Читать книгу Роковое увлечение - Екатерина Липс - Страница 7

Мишель всю дорогу был очень серьезен; его мысли витали где-то далеко. Поначалу он вел машину уверенно, но затем, все глубже погружаясь в размышления, забывал о дороге и, внезапно очнувшись, в последний момент выравнивал машину, спасаясь от аварии. Дальше так продолжаться не могло. Молодой герцог остановил машину и вышел из нее.

Он полной грудью вдохнул осенний воздух и неожиданно для самого себя вдруг обратил внимание на то, что некоторые листья уже окрасились позолотой, а небо посерело. Здесь, наедине с природой, Мишелю стало одновременно грустно и радостно. Он улыбнулся пробивающемуся сквозь плотные облака солнечному лучику, как улыбался Моник. Но набежавшая следом серая туча вновь скрыла солнце и стерла улыбку с его уст. Как тяжело было сейчас Мишелю, и не было никого, кто мог бы понять его, ни здесь, на дороге, ни в том обществе, где ему суждено было вырасти и жить.

Он полюбил эту юную девушку, так неожиданно появившуюся в его жизни и разбудившую в его сердце доселе незнакомые ему чувства, заставившую его ожить после ужасов войны и открыться новым чувствам. Неистовый трепет души, учащенное сердцебиение, жар от одной ее улыбки способны были изменить все его естество. Мишель старался казаться спокойным и сдержанным, дабы не выдать своих переживаний, и ему это удавалось. Но все же один вопрос не давал ему покоя: «Что же предпримет моя мать?» Мишель очень хорошо знал Полет, знал, что на первом месте для нее был общественный статус, мнение влиятельных особ и доброе имя семьи, о чем она неоднократно напоминала сыну в письмах, призывая его к благоразумию. Но с другой стороны, молодой герцог осознавал, на что решилась прекрасная Моник, уехав с ним из Виши и поставив свое имя, пусть и незнатное, под удар безжалостных поборников нравственности. А главное, она сделала то, что навсегда могло пятном лечь на ее репутацию, лишить ее доброго имени и счастливого будущего. Пусть и стали женщины в свете последних событий, особенно после Первой мировой войны, свободнее и самостоятельнее, пусть и появилось равенство между полами, но подобное поведение все еще осуждалось, считалось порочным, недостойным. Все же общественные правила, складывавшиеся на протяжении долгого времени, продолжали иметь силу в отношении женщин, в то время как представителям сильного пола позволялось и прощалось гораздо больше. Учитывая обстоятельства, Мишель не хотел предать, обмануть эту смелую, любимую, а с некоторых пор и единственную для его сердца женщину. Из-за всех этих раздумий и переживаний у него ухудшилось настроение. Он сел в машину и, долго еще не заводя мотора, смотрел сквозь стекло на небо, серые тучи и листья, безвольно трепещущие на осеннем ветру.

В имении матери уже готовились к ужину. Слуги торопливо сервировали стол, стараясь поменьше попадаться на глаза разволновавшейся, а оттого раздраженной хозяйке, которая пыталась сдерживать эмоции и все же время от времени отчитывала попавшегося под горячую руку слугу. Суматоха и напряжение, повисшее в воздухе, угнетали обитателей дома. Тревога Полет вскоре переросла в плохо скрываемый гнев, ведь она рассердилась не на шутку, подумав о том, что ее сын, вероятно, не приедет и на этот раз, несмотря на клятвенные обещания.

Вдруг в столовую вбежал взволнованный слуга и, тяжело отдуваясь, торопливо отрапортовал:

– Мадам, господин герцог прибыл! – и так же поспешно удалился.

Полет вскочила со стула и бросилась в холл – встречать долгожданного гостя. Даниэль нехотя отложил газету на край стола, не спеша встал и последовал за супругой.

Мать встретила Мишеля с неподдельной радостью. Он улыбнулся, горячо поцеловал ее и прошептал на ухо пару комплиментов, отчего к женщине тут же вернулись прежнее спокойствие и самообладание.

– Мой дорогой, я очень волновалась, ведь уже так поздно… Что-то случилось в дороге?

– Или же ты никак не мог решиться на эту поездку? – вставил отчим с явным желанием съязвить.

Мишель поприветствовал и его, так и не ответив на вопрос. Полет сверкнула глазами и, приподняв бровь, дала мужу понять, что его присутствие, так же как и глупые шуточки, в данной ситуации необязательны. Даниэль безвольно, с каким-то плохо скрываемым равнодушием вернулся в столовую.

– Мальчик мой, ты посвежел, окреп. Курорт явно пошел на пользу твоему здоровью.

– Да, Полет. Спасибо, что настояли на этой поездке!

– Но видишь ли, тебе не следует забывать, что ты герцог, представитель древнего уважаемого рода. Это обстоятельство накладывает на тебя некоторые обязательства… К тому же от твоего поведения зависит честь фамилии. Не имеет значения, где ты находишься – на курорте, в столице или в своем имении, ты должен думать об этом в первую очередь и вести себя соответственно. Понимаю, ты еще молод и увлечения в этом возрасте вполне объяснимы и отчасти простительны. Все это прекрасно, но не стоит переходить границы. Развлекся – и ладно, возьмись за ум…

Молодой герцог достойно выдержал этот напор властной женщины, дал ей выговориться, а затем произнес:

– Полет, я прочел все ваши письма, которыми вы засыпали меня в последнее время, и прекрасно знаю, что вы думаете…

Но женщина не дала ему договорить:

– Нет! Мишель, пусть это прозвучит грубо, но я недовольна твоей связью с этой безродной девицей. Более того, у этих отношений нет будущего, они затянулись, и их необходимо завершить, поставить точку в этой истории, компрометирующей нашу семью.

– Мама, по-моему, вы сильно преувеличиваете…

– Не смей так со мной разговаривать, Мишель! И раз уж тебе безразлична собственная репутация, ты обязан подумать о сестре…

Заметив смятение, появившееся в глазах сына после этой фразы, Полет продолжила:

– Своим поведением ты пятнаешь репутацию Жозефин, а ей ведь всего шестнадцать лет. Все это время я считала, что ты ее любишь и стремишься оградить от неприятностей, а ты?..

На глазах у женщины выступили слезы – в этой властной особе явно погибал актерский талант, ей бы блистать на сцене…

– Полет, ну не воспринимайте все так серьезно. Вы верно подметили: Моник лишь увлечение, не более, и связанная с ней история не стоит ваших переживаний.

– Очень на это надеюсь. Но все же мне кажется, что это увлечение слишком уж затянулось!

– Нет, вот увидите, скоро о нем никто и не вспомнит.

Мать недовольно, точнее сказать, недоверчиво повела плечами и, наконец пригласив сына за стол, быстрыми шагами направилась в столовую. Мишель хотел было проследовать за ней, но в этот миг его окликнул тоненький звонкий голосок:

– Эй, братишка, рада тебя видеть! Давненько ты к нам не заезжал!

– Жозефин, это ты? Ну просто красотка!

Девушка, легко, как мотылек, спустившаяся по ступенькам, в мгновение ока оказалась перед Мишелем. Брат и сестра обнялись; они были очень дружны и любили проводить время в компании друг друга, находя много интересных тем для беседы. Более того, они прекрасно понимали друг друга и умели глубоко и искренне сопереживать. Но в этот вечер у них не было времени на то, чтобы поговорить. Мишель и Жозефин успели лишь перекинуться парой фраз перед тем, как войти в столовую, где их уже ожидали Полет и Даниэль.

Ужин был омрачен тягостным молчанием. Никто не осмеливался произнести ни слова, когда хозяйка дома была в плохом настроении. Огромная столовая казалась мрачной и пустой, хотя все сидели за столом и не спеша поглощали пищу. Ощущение пустоты возникало из-за воцарившейся напряженной тишины. В этот вечер мать и сын больше не разговаривали. После ужина Полет удалилась с мужем в свою спальню, поцеловав прежде дочь, нежно погладив ее по волосам и хмуро глянув на сына (женщина не проявила и к нему столь же теплых чувств).

Жозефин подошла к окну и, легонько коснувшись портьер, слегка отодвинула их, чтобы выглянуть на улицу. Ветер за окном усиливался, небо потемнело, и звезд не было видно. Луна время от времени пряталась в тени проплывавших по небу тяжелых туч. По окну застучали первые, еще слабые капли дождя, скользящие по стеклам и разбивающиеся об отливы. Жозефин нарушила тишину первой; как любая женщина, она была очень любопытна и ничего не могла с этим поделать.

– Мишель, кто она?

Молодой герцог спокойно сидел в кресле неподалеку от обеденного стола, курил сигару и делал вид, будто внимательно разглядывает картины, украшавшие комнату. Вопрос сестры, казалось, совершенно его не удивил; похоже было даже, что Мишель давно его ждал.

– Жозефин, как часто вы о ней говорили?

Девушка опустила глаза и, нервно теребя салфетку в руках, прошептала:

– Достаточно. Ты представить себе не можешь, как недовольна твоей выходкой мама.

– А ты сама что об этом думаешь?

– Я? А что я? Ты же знаешь, что мое мнение, кроме тебя, никого не интересует.

– И все же. Ты тоже считаешь, что я сошел с ума?

– Да, не скрою, твое решение было несколько неожиданно – привезти эту девушку из Виши, поселить ее у себя в имении, да еще и приглашать друзей и знакомить их с ней. Возмутительно! Прежде ты не выставлял на всеобщее обозрение свои романчики и интрижки. Отчего же такая перемена?.. Но с другой стороны, иногда так хочется поступить по велению сердца, забыв о доводах рассудка, правилах этикета и общественных нормах…

Мишель улыбнулся и, потушив сигару, подошел к Жозефин и нежно поцеловал ее в лоб.

– Вот он, тихий омут! Быть может, когда-нибудь именно из-за тебя у Полет возникнут серьезные проблемы, конечно, с ее точки зрения.

Жозефин покраснела и отошла от окна.

– Но все же ты не ответил на мой вопрос…

– Могу сказать одно: эта девушка не аристократка (из-за чего так негодует Полет), но все в ней, не побоюсь этого слова, королевское: манера держаться, разговаривать с людьми, умение вести себя достойно в различных ситуациях. И самое интересное, что это у нее врожденное… Впрочем, и учится она очень быстро. А голос, голос у нее как у сказочной, диковинной птицы. С ней интересно рассуждать на разные темы…

– Ты любишь ее?

Мишель вдруг резко отошел от окна к столу, выпил залпом бокал вина и, поцеловав девушку, произнес, выходя из столовой:

– Спокойной ночи, сестренка, я очень устал с дороги.

Его шаги вскоре стихли. Жозефин вновь подошла к окну и, наблюдая за непогодой, еле слышно прошептала одними губами:

– Значит, любишь!

Ветер все больше усиливался, дождь хлестал по кронам деревьев, стучал по оконным стеклам, отливам и крыше. Казалось, погода разделяла негодование Полет.

Утро выдалось спокойным и солнечным, как часто бывает после бури. Небо стало чистым, светло-голубым. По нему скользили светло-серые кудрявые облака. Небольшой, едва уловимый ветерок легонько ласкал листья на деревьях, уже начинавшие желтеть. Мишель сладко потянулся, пробуждаясь ото сна, неохотно открыл глаза и лениво сел в постели. Солнечные лучи еле-еле пробивались сквозь плотные шторы, сшитые из дорогого синего бархата и отделанные золотистой бахромой. Стоит отметить, что комната была убрана по-королевски: резная мебель из дорогих сортов дерева, огромное, на полстены зеркало в дорогой раме. Кстати, зеркал в этом доме было очень много, ведь Полет любила глядеть на свое отражение. Она была стройна, грациозна и тщательно следила за модой. В молодости Полет была ослепительно красива. С годами ее лицо утратило юную прелесть, но это не мешало ей и дальше волновать мужские сердца. Утонченная, манерная, но приятная в общении, когда у нее было хорошее настроение, она была ярым сторонником былых порядков и ярким представителем высшего общества конца девятнадцатого века. Полет не принимала нового, стараясь следовать привычным и понятным ей правилам поведения. Кроме того, она пыталась привить это и своим детям, не желая принимать перемены, наметившиеся в обществе, которыми дышал весь мир. Поступок сына стал для нее своеобразной пощечиной. Полет всегда спокойно и даже равнодушно относилась к его мимолетным интрижкам, не придавая им особого значения. Она считала, что «мальчику нужно развеяться – это в порядке вещей». Но в этих новых отношениях Полет интуитивно чувствовала угрозу. Во-первых, Мишель привез эту девушку с собой и, по-видимому, в ближайшее время не собирался отсылать ее назад. А во-вторых, со дня их приезда прошло уже два месяца – так долго не продолжались еще ни одни его отношения. Кроме всего прочего, Мишель представил эту девушку своим друзьям, чем особенно задел самолюбие матери. Полет еще не знала, что Моник стала почти полноправной хозяйкой в доме ее сына, устроила там ремонт. Не знала и не могла пока что знать она также и о том, что эта девица была первой, кому удалось найти с Мишелем общие интересы.

Мать прогуливалась по саду, ожидая сына (она послала за ним). Полет нервно теребила сорванный цветок, пытаясь подобрать убедительные слова для беседы с непутевым, как ей теперь казалось, отпрыском. К ее удивлению, Мишель появился в саду довольно скоро. Он был весел, но немного рассеян, как будто мысленно уже возвращался к своей любовнице.

– Рада видеть тебя в хорошем расположении духа, сынок!

Молодой герцог присел у клумбы и провел рукой по головкам цветов. Он ничего не ответил, лишь улыбка исчезла с его лица.

– Таким ты мне тоже нравишься, – заметила мать, – тем более что, как ты понимаешь, разговор предстоит серьезный.

Мишель продолжал молчать.

– Ну что ж… – не дождавшись ответа, произнесла Полет. – Ты уже давно живешь самостоятельно и привык принимать решения сам. Но ты мой сын! Мало того, ты наследник рода; не забывай, что ты должен жениться на ровне. Твой первенец унаследует титул, а это значит, что ты не имеешь права подвести свою семью, опозорить фамилию. Я никогда не возражала против твоих связей, но эта меня тревожит…

– Милая моя Полет! – прервал ее со вздохом сын. – Вы же знаете, какое тяжелое время пришлось пережить всем нам. Эта война оставила на судьбе каждого глубокий, неизгладимый след, который вечно будет напоминать нам о пережитых страданиях, о жизни, полной лишений, о крахе прежних ценностей и о невосполнимых потерях.

– Что ты хочешь этим сказать?

Мишель резко поднялся, подошел к матери вплотную и, глядя ей прямо в глаза, солгал, быть может, впервые в жизни. Его сердце при этом сжалось, ведь несмотря ни на что он очень любил эту почти чужую ему женщину, которая так легко отказалась от него много лет назад.

– Это мое увлечение, порочная связь, называйте как хотите, пусть вас больше не тревожит. Я не люблю эту женщину, просто она дает мне силы, чтобы восстановиться после пережитого.

– Ты хочешь сказать, что скоро отправишь ее прочь?

Молодой герцог утвердительно кивнул. Он понимал, что на время это успокоит мать, но отдавал себе отчет в том, что очень скоро его обман обнаружится. Сейчас же он пытался выиграть время, надеясь, что ему это поможет.

Полет не сумела скрыть свою радость. Она тут же поспешила удалиться, видимо, для того, чтобы поделиться приятной новостью с мужем и кто знает с кем еще. Она не задержалась, чтобы поговорить с сыном, узнать о его душевной боли и переживаниях, – это было ей явно неинтересно. Как и прежде, получив от Мишеля все, что ей было нужно, Полет исчезала, увлеченная своей жизнью, в которой никогда не было места для этого рано повзрослевшего мальчика с тонкой, чувствительной душой, ставшего молодым мужчиной, закаленным равнодушием матери.