Читать книгу Роковое увлечение - Екатерина Липс - Страница 8

Серое пасмурное небо было плотно затянуто тучами, и ни один лучик не мог проникнуть сквозь них на землю. Все вокруг будто бы грустило по прошедшим теплым солнечным дням. Деревья угрюмо покачивали ветвями на холодном ветру, время от времени теряя последние ярко-золотые и багровые листья, и от этого казались задумчивыми и печальными. Золотисто-изумрудный ковер из упавших на землю листьев и пробивающейся сквозь них скудной зеленой травы шелестел под ногами музыкой осени. Садовник упрямо боролся с природой, сгребая листья в огромные кучи, но осенний ковер то и дело пополнялся новыми узорами. Стараясь скрыть досаду, садовник еще какое-то время продолжал начатое, но, вскоре выбившись из сил, приступил к выполнению других, не менее важных обязанностей.

Моник долго наблюдала за происходящим из окна своей спальни, мысленно жалея садовника. Сегодня ей не хотелось выходить на улицу, где после ночного дождя было очень сыро. Девушка зябко куталась в теплую шаль и не спеша попивала сладкий горячий чай, любезно принесенный ей Жюли.

Моник неторопливо прохаживалась от окна к окну, о чем-то размышляя. Ее лицо было слегка напряжено, а складка между бровями свидетельствовала о том, что она чем-то всерьез озабочена. Быть может, ей не стоило так переживать, но девушке казалось, что над ней нависла серая грозовая туча. Мишеля все не было, и ее это пугало. К тому же он не сообщил ей, что едет к матери, она узнала об этом от другого человека, а позже благодаря беседе между Аленом и Жюли информация подтвердилась. Но все же молодой герцог обещал ей вернуться через семь дней, а со дня его отъезда пошла уже третья неделя. Девушка боялась, что мать настроит Мишеля против нее, но в то же время верила ему, надеясь на искренность и силу его чувств. Моник тревожил еще один вопрос: что же его так задержало? Если бы с Мишелем что-то случилось, Жюли или Алену непременно сообщили бы об этом.

Устав ходить взад-вперед по комнате, она села за письменный столик. «Написать ему? Но что? И куда? Позвонить? Но как представиться? Как узнать номер телефона?» – спрашивала себя Моник. Вопросы, вопросы – и ни одного ответа. Девушка скомкала чистый лист бумаги и, швырнув его на пол, в отчаянии закрыла лицо руками. Раздался робкий стук, затем дверь отворилась. «Мишель!» – подумала девушка и резко подняла глаза на входящего. Но перед ней стояла взволнованная Жюли.

– Что случилось? – услышала Моник собственный голос, показавшийся ей чужим.

– Мишель…

Девушка встрепенулась, вскочила из-за стола, уронив стопку бумаги на пол.

– Что?

– Он прислал письмо…

– Мне? Где же оно?

– Нет, письмо адресовано не вам, но речь в нем идет о вас.

– Письмо адресовано не мне? – медленно опустившись на стул, тихо прошептала Моник.

– Да, Мишель распорядился, чтобы вы собрали свои вещи и ждали его дальнейших распоряжений. У вас на это всего два дня – письмо задержалось.

Жюли поспешила удалиться, громко хлопнув дверью. Девушка выбежала за ней в коридор, но ее уже и след простыл. Тогда Моник вернулась в спальню, закрыла за собой дверь и, обессилев от волнений, оперлась о нее спиной. В глазах несчастной застыли непонимание и печаль. Моник медленно оглядела комнату, ни на чем не задерживаясь, затем неторопливо направилась к окну. Небо было по-прежнему серое и неприветливое, порывистый ветер безжалостно трепал несчастные листья, срывая их с деревьев.

«Неужели Мишель хочет отправить меня назад? Неужели мать так легко взяла верх над его чувствами ко мне? Неужели он даже не попытался бороться за меня, за нас? Он ведь твердил, что любит, любит меня! Впрочем, кого я обманываю? Люди этого типа способны любить только деньги и себя, для них ценно лишь положение в обществе. Какая же я глупая! И как это меня угораздило в него влюбиться, поверить ему?..» Тут девушка заметила, что к дому по узкой дороге мчит автомобиль герцога. Моник почувствовала, как тревожно забилось сердце и закружилась голова. У нее подкосились ноги, и она опустилась на пол, но не позволила прорваться наружу душившим ее слезам. Мотор гудел уже совсем близко и вдруг замолчал. Раздался лай псов, весело встречавших хозяина, голоса слуг, приветствующих герцога. Через несколько секунд эти звуки переместились в дом. Девушка продолжала сидеть на полу – у нее не было сил подняться. Вскоре раздался стук и дверь в спальню распахнулась.

– Моник, что с тобой?

Она услышала голос любимого человека, и вдруг все поплыло у нее перед глазами и исчезло во тьме.

– Что с ней? Кто может мне ответить? – волновался герцог, которого не подпускали к постели девушки, пока ее осматривал доктор.

– Может, она беременна? – Ален произнес это шепотом, но поскольку в комнате было тихо, его услышали все присутствующие, даже сама Моник, которая как раз начала приходить в себя.

Мишель бросился к любимой, взял ее за руку и нежно поправил прядь волос, упавшую на бледное лицо. Доктор закрыл свой саквояж с инструментами и лекарствами и спокойно произнес:

– Мадемуазель просто переутомилась. Молодые дамы столь впечатлительны и восприимчивы, а причиной их волнения зачастую становятся сущие пустяки. Ей необходимо отдохнуть, успокоиться и попить вот это… – Он протянул бутылочку с лекарством и добавил: – И, конечно же, нужно как можно больше гулять на свежем воздухе.

Провожая доктора, Ален переспросил у него тихо:

– Вы уверены, что мадемуазель не ждет ребенка?

– Не беспокойтесь, она в прекрасной форме и вполне готова к материнству, но пока что не беременна.

Мишель не слышал этого разговора. Он вообще перестал замечать окружающих. Герцог держал Моник за руку, пытаясь понять, что же так ее обеспокоило. Когда прислуга наконец удалилась, девушка произнесла шепотом:

– Жюли сказала, что у меня есть два дня… Я соберу вещи, не беспокойся, – в ее слабом голосе послышалась печаль.

– Что? Не волнуйся, вещи может собрать и прислуга, да и спешить особо некуда, – его голос звучал ровно и твердо.

Девушка закрыла глаза. Она ничего не понимала: Мишель нежно держал ее за руку, был очень взволнован, но в то же время так просто говорил о ее отъезде… Он первым нарушил тишину:

– Ну, если не хочешь, мы никуда не поедем!

– Мы? Куда? – ухватившись за эти слова, ожила Моник.

– Я хотел познакомить тебя со своей тетушкой Элен и сестрой Жозефин.

Моник подскочила на постели, как будто и не лежала минуту назад в обмороке. К ней вернулись силы; нежная, обезоруживающая улыбка придала ее облику былой шарм.

– О, я так тосковала по тебе! Эта разлука была мне в тягость, и я переусердствовала, занимаясь верховой ездой. Я заполняла этим все свободное время и, видимо, переутомилась, – пояснила девушка свое состояние, утаив истинную причину своих тревог.

– Моя дорогая, ты что, хотела за столь короткое время превзойти меня в этом занятии? – шутливо спросил герцог.

– Ну, хотя бы бывать на конюшне так же часто, как ты! – искренне засмеялась Моник.

Ей вдруг стало хорошо и спокойно. Они снова вместе. Мишель обнял ее и нежно-нежно прижал к себе, словно боялся причинить боль. Девушка улыбнулась, но в голове у нее вдруг пронеслось: «Почему Жюли не объяснила мне, почему преподнесла эту весть в ином виде? Ведь между нами вроде бы сложились неплохие отношения… Или же я в ней обманулась?» Герцог поцеловал Моник в щеку и, словно прочитав ее мысли, тихо прошептал ей на ухо:

– Прости, я не мог пояснить в письме всего, и Жюли, вероятно, пересказала мою просьбу грубовато, но так уж сложились обстоятельства. Я не мог поступить иначе.

«Наверное, это из-за матери», – подумала девушка, ласкаясь к любимому.

– Ах да, совсем забыл!

Герцог подошел к комоду, нагнулся и взял брошенную на пол в суматохе большую картонную коробку желтого цвета, украшенную розовым шелковым бантом.

– Что это? – улыбнулась Моник, протягивая руки.

– То, что будет согревать тебя, как мои объятья! – И с этими словами Мишель отдал коробку ей.

Глаза Моник сверкали, излучая счастье и благодарность. Она неторопливо развязала ленту и, приоткрыв крышку, замерла. Лицо девушки выражало удивление: она явно была не готова к такому подарку. Подняв глаза на Мишеля, спокойно и с интересом наблюдавшего за ней, Моник пропела:

– О, милый, это же шубка!

Девушка нежно провела рукой по меху и достала подарок из коробки. Герцог тут же подошел к любимой и галантно помог ей примерить эту изысканную вещь. Блеск дорогого меха, замечательный крой, удачный фасон, насыщенный цвет, эффектно оттеняющий кожу модницы, подчеркивали элегантную женственность Моник. Девушка долго вертелась перед зеркалом, любуясь дорогим подарком и не скрывая переполнявших ее чувств – восторга, счастья, восхищения.

Поездку к тетушке Мишель отложил на несколько дней, дабы Моник могла полностью восстановить силы, а сам тем временем продолжал заниматься делами, благодаря которым в его кошельке появлялись новые франки, а на банковских счетах – неприкосновенные до определенного времени сбережения. В такие моменты герцог был очень серьезен и с головой погружался в работу. Моник тяжело было расставаться с ним даже ненадолго, но она не мешала Мишелю и ни о чем его не спрашивала. Конечно, она скучала без его внимания, однако находила, чем себя занять. В довольно короткие сроки Моник полностью окрепла и была готова к поездке, предвкушая победу в этом, как ей казалось, маленьком испытании.

Люк, который на удивление редко бывал в доме и мало общался с братом, пришел этим утром, чтобы позавтракать с Жюли и поболтать с Аленом.

– Что это ты, братишка, решил нас навестить? Неужели пришел просить прибавку к жалованью? – съехидничал младший брат.

Жюли зацыкала на Алена и с материнской заботой положила старшему сыну добавку. Люк не пытался оправдываться или что-либо объяснять, лишь хмуро поглядывал на брата. После завтрака Ален ушел и Жюли попробовала разузнать у старшего сына, что же произошло:

– И все же, Люк, что привело тебя к нам?

– Ах, мама, житья нет от этого безумного старика Жака. Он совсем взбесился.

Жюли покачала головой и тихо произнесла, будто бы боясь, что ее услышат:

– Да, я тоже от него натерпелась. Раньше хоть ваш отец мог поставить его на место, а после войны… – Она всхлипнула и закрыла лицо попавшейся под руку тряпкой.

– Ну, мама, перестаньте! Все будет хорошо, я что-нибудь придумаю.

– Ой, Люк, не надо, не вмешивайся в авантюры, оно того не сто́ит! К тому же Жак служил еще прежнему хозяину, отцу Мишеля, и ему все сходило с рук. Молодой герцог тоже смотрит на выходки этого негодяя сквозь пальцы…

Люк сверкнул глазами и, ничего не ответив, стремительно направился в библиотеку, где в это время часто бывал хозяин. По дороге он встретил Моник: она не спеша, плавно, грациозно шла по коридору ему навстречу. Молодые люди посмотрели друг на друга. Девушка переменилась в лице, ее взгляд стал коварным и властным. Люк же ответил ей едва заметным кивком. Они разминулись, не замедлив шага, каждый в своем темпе.

Люк постучал в дверь библиотеки. Мишель отозвался, разрешив ему войти.

– Что случилось, Люк? – неохотно отрываясь от бумаг, спросил Мишель.

– Простите, что отвлекаю вас от важных дел, но считаю, что вам не лишне будет кое о чем узнать…

– Говори, не тяни! – негромко произнес герцог, жестом предложив ему присесть в кресло напротив рабочего стола.

– Речь идет о вашей очаровательной гостье, Моник.

Мишель заметно напрягся и сменил позу, отложив бумаги в сторону.

– И что же?

– Дело в том, что мадемуазель проявила интерес к лошадям и выразила желание научиться ездить верхом. Это замечательно и достойно похвалы. Но девушка, ни разу не сидевшая в седле, не может кататься на Мати, это равносильно самоубийству. Как вы знаете, эта своенравная кобыла способна покалечить и умелого всадника.

– Да, это так. Мати бесценна, потому что производит на свет чудесных жеребят, но кататься на ней… Неужели Моник выбрала именно ее?

– Ваша светлость, дело в том, что мадемуазель Моник вообще никого не выбирала. Когда после вашего отъезда она пришла на конюшню, ее уже ждала оседланная Мати.

– Кто же распорядился дать ей эту кобылу? – вскипел Мишель, понимая, какому риску едва не подверглась его любимая женщина.

Немного помешкав, Люк произнес:

– Жак. Он не предупредил конюха, что на Мати будет кататься ваша гостья.

Мишель покраснел от злости и гнева. Он вскочил из-за стола и бросился к окну, как будто хотел сию же минуту увидеть управляющего. Затем, немного успокоившись, махнул рукой, давая понять Люку, что он свободен. Сын Жюли поспешно удалился, плотно закрыв за собой дверь.

Оставив герцога в одиночестве, он не спеша зашагал к центральному выходу. В это время в дом как раз возвращалась Моник. Молодые люди заговорщически переглянулись, вновь не задержавшись ни на мгновение.

– Мадемуазель Моник! – окликнула девушку молоденькая служанка. – Вас зовет его светлость; он в библиотеке.

– Мишель? – входя, вопросительно произнесла Моник.

– Присаживайся, – пригласил он. – Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хорошо. Правда, на конюшню я не ходила, не хочу пока кататься…

– Из-за этой суматохи и навалившихся дел я забыл поинтересоваться твоими успехами.

– Мне очень понравилось ездить верхом. Мне подобрали замечательного коня, покладистого, не норовистого, умного. Кстати, в этом мне помог… как же его… не помню. Старший сын Жюли!

– Люк.

– Ах да, Люк.

– До меня дошли слухи, что поначалу для тебя оседлали Мати. Это правда?

– Ах, эта злобная лошадь испугала меня, испортила перчатки и попыталась укусить.

– Это самое малое, чем она могла тебе навредить.

– Неужели? Вот ужас!

– Почему ты не рассказала мне об этом?

– Да ну, зачем? Ты ведь так занят делами, а эта история уже в прошлом. К тому же все обошлось и у меня теперь есть замечательный конь, с которым у нас сложились вполне доверительные отношения.

Мишель удивился и восхитился Моник. Он привык, чтобы дамы бежали к нему за помощью по любому пустяку, ища защиты. Эта же девушка не стала лишний раз отвлекать его от дел и не пожаловалась, хотя подверглась серьезной угрозе. Он подошел к Моник, поцеловал ее, прижал к себе и произнес:

– Моя милая, как я рад, что ты у меня есть!

Девушка нежно коснулась его лица, улыбнулась своей чарующей улыбкой и смущенно опустила черные густые ресницы.

В тот вечер Жак провел много времени в кабинете у герцога. Неизвестно, что именно говорил ему Мишель, но речь явно шла об инциденте, имевшем место на конюшне в его отсутствие. Вышел Жак от хозяина весь бледный, пошатываясь, с красными, налитыми кровью глазами.

Моник же с нетерпением ждала герцога у себя в спальне, прихорашиваясь перед зеркалом и улыбаясь своему отражению. Она четко все рассчитала, хитро придумав донести Мишелю эту тревожащую ее историю об очередной пакости Жака с помощью третьего лица. Так она не выглядела ябедой, а герцог отнесся к проступку управляющего более серьезно. Понимая, что подобное разоблачение должен произвести кто-то из доверенных лиц хозяина, Моник не нашла более подходящей кандидатуры, чем Люк. К тому же старший брат Алена был расположен к ней, но главное, был также заинтересован в смене управляющего, ведь этот склочный старик давно уже усложнял жизнь не только ему, но и его матери, а также многим другим порядочным слугам.

Моник встала, прошлась по комнате, надела красивую пижаму и вновь уселась за туалетный столик. Расчесывая волосы, девушка взглянула на часы: она с нетерпением ждала ночного гостя.

И как всегда, после долгого трудового дня Мишель пришел к ней. Он положил утомленную голову ей на колени. Моник шептала ему опьяняющие ласковые слова. Она перебирала пальцами его короткие густые волосы, поглаживала крепкие плечи и нежно улыбалась. Эта улыбка всякий раз околдовывала герцога, даровала ему умиротворение и уносила в другой мир, мир беззаботного веселья, горячей страсти и безграничной искренней любви.

Каждый вечер молодые люди неизменно делились впечатлениями от прошедшего дня. Эти долгие беседы сближали их не меньше, чем страстные, сладостные ночи.