь с моих глаз! Ищи себе другую работу, бестолочь! – брызжа слюной, свирепо выпалил немолодой мужчина.

Моник хотела что-то сказать в свое оправдание, но управляющий круто развернулся к ней спиной и поспешил в отель.

В это самое время от источников возвращались Мишель и Ален; они издали увидели финал этой сцены. Герцог поспешил к расстроенной Моник. Когда он приблизился к ней, она стояла, закрыв лицо руками и пытаясь скрыть слезы отчаяния.

– Не стоит грустить, Моник! – произнес герцог ласково, но твердо.

Она вздрогнула от неожиданности и обернулась; ее заплаканные глаза встретились с его ясным встревоженным взглядом.

– У меня больше нет работы, – безжизненным голосом произнесла девушка.

– Она тебе больше не нужна!

Как-то слишком быстро произнеся эту фразу, Мишель удивил не только себя и Моник, но и Алена, изумившегося больше всех.

– Что это значит? – спросила девушка, вытирая слезы.

– Ты прекрасно поешь, и я думаю… – Замолчав на полуслове, герцог обернулся к другу, а затем взял под руку застывшую от удивления Моник и увел ее в парк.

Ален долго провожал их взглядом, затем неодобрительно хмыкнул и, поморщившись, побрел в тень.

Моник и Мишель еще долго гуляли и беседовали. К девушке постепенно вернулось спокойствие, более того, ей вдруг стало безразлично то, что ее уволили. Почувствовав, что к его спутнице вернулось ее обычное настроение, которое ему так нравилось, герцог вдруг остановился, взглянул девушке прямо в глаза и нежно сжал ее руку. Казалось, он на что-то решился. Моник, не успев произнести ни слова, неожиданно для самой себя очутилась в его страстных и нежных объятьях. За этим последовал долгий горячий поцелуй, на который она ответила с таким же пылом. Казалось, все вокруг перестало для них существовать…

В этот день они больше не расставались. У Моник учащенно билось сердце; в голове проносились мысли, так непохожие друг на друга и даже противоречивые. С одной стороны, отчаянная и, как ей казалось, безвыходная ситуация. С другой – возможность быть рядом с любимым человеком, вселявшая надежду на благополучный исход. Девушке вдруг показалось, что этот неожиданно появившийся в ее судьбе мужчина защитит ее от бед, полюбит и сделает счастливой. Но кроме того, Моник понимала, что, возможно, это ее единственный шанс спастись от бедности. Не исключено, что какие-то самые потаенные, слишком смелые и даже дерзкие мысли, проносясь в ее сознании, пробуждали в девушке корысть. Как знать? То ли искренняя любовь, заглушившая здравый смысл, то ли холодный расчет, а может, банальная растерянность привели к тому, что эта юная особа осталась на всю ночь в богатых апартаментах герцога, поражающих красотой и размерами. Как бы там ни было, на следующее утро Моник проснулась поздно.

Она открыла глаза и сама себе не поверила. Она лежала на голубых шелковых простынях в огромной, просто-таки королевской, мягкой и удобной постели под ароматным легким покрывалом. Разум пытался призвать девушку к благоразумию, сердце же желало раствориться в искренней любви и счастье. Ночь прошла, а Моник все еще оставалась в этой сказочно прекрасной атмосфере, в одной из самых шикарных комнат, которые ей когда-либо доводилось видеть. Обстановка поражала воображение богатым убранством. Девушке вдруг и впрямь показалось, что она герцогиня и все вокруг – для нее. Моник тряхнула головой, чтобы прогнать эту химеру.

Тяжелые шторы на окнах были еще задернуты, но сквозь небольшую щель в комнату настойчиво пробивался яркий солнечный луч. Девушка огляделась, сбросила одеяло и соскользнула на пол, устланный роскошным мягким ковром. Моник подошла к зеркалу и оглядела себя. Впервые за долгие годы она выспалась; ее лицо посвежело, на щеках заиграл легкий, едва заметный румянец. На журнальном столике возле огромной вазы с фруктами девушка заметила целую кипу бумаг; должно быть, они принадлежали Мишелю. На комоде у двери стояла шикарная ваза со свежесрезанными цветами, такими же, как те, что еще совсем недавно приносила она сама для украшения номеров и обеденных залов. Волшебный аромат, наполнявший комнату, вызвал у Моник терзающие душу колебания. Но затем эта шикарная обстановка внушила девушке другие мысли. Она стояла растерянная, но в то же время улыбалась сама себе. Моник и во сне не могла представить, что окажется посреди такой роскоши.

– О, ты уже проснулась? – тихо произнес молодой герцог, входя в спальню.

– Мишель… – только и сумела произнести взволнованная девушка.

– Я не хотел тебя будить, ты так сладко спала, ну прямо как дитя. – Герцог прошептал эти слова.

Он подошел к Моник, нежно взял прядь ее длинных волос, поднес к лицу и, вдохнув их аромат, поцеловал. Теперь молодой мужчина восхищался не только голосом этой девушки, ее привлекательной внешностью, легким характером, пытливым умом, но и чистотой ее тела, которую он познал этой ночью. Моник замерла и нежно улыбнулась.

– Собирайся, нам нужно ехать, – произнес Мишель, подойдя к окну и слегка отодвинув занавеску.

– Куда? – спросила девушка, не сумев скрыть испуг.

– Я отвезу тебя в одно место, где дамы так умело тратят деньги своих мужчин, – улыбаясь, поспешил герцог успокоить свою новую пассию.

У девушки даже дух захватило. Она покраснела от волнения, радости и предвкушения.

– Новые платья? – несмело уточнила Моник.

– Хм… не только. Шляпки, перчатки, ну, и все что нужно!

Девушка подбежала к своему старенькому, очень простому платьицу и торопливо его надела, но потом вдруг резко обернулась к Мишелю и грустно спросила:

– Ты шутишь?

– Даже не думал! – ласково улыбнулся молодой герцог.

Он собрал в охапку бумаги, лежавшие на столике, и быстро направился к выходу. Задержавшись в дверях на несколько секунд, он глянул на наручные часы и шутливо сказал:

– Поторопись, а то нам ничего не достанется!

Дрожащими от волнения пальцами Моник застегнула платье, затем расчесала волосы и, приведя себя в порядок, направилась к двери. Прежде чем покинуть спальню, она нежно погладила цветы в вазе, глубоко вдохнула их аромат и вышла из комнаты грациозно и неторопливо, словно вовсе никуда не спешила, словно предстоящее действо было для нее привычным и даже слегка ей наскучило. Мишель снова удивился про себя, как быстро Моник овладела собой и как умело скрывала пылкий нрав, свою истинную натуру, которой были свойственны и волнение, и страсть, и неумение сдерживать эмоции.

Всю дорогу молодые люди весело болтали, держась за руки. Время от времени девушка вспоминала, что они не одни, и застенчиво бросала быстрые взгляды на шофера, желая удостовериться в том, что он не обращает на них внимания. Машина остановилась возле небольшого здания с красивой резной деревянной вывеской, на которой было написано название ателье.

Когда они вошли внутрь, Моник даже растерялась. Обстановка, представшая ее взгляду, поразила девушку не меньше, чем номера, в которых она провела эту ночь. Все было очень красиво и роскошно. Тяжелые шторы, собранные густыми складками, живописно обрамляли высокие окна. Картины были заключены в дорогие рамы. Обои, переливисто блестевшие в солнечных лучах, походили на шелк. Несколько зеркал в резных деревянных рамах, комнатные цветы на полу в больших горшках и на металлических кованых подставках возле стен, плетеные стульчики, столики с круглыми стеклянными столешницами создавали особую атмосферу. Тумбы, на которых стояли деревянные подставки для шляп, манекены с готовыми или почти готовыми платьями, которые можно было сразу же купить, и еще множество привлекающих взгляд вещей наполняли помещение уютом.

Посетителей любезно встретила немолодая женщина со строгим, но доброжелательным лицом; она торопливо провела их в уютную тихую комнату и попросила немного подождать. Это помещение было небольшим, но не менее красивым, чем предыдущее. Тут стояла тяжелая, покрытая по верху и низу резьбой четырехстворчатая ширма; на стене висело большое зеркало в красивой дорогой раме. В соседней комнате было довольно шумно: мужчины, ожидающие своих дам, что-то оживленно обсуждали.

– Добрый день, месье, мадемуазель! Чем я могу вам помочь? Чего желаете? – входя в маленькую комнату, обратилась к Мишелю и Моник невысокая, средних лет дама с сантиметровой лентой на шее.

Видимо, она хорошо знала герцога – при взгляде на него на ее губах появилась странная улыбка. Моник даже успела подумать, что она далеко не первая, кого он приводит к этой модистке.

– Мне хотелось бы обновить гардероб моей бедной кузины, подчеркнуть ее природную красоту и грациозность!

При этих словах Моник слегка расширила глаза от удивления, но быстро овладела собой и лишь лукаво бросила на своего спутника страстный, испепеляющий взгляд, чем слегка его смутила.

Пока Моник и модистка, скрывшись за ширмой, занимались составлением нового гардероба, Мишель присоединился к беседующим мужчинам.

Молодой герцог оплатил дорогие ткани и работу модистки, которая должна была приезжать для примерок в его апартаменты.

В тот же день Мишель и Моник посетили галантерейный магазин. В красивой стеклянной витрине виднелись размещенные с большим вкусом подставки с перчатками, какие-то статуэтки и шарфики из почти прозрачной ткани…

День прошел весело и быстро. А вечером у молодых людей наконец-то появилась возможность побыть вместе, наедине.

– Моник, я все хотел спросить тебя, а как же твои родные? Они, наверное, не одобряют твоего решения быть здесь, со мной?

– Ах, Мишель, им нет до меня никакого дела. Тетушка уже давно хотела от меня избавиться, выдать замуж, но пока что мне удавалось избегать столь печальной участи…

– Ты против брака? – искренне удивился герцог.

– О нет, что ты! Я против брака с чужим, нелюбимым, не милым сердцу человеком. Хотя в наше время такие союзы встречаются сплошь и рядом, мне всегда очень хотелось, чтобы у меня было по-другому.

– Хм-м… – протянул задумчиво Мишель, ложась в постель.

Моник скользнула в его объятия, и молодые люди исчезли под ароматным голубым покрывалом.

Последующие несколько дней были так же прекрасны. Моник подолгу примеряла новые наряды: Мишель не хотел покупать готовое платье, считая, что нет ничего лучше одежды, сшитой по фигуре. Потом влюбленные обедали вместе и прогуливались, обсуждали новости и делились впечатлениями о проведенных врозь часах. По вечерам молодой герцог перечитывал скопившуюся за день почту, говоря при этом:

– Семья и дела не ждут!

Моник же в это время предпочитала находиться рядом с ним, но при этом увлеченно читала предложенную ей книгу. Девушке так хотелось понять мир, в котором живет Мишель, и стать ему еще ближе и интереснее…

Наконец-то ее наряды были готовы. Модистка привезла обновки в белых картонных коробках, перевязанных розовыми и золотыми лентами и украшенных по центру пышными бантами. Моник стала счастливой обладательницей вещей, о которых совсем недавно не позволяла себе даже мечтать. Для ночного отдыха у нее появились очаровательная рубашка на тонких бретельках, нежно-розовая, в ней девушка выглядела еще изящнее и привлекательнее, и голубая шелковая пижама: туника без рукавов, длиной чуть ниже бедер, украшенная на груди кружевом в тон основной ткани, схваченная на бедрах пояском и дополненная зауженными книзу брюками на манжетах. Поверх всего этого надевался легчайший длинный пеньюар без рукавов свободного покроя, под цвет пижамы. В таком комплекте можно было свободно ходить по комнатам и даже спускаться к завтраку – многие богатые дамы с удовольствием себе это позволяли.

Кроме того, гардероб девушки пополнился несколькими платьями. Одно из них было с открытой спиной, без рукавов, длинное, узкое, черное, подчеркивающее фигуру. Такие туалеты дамы из высшего общества и киноактрисы предпочитали носить со свисающими по спине утонченными, выразительными, дорогими украшениями, привлекающими еще больше внимания к V-образному вырезу, обнажающему лопатки и спускающемуся еще дальше. Платья с открытой спиной вошли в моду еще в 1919 году, но с таким нарядом следовало быть весьма осторожной, понимать, когда он уместен, а когда может вызвать у окружающих неодобрительные суждения.

Другой туалет прекрасно подходил для модных ночных развлечений – современных танцев, охвативших Европу в начале двадцатого века. Это было короткое, также без рукавов, прямое вечернее платье; в нем, несомненно, было удобней двигаться в такт новой музыке. Украшала его переливающаяся, поблескивающая, мерцающая бисерная бахрома, точно повторяющая каждое движение своей хозяйки, будто оживающая во время танцев, вскруживших голову молодежи.

Еще у одного платья был прямой силуэт и плиссированная юбка. Платье-рубашка с поясом на бедрах более других подходило для повседневного ношения.

За последнее время женская мода сильно изменилась, причем это произошло довольно резко; немалую роль в этом сыграла Первая мировая война. Современные дамы перестали пользоваться корсетами, что заметно повлияло на их силуэт. Модницы больше не акцентировали внимание ни на груди, ни на бедрах. Но арсенал дамских хитростей был пополнен модным ярким макияжем, всякий раз с легкостью преображавшим женщину в роковую красотку. Платья свободного покроя часто шили из современных, с 1918 года вошедших в моду тканей – крепдешина и креп-сатина. Наряды становились все короче, обнажая доселе скрытые от посторонних взглядов ножки. В начале двадцатых годов подол платья был на уровне щиколотки, а уже в двадцать пятом поднялся до колена. Разумеется, как никогда стала востребована красивая обувь. Мишель позаботился и об этом. Открытые ноги следовало украшать не только изящными туфельками на устойчивом пятисантиметровом каблуке, с элегантным хлястиком, фиксирующим стопу, но и дорогими, правда, непрочными шелковыми чулками телесного цвета.

Моник с изумлением и восхищением рассматривала себя в зеркале, не веря своим глазам. Девушка долго не покидала спальню, беседуя с модисткой. Моник пыталась понять и запомнить правила ношения этих изумительных вещей и, к удивлению своей наставницы, с поразительной легкостью и необъяснимым природным чутьем буквально на лету схватывала даже мелочи.

Дверь спальни отворилась, и в гостиную по очереди вышли модистка, горничная и парикмахер; следом за ними гордо, не спеша появилась будто совершенно незнакомая Мишелю представительница его круга. Увидев новую Моник, он выронил письма, которые держал в руках. Перед ним была совсем другая девушка. Нет, скорее дама, молодая светская дама, возможно, дочь какого-нибудь угольного магната, но ни в коем случае не та Моник, что совсем недавно пела ему в саду. Платье из тонкой, струящейся, легкой ткани, следуя новому, модному образу, создавало необходимый силуэт, делая Моник невероятно привлекательной. Длинная жемчужная нить, кокетливо ниспадавшая по груди вниз, оттеняла природную красоту юного стана. До чего же ей к лицу эта модная утонченность современной женственности! А новая прическа боб? Коротко остриженные и волнообразно уложенные волосы эффектно подчеркивали изящную длинную шею; пожалуй, это стало главным дополнением к модному образу девушки, если не считать макияжа.

Моник понимала, какое впечатление произвела на окружающих, особенно на герцога, и потому с каждым новым движением становилась все увереннее и кокетливее. Когда после многочисленных комплиментов модистка и парикмахер покинули апартаменты, молодые люди, наконец-то оставшись наедине, приблизились друг к другу.

– Кто вы, о прекрасная незнакомка? – не скрывая восхищения и восторга, игриво произнес Мишель.

– О, я… – Моник не смогла закончить фразу и рассмеялась, так нежно и волнующе, что у герцога дрогнуло в груди.

Он не сказал ей больше ни слова, просто привлек к себе и поцеловал. Девушка ответила на его нежность. После долгих сладостных поцелуев мужчина вдруг изменился в лице. Казалось, он вспомнил о чем-то очень важном. Он отвернулся и негромко произнес:

– Моник, внизу тебя ждет кузина.

Девушка улыбнулась, взяла в руки шляпку и направилась к двери. Затем остановилась, оглянулась и кокетливо послала воздушный поцелуй глядевшему ей вслед Мишелю. Герцог улыбнулся и добавил:

– Вечером мы едем в оперу, Моник!

– О, ты, наверное, шутишь? – взволнованно ответила она нежным голосом.

– Ничуть! Не забудь об этом. К тому же у тебя теперь есть новые платья, и на то, чтобы облачиться в них, тебе понадобится больше времени. Помни об этом, прогуливаясь с кузиной.

Моник неодобрительно хмыкнула в ответ на его подшучивания, но все же произнесла:

– Не волнуйся, я буду вовремя!

Погода была чудесной. Теплый ветерок слегка касался листвы и овевал свежестью людей, прогуливавшихся в ее тени. Новое платьице Моник из воздушной ткани трепетало при каждом его дуновении, из-за чего казалось живым. Девушка увидела Франсуаз, скучавшую на скамейке в тени густого дерева, и поспешила к ней. По пути с Моник здоровались проходящие мимо дамы, мужчины приветствовали ее кивком. Все принимали ее за представительницу высшего общества. Девушка сбавила шаг и двигалась по дорожке уже не спеша, краем глаза изучая манеры светских дам, прогуливающихся с томным видом. Наконец Моник подошла к скамейке, на которой сидела кузина. Та сначала ее не узнала, а когда поняла, кто перед ней, оторопела. Моник заговорила первой:

– Ты хотела со мной встретиться?

– Ну да, но я не ожидала, что ты так сильно изменишься… станешь настоящей… ну, прямо-таки, не побоюсь этого слова, герцогиней, – произнесла Франсуаз с легкой завистью.

– О, не верю своим ушам. Еще совсем недавно ты была настроена скептически и вдруг присвоила мне этот титул. А где же твое обычное «это еще ничего не значит» и так далее?

– Но ведь передо мной мадам, не так ли?

– Франсуаз, я пока еще все та же Моник, несмотря на новую одежду, прическу и макияж, – ответила девушка, удивленная переменой, произошедшей с ее кузиной.

– То есть?

– Знаешь, я волнуюсь. Я видела у него на столике кипу бумаг…

– Но это же в порядке вещей, сестренка! – усмехнулась Франсуаз.

– Нет, я не об этом. Там были письма от членов его семьи…

– И что? Ты их прочла?

– Что ты, как я могла? Семья очень важна для него, и знаешь, вот о чем я подумала… Как он представит меня своим близким? Следующая мысль меня испугала: а вдруг все закончится с его отъездом из Виши?

– Ну вот еще! Не ожидала от тебя этого, Моник. Тем более после отчаянного шага, на который ты решилась, став его любовницей…

– Когда, увидев меня сегодня в новом наряде, он вдруг переменился в лице, я спросила себя: быть может, он подумал, что курортный роман зашел слишком далеко?

Глаза Моник вдруг наполнились ужасом.

– А может, он женат? – шепнула она и вытерла непрошеную слезу.

– Брось, сестренка, просто ты очаровала его и он обезумел от счастья. Пока ты в Виши, не думай об этом. Если и случится так, что он уедет без тебя, ты без труда сможешь и дальше оставаться в этой сказочной атмосфере, которая теперь – я уверена в этом! – стала тебе привычной. Не так ли?

– Без труда? Привычной? О чем ты? Ты что, забыла, что я лишилась работы и живу с мужчиной, который не является моим мужем? Здесь для меня нет пристойного будущего… А там, у него? Даже не знаю, возможно ли оно вообще?

– Может, он женится на тебе? Или ты найдешь себе другого… Вон сколько их приезжает сюда отдохнуть. Главное, чтобы они обеспечивали тебе безбедное существование…

– Ты что, и вправду так думаешь? – искренне изумилась Моник. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной; кузина задела ее чувства к Мишелю, в глубине которых девушка с недавних пор перестала сомневаться. Немного помолчав, она добавила: – Какого ты обо мне мнения? И зачем вообще захотела со мной встретиться?

Не дождавшись ответа от оторопевшей Франсуаз, Моник резко встала и побежала прочь. Но у нее подкашивались ноги, и она свернула с дорожки в кусты. Вскоре послышались шаги Франсуаз. Моник затихла, ожидая, когда они удалятся. Конечно же, она поняла, что кузину подослала тетушка, решившая обогатиться за ее счет. Это был холодный расчет, желание получить необходимые материальные блага за счет нелюбимой племянницы, которую она толкала на новые выгодные связи.

Моник тряхнула головой, гордо подняла подбородок и вышла на дорожку. Ну что ж, если это действительно так, ей не остается ничего иного, кроме как уехать с Мишелем в Париж, подальше от этих ужасных людишек, именующих себя заботливыми родственниками, каковыми они, в сущности, никогда не были. Девушка трезво оценивала ситуацию, понимала, что попала в крайне сомнительную историю, но ее характер не позволял ей впадать в отчаяние раньше времени. Да, положение ее шатко, статус не определен – то ли она невеста герцога, то ли его очередное несерьезное увлечение, сиюминутная слабость. Лишь по прошествии некоторого времени можно будет разобраться в этой щепетильной ситуации. Что ж, оставалось только ждать. А пока вопрос не решен, стоило приложить силы для того, чтобы все разрешилось наилучшим образом.