Читать книгу Хрупкость - Екатерина Люмьер - Страница 2

Стоял чудесный весенний день. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые ветви цитрусовых деревьев, что росли в раскидистом саду у виллы в Пиенце. Дул приятный легкий ветерок. Изящный столик, поставленный специально для гостей, был накрыт к чаю. Аньель вопросительно посмотрел сначала на бабушку, а потом на дедушку. Бабушка явно нервничала. Ее медные волосы, как и всегда уложенные в идеальную прическу, были слегка подернуты сединой. Дедушка был невозмутим. Герцог де ла Круа не изменял своим манерам, и даже встреча с сыном, которого он не видел уже четыре года, не могла нарушить его душевный покой.

Наконец, вдали появились две фигуры. Представляли они собой странную картину. Один мужчина – высокий и статный – поддерживал другого под руку, а тот, словно пытаясь вырваться, постоянно извивался и периодически выкрикивал обрывки фраз. Его медные кудри были спутанные и неухоженные. Лицо было бледно и несчастно. Он был облачен в костюм. Эта деталь отчего-то показалась мальчику подозрительной. Складывалось впечатление будто ему помогали одеваться, и эта одежда была ему совсем не в пору. Аньель нахмурился. Этот человек пугал его и больше ему совсем не хотелось здесь находиться. Как бы прекрасна ни была Италия, для маленького мальчика сейчас все вдруг омрачилось и представилось в черных красках.

– Я не хочу никого видеть! – услышал он хриплый голос. – Виктор, прошу, пойдем домой.

– Венсан, ты должен понять, что чем быстрее это произойдёт, тем скорее ты сможешь вернуться в свою студию. Это всего лишь на десять минут. Познакомься с мальчиком, удовлетвори родительскую прихоть. Пожалуйста, я долго беседовал с твоими родителями, чтобы все прошло спокойно.

Люмьер смотрел на маркиза со всей серьёзностью.

– Тебе никто не причинит вреда. Тем более четырехлетний ребёнок.

– Он меня пугает, – простонал Венсан, опуская голову так, чтобы в поле зрения не попадали гости. – Я просто хочу рисовать.

– Просто поздоровайся с ними. А потом можешь идти и заниматься. Я обещаю, никто не сделает тебе больно. Ты мне веришь? Дальше я возьму гостей на себя.

Но прежде, чем Виктор успел закончить фразу, Венсан с силой вырвался из его рук и отступил на несколько шагов назад. Прошло несколько мучительных мгновений прежде, чем он поднял голову. Сначала его взгляд упал на мать, затем на отца и, наконец, остановился на мальчике, который смотрел на него со смесью страха и удивления.

– Кто этот ребенок, Виктор? Зачем они его привели? Чего они от меня хотят?

– Этого мальчика зовут Аньель де ла Круа. – Виктор на всякий случай встал между Венсаном и гостями. – Твой сын.

Венсан почувствовал, как его забила крупная дрожь. Он со злостью посмотрел на Виктора, а потом произнес громким прерывающимся шепотом:

– У меня нет сына! Это ее ребенок, а не мой. Я не имею к этому мальчику никакого отношения!

Аньель пораженно смотрел на мужчину. Значит, это и есть его отец. Он не заметил, как бабушка Жозефина осторожно прикрыла ему уши. А Венсан все продолжал кричать и кричать. На его лбу выступила жилка, а глаза лихорадочно горели. Вдруг его настроение изменилось. Он опустился на траву и начал горько рыдать. Люмьер сделал глубокий вдох, а потом подозвал служанку, чтобы та отвела Венсана в его комнату и дала тому успокоительное. Виктор помогу ему встать и сказал:

– Иди. Я сам с ними поговорю.

– Бабушка, почему он так говорит? – решился подать голос Аньель, когда Венсан и служанка скрылись из поля зрения.

Он не был расстроен, хотя, казалось бы, должен. Аньель был смышленым ребенком и понимал, что все не так просто, как может показаться на первый взгляд. В своих вечерних молитвах он каждый день уделял внимание отцу, которого никогда не видел, и он надеялся, что Бог услышит его. В глубине души ему очень хотелось, чтобы отец принял его несмотря ни на что, просто обнял и больше не отпускал. Но сейчас Аньель испытывал смущение. Мужчина, которого он увидел, так отличался от того образа, который он себе нарисовал. И он больше не был уверен, что так уж хочет с ним знакомиться поближе.

– Он очень болен, милый, – произнесла Жозефина тихим печальным голосом. – Анри, я же говорила, что было ошибкой приезжать сюда. Он все еще нестабилен. В одном из последних писем Виктор писал об этом. Боюсь, мы сделали только хуже.

Виктор подошел к ним и присел на оставшийся свободный стул.

– Думаю, его не переубедить.

Герцог нахмурился.

– Мы можем что-то сделать для него сейчас? – осторожно спросила Жозефина, поглаживая Аньеля по медным кудрям.

– Разве что оставить в покое. Он очень не в себе последние дни. Весной это сильнее всего проявляется. – Люмьер покачал головой. – На сколько дней вы приехали?

– Мы хотели задержаться на неделю, но похоже нам здесь делать нечего, – покачал головой Анри.

– Одна неудача и вы готовы вернуться в Париж, Анри? – Люмьер усмехнулся. – Оставайтесь. Поможете мне, между прочим, и, к тому же, что об этом думаете вы, молодой человек? – Люмьер обратился к Аньелю. – Если захотите, я покажу вам красивые места и чему-нибудь интересному научу.

Аньель посмотрел сначала на бабушку, которая все еще была бледна, а затем на дедушку, который выглядел мрачнее тучи.

– Пожалуйста, давайте останемся. Здесь так красиво! – произнес он взволнованно. – Неужели вам не хочется остаться? А отец, – он замялся, – я помолюсь за него.

– Жозефина, Анри, я понимаю ваше желание держаться подальше от беды, которая обрушилась на вашу семью. Но мне, к сожалению, тоже хотелось бы попросить у вас хотя бы немного помощи. А с Аньелем я могу заниматься сам, чтобы ему не было скучно. И через пару дней приедет моя подруга, у нее сын того же возраста.

– Думаю, итальянский климат пойдет нам всем на пользу, – медленно начала герцогиня. Она чуть улыбнулась Люмьеру. – Я готова позаботиться о Венсане, если он меня не прогонит, как было в последний раз. А Виктор действительно многому может научить Аньеля. Что скажешь, дорогой?

Анри тяжело вздохнул и с нежностью посмотрел на супругу.

– Если ты считаешь это правильным, то так тому и быть.

– Аньель, позволь представиться, меня зовут Виктор Люмьер. – Он протянул мальчику ладонь.

– Очень приятно, Виктор, – он важностью пожал ему руку. – Аньель де ла Круа.

– Очень рад знакомству. – Люмьер улыбнулся.

– Взаимно, – ответил ему с улыбкой Аньель.

Виктор прикончил оставшийся чай и предложил чете де ла Круа отправиться отдохнуть, поскольку солнце уже вовсю припекало, а мальчику предложил иное – позаниматься с ним танцем, если юному наследнику угодно. Аньель принял приглашение с кивком головы. Виктор начинал ему нравиться. Дома он занимался основами танца дважды в неделю с мадам Дюпон, но что-то подсказывало ему, что-то, что хотел показать ему новый знакомый существенно отличалось от домашних уроков.

– Вы не будете против? – Виктор обратился к родителям Венсана.

Жозефина покачала головой.

– Я знаю, вы не навредите ему.

– В любом случае, юный наследник вряд ли бы позволил причинить себе вред, верно?

Аньель с готовностью кивнул.

– Тогда, пойдем. Я покажу тебе танцевальный зал, где я провожу три часа каждый день.

Виктор повел мальчика за собой, но не стал даже предлагать ему руку. Он был достаточно самостоятельным, как рассудил Виктор. Спустя время – вилла была достаточно большой – они оказались в нужном месте. Зал, полный зеркал, был залит солнечным светом. В углу стояло фортепиано. Чуть проще, но не дешевле, чем рояль, который находился в музыкальном зале.

– Я сделал для себя эту комнату в первый год жизни здесь.

– Скажите, а мой отец, – мальчик запнулся, но все же решил договорить, – он всегда такой?

– Нет. И не всегда таким был. – Виктор покачал головой и подошел к окну, чтобы пошире развести гардины.

Аньель растеряно улыбнулся, и в этой улыбке было так много от Венсана. Он хотел было спросить каким он был раньше, но почему-то не смог больше вымолвить ни слова. Он подошел к станку, который был слишком высок для его роста, и с грустью посмотрел на Виктора. Тот посмотрел на него, но потом подошел и присел на корточки. Он был слишком высоким для пятилетнего мальчика.

– Что такое? Почему ты так грустишь?

Его тон сменился на еще более ласковый.

– Бабушка и дедушка редко говорят о моих родителях, – его пальцы нервно теребили пуговицы на жилете. – Это моя вина, что отец такой?

– Нет, Аньель, нисколько. Это врожденное. Просто проявилось это у твоего отца позже, чем могло бы. – Люмьер положил ладони на плечи мальчика и добавил: – Никогда не думай, что это твоя вина. Это не так.

Аньель серьезно посмотрел на него и кивнул. Этот вопрос тревожил его на протяжении долгого времени, но он не решался задать его кому-то из взрослых. Он не был уверен, что готов услышать ответ.

Нахмурившись, он спросил очень тихо:

– А я тоже стану таким как он?

– Твой отец не плохой человек, совсем нет. – Виктор опустил глаза и вздохнул. – Но с ним просто произошло плохое. Так бывает. И это не значит, что это произойдет с тобой тоже.

Мальчик постарался улыбнуться и решил сменить тему.

– Бабушка говорила, что вы выступали в театре. Это правда?

– Да, и не в одном. Очень много лет. Я начал заниматься танцем в твоем возрасте, и танцевал двадцать три года. На сцене, правда, несколько меньше.

Аньель посмотрел на него с восхищением.

– А вы не скучаете?

Люмьер чуть улыбнулся.

– Иногда. Но только иногда. Хотел бы научиться тоже? Тебя учат хореографии?

– Дважды в неделю, – серьезно ответил Аньель.

– А ты хотел бы заниматься усерднее? – Виктор снял с себя рубашку и переоделся в другую с более коротким рукавом. Брюки, конечно, тоже пришлось переодеть.

– Да, – с готовностью ответил тот.

– Тогда тебе придется заниматься каждый день. Тебе есть, во что переодеться? Я не подумал, что тебе нужно приготовиться.

– Я не знаю. Я должен спросить у бабушки.

Он немного виновато посмотрел на Виктора.

– Не уверен, что у меня есть что-то подходящее.

– А вы не брали с собой купальный костюм? – придумал Люмьер. – Он бы подошел.

– Да, у меня есть, – просиял мальчик.

Спустя минут десять минут, он вернулся в класс уже облачившись в купальный костюм и встал возле станка.

– Тебе слишком высоко и неудобно. Давай попробуем позаниматься на середине. Что ты уже умеешь?

Аньель показал несколько элементов, которые разучивал с мадам Дюпон.

– Давай я тебе что-то покажу, чтобы ты не сомневался, что я что-то умею. – Виктор потеснил Аньеля к фортепиано, чтобы у него было больше места, а после сделал несколько движений, сложившихся в причудливую хореографическую форму. Не удержавшись, Аньель захлопал в ладоши.

– Балет – это дисциплина и тяжелый труд. Я готов тебя учить всему, если ты готов учиться. – Виктор присел на корточки и протянул ладонь Аньелю. – По рукам?

– По рукам! – воскликнул мальчик.

Ближайшие три часа они провели в занятиях, когда Виктор показывал самые различные движения, объяснял техники, смотрел на то, как Аньель старался и преуспевал. Он понимал, что мадам Дюпон, вероятно, скорее всего была танцовщицей кордебалета, но не самой талантливой, потому что ошибки у мальчика были, причем основные и даже несколько опасные. Разве хотелось бы, чтобы четырехлетний малыш потянул ногу потому, что его не научили правильно выходить в позицию?

Они занимались до самого ужина, а потом Виктор отправил Аньеля умываться и споласкиваться с прислугой в ванную комнату, а потом и переодеваться. Ему доставило самое настоящее удовольствием учить ребенка тому, что он учил сам много лет, и чем занимался так долго. Люмьер даже представил, как было бы здорово когда-нибудь лет через десять станцевать вместе с юным де ла Круа.

Мальчик получил огромное удовольствие от урока и когда он вернулся после водных процедур, то не мог убрать счастливую улыбку со своего лица. Подойдя к бабушке, которая читала в гостиной он радостно произнес:

– Я бы хотел заниматься с Виктором все время пока мы здесь. Я буду очень стараться!

Жозефина подняла глаза от книги и ее сердце наполнилось теплом. Она не помнила, чтобы ее внук был так счастлив.

– Аньель большой молодец, – сказал Виктор, входя в комнату. – Мне было очень приятно с ним заниматься, он очень внимательный ученик. – Люмьер улыбнулся. Он присел с бокалом воды на софу напротив герцогини. – Сегодня вечером, после ужина, мы условились, что я научу юного де ла Круа держать скрипку и расскажу про инструмент.

– Как замечательно, – улыбнулась Жозефина. – Ты так не считаешь, Анри?

Герцог де ла Круа внимательно посмотрел на Виктора, а потом его взгляд обратился к жене.

– Думаю, в этом нет ничего плохого.

– Твой дедушка меня не любит, Аньель. Это нормально. – Люмьер усмехнулся.

– Это правда? – тут же переспросил Аньель, устремив свои яркие голубые глаза на дедушку. Тот лишь улыбнулся ему, но ничего не ответил.

– Но я все равно не верю герцогу, что он настолько меня не переносит, – Виктор улыбнулся. Но потом он предложил юному де ла Круа сесть, а сам достал папку и положил ее на стол перед собой, на котором стоял чайный набор на четвертых перед ужином.

Люмьер уже очень много дней думал о том, как начать столь важный разговор.

– Вы хотели что-то сказать нам, Виктор? – мягко спросила Жозефина.

– Четыре года назад после энных событий, – Виктор не стал акцентировать внимание, – мы с вами вступили в своеобразные деловые отношения. Где-то даже семейные, – начал Люмьер. – Вы очень сильно помогли мне тогда, и если бы не вы, я бы не смог добиться всего того, что я имею сейчас.

Жозефина отложила книгу и теперь внимательно смотрела на Виктора.

– Я вложил в этот дом много сил, времени и денег. Думаю, вы можете видеть это сами. Но не это моя благодарность. – Люмьер поднял глаза и посмотрел сперва на герцогиню, а потом на Анри. – Вы отдали мне особняк на Сен-Оноре и всю мою долю состояния, в которую вступили, после серьезных судебных разбирательств с Флоренс. Я знаю, это было нелегко. – Виктор открыл папку и вытащил оттуда бумаги. – За моей подписью в дарственную на имя вашей фамилии несколько земельных участков в предместьях Тулузы и Нанта, несколько частных составов, курсирующих между французскими городами, и привилегированные акции.

Герцог де ла Круа удивленно посмотрел на Виктора. Это было совершенно не то, что он ожидал услышать и, признаться, был сбит с толку.

– Вы серьезно, месье Люмьер? – в его голосе читалось сомнение.

– В случае моей безвременной кончины, – продолжил Виктор, – все мое состояние и бизнес перейдут по завещанию в наследство Мишелю де Фиенн, сыну Шарлотты, и Аньелю.

– Это очень щедро с вашей стороны, Виктор. Мы не знаем, что сказать, – вмешалась Жозефина.

– Жозефина, по вашей милости, каждую пятницу на его могилу приносят свежие цветы, а мне есть, куда возвращаться в Париж. Этого достаточно. Не надо слов.

– Спасибо, – просто ответила она. – Но вы не думаете однажды завести своих детей? Не кажется ли это решение слишком поспешным?

– Своих? – переспросил Люмьер.

– Да, вы еще молоды.

– Боюсь, – Виктор невесело усмехнулся, – как любовник я уже давно иссяк. Не потому, что я бы не хотел, возможно, а столько потому, что я не могу. Не физически.

– Я понимаю, – Жозефина опустила голову. Она поняла, что коснулась больной темы.

– Вы печалитесь, как роза в темной комнате. Все в порядке. Мне осталась музыка, танец и сумасшедшие дела.

– Я рада, что вы так считаете.

– Мы с ним еще увидимся. Всему свое время.

Виктор предложил пройти в столовую, когда было время ужина. Всему в этом доме был свой час.

– Я открываю школу для одаренных детей здесь, в Пиенце, с приглашенными мастерами различных искусств, – произнес он, когда уже подали горячее.

Сам Виктор не ел. Он ужинал с Венсаном около получаса назад, а потому сидел и ждал чай.

– Это замечательная новость, – ответила Жозефина. – Вы сами будете учить?

– Сам я готов учить разве что Аньеля. У меня нет времени, чтобы заниматься школой, как преподаватель. Возможно, буду давать отдельные классы для продвинутого уровня.

– Я бы очень хотела посмотреть на школу, когда она откроется!

– Я напишу вам, как только мы будем готовы ее открыть. Я, как человек с образованием артиста театра, никогда не думал, что стану заниматься такими вещами! Нам бы только по сцене скакать и ножку красиво поднимать. – Он широко улыбнулся и хохотнул.

– Я уверена, что вы отлично справитесь с новой ролью, – уверенно ответила герцогиня. Анри же все время ужина сохранял молчание. Если он что-то думал на эту тему, то предпочитал, чтобы это оставалось при нем.

– На самом деле, железные дороги и землевладение, школа искусств и подобные дела, еще не все. Я изучаю то, что у нас до сих пор не удосужились изучить.

– Что же? – вскинула брови Жозефина.

– Психиатрию. То, что церковь называет бесами. То, что врачи называют душевными болезнями. И одни, и другие неправы. Это не душа. Это мозг.

– И как ваши успехи, месье Люмьер? – впервые за весь ужин подал голос герцог. – Что вы успели обнаружить в случае с ним?

На последних словах он, казалось, сбился. Однако вопрос вырвался сам по себе, прежде чем он успел себя остановить. Виктор внимательно посмотрел на Анри. В этом взгляде было даже слишком много некоего скрытого понимания.

– У мужчин также есть гормональная цикличность, как и у женщин, – конечно, о таком за столом не говорили, но все же, – безусловно, проявляется это иначе. Но я выявил многие закономерности по часам, по дням, даже по месяцам. Я записал все его галлюцинации, постарался проанализировать все, что знаю. – Виктор замолчал на некоторое время.

– Вы проделали большую работу, – медленно проговорил Анри.

– Я начал еще в тот год, когда сам надеялся, что мне хватит смелости покончить с собой, – просто сказал Люмьер. – Я вел записи четыре года. Я рассмотрел его состояния: от сексуального влечения до бессонницы и излишней, слишком жесткой агрессии. В целом, все достаточно закономерно. Поэтому я смог привести его к тому, что он у меня встает по часам, обязательно завтракает и идет со мной заниматься танцем. Весь день Венсана расписан по минутам.

– Похоже мы нарушили этот распорядок своим приездом, – нахмурился Анри. – Не повлияет ли это на его состояние?

– Сегодня мне придется лечь спать с ним. По вечерам я играю ему на рояле. Понимаете, – Виктор задумался, – он разумен. Он абсолютно разумен по большей части. Он прекрасно соображает, рисует, учит меня итальянскому, хотя этот язык ужасно мне дается. Это может спровоцировать галлюцинации или голоса, какое-нибудь буйство, но я постараюсь его успокоить. Сейчас он уже, должно быть, на успокоительных настойках. Я не пою его морфием или опиумом, лауданум у меня не в чести. Я сам был от него зависимым.

– Мы все понимаем, – вмешалась Жозефина. – Вы проделали большую работу, и мы очень благодарны вам, Виктор. Возможно ли завтра увидеться с ним, если он будет чувствовать себя нормально?

Виктор обвел пальцем край чашки.

– Позвольте, я скажу кое-что. Вы знаете, что Венсан, будучи в сильном расстройстве, за некоторое время до свадьбы стал употреблять кокаин и вино Мариани? – Он посмотрел на Анри, зная, что встретит удивление и даже боль в глазах герцогини. – Он делал все, чтобы сбежать от реальности, которая причиняла ему боль.

– О боже, – выдохнула герцогиня. – Мы ничего не знали об этом.

– Вы можете представить, насколько сильно все это на него повлияло. Но к чему это я говорю, собственно. Если вы хотите его видеть, то только вы, Жозефина. Вас, Анри, он боится до кричащих голосов.

– Меня боится мой собственный сын? – удивленно произнес герцог. Эта мысль, казалось, никогда не приходила ему в голову.

Виктор опустил глаза и прикрыл их.

– Он считает, что вы не любите его, что он самое худшее, что могло только произойти в вашей семье. Что он не нужен вам. Вы его мать, Жозефина, это все объясняет, но от вас, герцог, он всегда ожидает наказания за то, что он плохой. За то, что он недостоин.

Герцог поднес ладонь к лицу. Он был настолько поражен услышанным, что едва мог поверить в то, что это может быть правдой.

– Возможно, я был к нему излишне строг, – с сомнением в голосе начал он. – Но я никогда не желал ему зла.

– Я говорил ему эти слова. Что вы не делали ничего ему назло. Еще в Париже, в день моего рождения за три месяца до его свадьбы, я пытался внушить Венсану, что все не то, чем кажется. Но он мне не поверил.

– Я должен с ним поговорить, когда он будет готов к этому, – ответил Анри скорее сам себе.

Когда унесли блюда и на столе появился чай, Виктор налил себе хорошую чашку и ссыпал туда две ложки сахара.

– Понимаете, я знал, что я вам не нравлюсь. Но вы мне не были противны. Я вас понимал. Я очень хорошо понимал, почему вы его жените. Но Венсан не хотел признавать вашу правоту, ваш уклад, ваши правила. В этом дело.

– Получается, в его состоянии виноват я? – Герцог сделал глоток из своей чашки. Он выглядел потерянным.

– Нет. Ваши действия, скорее, катализатор.

То, что Виктор хотел сказать следующим, было еще хуже всего предыдущего. А потому он попросил служанку увести юного де ла Круа на некоторое время, предложив ему погулять в саду, пока они закончат скучные разговоры. Анри прижал носовой платок к губам. Он совершенно не ожидал, что все повернется таким образом. Решившись приехать в Пиенцу, он даже в какой-то степени надеялся на то, что его сын будет не в состоянии что-либо понимать. Он меньше всего на свете хотел видеть Венсана таким, но это было бы куда легче принять. Но все оказалось иначе. И теперь слушая Виктора, он понимал, как мало сделал для него.

– После того, как Венсан убил Себастьяна, все для него закончилось. Вся боль, которая была в нем, в тот день перестала быть. Он начал с чистого листа. Он даже не помнил, что он сделал. – Люмьер запил слова чаем и договорил: – Равно как до последнего времени не помнил еще несколько подобных вещей. – Люмьер хмурился и мысли словно бы резали черепную коробку изнутри. – Аньель никогда не должен этого узнать. Следите за мальчиком, как я уже когда-то говорил. Он боится, что такое произойдет с ним. Оно может. Я сказал ему, что это не так. Но не забывайте об этом.

– Вы считаете такая возможность существует? – спросил Анри и в его голосе отразился ужас.

– Да. Я сказал об этом герцогине еще на третий день после его рождения.

Анри непонимающе уставился на жену, которая слегка побледнела.

– Я боялась, что это может оказаться правдой. Наблюдая за тем, как он растет, я не могу перестать поражаться, насколько он умен. Но ведь Венсан был таким же когда-то.

Она запнулась и на ее глазах выступили слезы.

– Постарайтесь оградить его от излишних переживаний, от общения с отцом тоже, равно как и не пытайтесь сделать из него то, что вы хотите. Направляйте его мягко, аккуратно ведите под руку. Но никогда не ведите в танце. Если он будет слышать музыку, как Моцарт, – это одно. Но если он начнет что-то видеть или слышать, вы это поймете. Только смотрите очень внимательно. Пока он ребенок, наблюдайте за его сном, за его питанием и режимом дня. Венсан самовыражается через картины, а как будет самовыражаться его сын – узнаем со временем.

– Мы постараемся сделать все, что можно, чтобы ничего дурного не произошло, – решительно ответил Анри.

Люмьер поднялся и отошел к окну, чтобы закурить.

– Венсан досамовыражался в Париже до убийств, но я надеюсь, что Аньель найдет себя в чем-то менее эпатажном. – Он повел бровью. – Я в вас верю.

Жозефина сжала руку Анри и произнесла:

– С ним все обязательно будет хорошо.

– Я готов заботиться о нем за Венсана. – Люмьер курил, смотря в окно на сад. – Как о сыне. Ему нужен отец, а мне, вероятно, нужен ребенок.

– Мы не имеем ничего против, – произнесла Жозефина после небольшой паузы.

– Вы хорошо заботитесь о нашем сыне. Но как вы себе это представляете? Мальчик будет учиться в Париже, – добавил Анри.

– Я бываю в Париже. Он может мне писать, и, если захочет, то будет жить здесь летом. Быть всегда рядом можно и так. Когда знаешь, что есть тот, кто готов тебя обнять, как родного сына, жить становится чуть легче.

– В таком случае не вижу в этой затее ничего плохого, – согласился Анри.

– Мой отец умер, когда мне было пять лет. Герцогиня знакома с моей матерью и историей нашей жизни, – Виктор потушил папиросу и вернулся за стол. – Для Аньеля отсутствие Венсана может стать травмой и болью. Я постараюсь это сгладить.

– Мы очень ценим это, – проговорила герцогиня.

– Хорошо. Пожалуй, мне стоит отлучиться и занять малыша музыкой. Позвольте мне откланяться.

Герцог поднялся из-за стола и протянул Виктору руку. Люмьер встал и пожал руку Анри, а потом чуть поклонился Жозефине и ушёл, чтобы поймать Аньеля и служанку в саду, а потом увести первого в музыкальный класс.

Во время прогулки Аньель размышлял об услышанном за этот долгий день. Все оказалось совсем не таким, как он ожидал. Встреча с отцом оказалась большим испытанием для него. Он не ожидал, что она произведет на него такое впечатление. И несмотря на то, что ему сказал Виктор, Аньель все равно чувствовал свою вину. К тому же его здорово обеспокоил разговор за столом. Он был готов отдать все, чтобы узнать о чем разговаривали взрослые в его отсутствие, но был практически уверен, что речь шла о нем. Было ли это связанно с таинственной болезнью его отца? Такой вопрос был слишком сложен для четырехлетнего мальчика, но он все же отчаянно пытался найти на него ответ. И все мысли, которые блуждали в его голове явно не сулили ничего хорошего.

– Тебе понравилась прогулка? – Виктор присел к юному де ла Круа на скамейку под фонарём.

– Готов к занятию музыкой, или тебе хотелось бы пойти спать?

– Конечно, готов, – ответил мальчик, слегка улыбаясь. Он чувствовал, как тревоги начинают отходить на второй план.

– Твоя мама была красивой девушкой. Помню её в причудливом платье на балу. На балу, для которого я написал музыку.

– Ты написал музыку для бала? – с удивлением спросил Аньель, даже не заметив, как сам перешел на «ты». – Это так здорово! – воскликнул мальчик. Он уже успел познакомиться с музыкой некоторых великих композиторов в Париже и то, что она рождала в его душе, было чем-то совершенно особенным. Он мог с уверенностью сказать, что был абсолютно счастлив в те моменты, когда слышал, как кто-то играет.

– Я рад. Я научу тебя играть на скрипке, фортепиано и арфе, если ты захочешь. Ты талантливый мальчик, я вижу это, и у тебя получится.

– И я смогу тоже сочинять музыку? – с благоговейным трепетом спросил Аньель.

– Если выучишь сперва нотную грамоту, тогда, конечно. Я расскажу тебе все, что знаю. Когда-то я играл в парижских салонах, потом писал музыку для праздников, но апофеозом всей моей музыкальной деятельности стал большой концерт, – сказав это, Виктор как-то печально улыбнулся.

– Расскажи мне о нем! Пожалуйста! – взмолился мальчик.

Они сидели под фонарем, Виктор смотрел на аллею и думал. Но потом ответил:

– Это был большой праздник в Опера Гарнье. В том самом лучшем оперном театре. Весь вечер – только для меня. – Он улыбнулся с какой-то поразительной нежностью в пустоту. Погружаясь в океан воспоминаний, он чувствовал, как они обнимали его со всех сторон. – Для меня это был особенный день. Вся главная лестница была украшена живыми цветами и лентами, и гости, такие красивые, высокородные и не очень, пришли, чтобы послушать меня. Сына великого скрипача. В тот день я был непередаваемо счастлив. Этот праздник устроил для меня любимый человек.

Аньель уловил грустные нотки в голосе Виктора и опустил голову. Он чувствовал, что переступил черту дозволенного, спросил о том, о чем спрашивать вовсе не следовало.

– А где сейчас этот человек? – спросил он осторожно.

– Он там, где сейчас твоя мама, – просто ответил Виктор. Он не хотел внушать ребенку мысли о смертности бытия.

Аньель не нашелся, что ответить, и лишь посмотрел на Виктора долгим взглядом. В этот момент тот выглядел так печально, что мальчик невольно ощутил вину.

– Мне остается только скучать и помнить. И любить. – Люмьер прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. – Запомни, Аньель, ничто не возвышает душу, кроме любви.

– Любви? – мальчик нахмурился, стараясь понять все вышесказанное. – Как к бабушке и дедушке?

– Как к бабушке и дедушке, – Виктор улыбнулся, – как к музыке и танцу, как в звездам и цветам. Как к мужчине или женщине. Ты поймешь, чуть позже.

Аньель с готовностью кивнул, хотя так до конца и не понял смысла того, что пытался ему сказать Виктор. После столь насыщенного дня, его мысли начинали путаться. Он было хотел сказать что-то в ответ, но так и не произнес ни слова.

– Ты точно уверен, что стоит начать занятие музыкой, или все-таки спать? – Виктор приобнял хрупкое плечо мальчика. – Утром толку от тебя будет больше.

– Я устал, – честно признался Аньель.

– Я могу понести Ваше Сиятельство на руках. – Люмьер усмехнулся.

Тот улыбнулся и прислонился к руке Виктора. Глаза начинали слипаться. Виктор посадил Аньеля к себе на колени, а потом встал, беря ребенка на руки. Вернувшись спустя десять минут в особняк со спящим ребенком, он передал его служанке, ведь мальчика стоило переодеть и уложить.

В ту ночь Аньелю приснился страшный сон. Он вновь находился в саду, вот только в этот раз он был совершенно один. Он обернулся и вдруг заметил перед собой высокую худую фигуру. Человек застыл в странной перекошенной позе. Мальчик сделал несколько неуверенных шагов. Его мучило любопытство. Обогнув фигуру, он понял, что перед ним отец. На мгновение их взгляды пересеклись и мальчик с удивлением отметил как много у них общих черт. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом лицо отца начало искажаться, превращаясь в чудовище точь-в-точь такое же как в тех страшных сказках, которые ему иногда читала служанка, пока никто этого не видел. Аньель в ужасе отпрянул и бросился бежать прочь, но монстр следовал по его пятам. Тогда он сжался в комок и закрыл лицо руками. Слезы выступили на его глазах. Спустя несколько мгновений он осмелился посмотреть. Чудовище нависало над ним, но не предпринимало никаких действий.

– Ты такой же как я, – прошипел монстр и бросился на него.

В этот момент Аньель с криком проснулся. Никто еще не ложился, а потому первой, кто вошел в комнату Аньеля, была Жозефина. Она присела на кровать внука и обняла его.

– Что такое, мой милый, тебе приснился плохой сон?

– Он сказал, что я такой же как он, – со всхлипами проговорил Аньель. – Бабушка, я не хочу быть монстром. Я не хочу!

Он прижался к ее груди, не в силах сдерживать рыдания.

– Ты не будешь, малыш мой. Ты вырастешь и станешь достойным человеком… – Жозефина взяла Аньеля на руки прижимая к себе. – Это был всего лишь плохой сон.

Герцогиня твердо была уверена, что идея знакомить Аньеля с отцом была слишком плохой, травмирующей для ребенка. Видимо, было слишком рано. Постепенно Аньель начал успокаиваться.

– Почему Виктор не боится его? – вдруг спросил он. Он не хотел произносить вслух слово «отец». После увиденного кошмара это слово ассоциировалось у него только с чудовищем.

– Потому что он совсем не страшный, – словно принимая правила игры, ответила Жозефина. – И разве нужно бояться кого-то? Когда ты достаточно сильный, ты не станешь бояться.

– А я смогу стать таким же сильным? – с интересом спросил Аньель.

– Как Виктор? – Она улыбнулась. – И даже сильнее.

В тишине дома было слышно, как в музыкальном классе звучала скрипка. Поскольку расписание изменилось в тот день, Виктор играл совсем вечером, прежде чем лечь спать.

– Я бы хотел, чтобы он был моим папой, – сонно прошептал Аньель.

– Ох, Аньель… – Жозефина погладила мальчика по волосам и поцеловала в лоб, а потом уложила обратно в постель. – Он… Он бы тоже хотел быть твоим папой.

Как только юный наследник семьи де ла Круа вновь заснул, Жозефина поднялась, чтобы пройти в музыкальный зал. Виктор все еще играл, и когда закончился новый этюд, Люмьер обернулся к герцогине.

– Жозефина?

– Простите, что отвлекаю вас, Виктор.

– Все в порядке. Что-то случилось? – Он отложил скрипку и подошел к ней.

– Нет, вовсе нет. – Она покачала головой и взяла его руки в свои, как однажды сделала это в церкви. – Спасибо, Виктор. Вы столько для нас делаете.

– Герцогиня, пожалуйста, вы не должны…

– Я должна.

Люмьер улыбнулся Жозефине и кивнул.

– Хорошо. Пожалуйста.

Она пожелала ему спокойной ночи и улыбнулась на прощание. А затем спустилась в гостиную, где Анри сидел и читал книгу.

– Мы поспешили, – произнесла она, садясь рядом с ним. – Ему приснился кошмар. Он сказал, что не хочет становиться таким же монстром как Венсан. Мальчик напуган, Анри. Мы не можем допустить, чтобы эта болезнь добралась и до него.

Герцог нежно провел кончиками пальцев по ее щеке, а затем легко поцеловал.

– Дорогая, не стоит так волноваться. Конечно, то, что сказал Люмьер за столом вызывает опасения, но я не думаю, что то, что он описывает, возможно.

Анри никогда не называл Виктора по имени. Несмотря на то, что он стал относиться к нему гораздо лучше, после того как узнал, как тот ухаживает за его сыном, старые обиды все равно давали о себе знать.

– Ты так действительно думаешь или просто хочешь в это верить? – с сомнением спросила та.

– Ему ничто не угрожает, поверь мне. На него произвела большое впечатление утренняя встреча с Венсаном. Поверь, мне бы тоже снились кошмары, будь я на его месте. Венсан вел себя не лучшим образом.

– Он не виноват, – резко ответила Жозефина чуть отстраняясь.

Анри промолчал, обдумывая ее слова.

– Не нужно винить во всем Венсана, – произнесла она. – Он жертва обстоятельств.

– Я понимаю, дорогая. Я понимаю.

Служанка известила, что ванная комната была готова для последних вечерних процедур и что спальня также подготовлена для сна. Когда весь дом погрузился в тишину, когда все разошлись по своим спальням, когда Виктор убедился, что Венсан спит, равно как и Аньель, и что герцог с герцогиней уже легли, Люмьер закрыл нотную тетрадь и футляр от скрипки, а потом погасил последнюю оставшуюся лампу. Особняк накрыла ночь.