Читать книгу Хрупкость - Екатерина Люмьер - Страница 7

День в поместье в предместьях Лондона начался не просто с завтрака, который в этот день подали в постель – Люмьер простудился и решил лежать, чтобы все последующие дни его не выбило из привычной рабочей колеи, – а с чтения газет и отзывов на новую постановку в театре Ковент-гардена.

– Ты только послушай! «Несмотря на всю уникальность постановки и необычные решения, мистер Люмьер предполагает, что зрителям интересно видеть столь вульгарное поведение артистов на сцене в хореографических партиях, как если бы они заплатили за посещение кабаре, а не королевского театра»!

Он чихнул в носовой платок и коротко прокашлялся, скептически глядя на строчки, словно бы мог прожечь в газете дыру. Венсан бросил на него обеспокоенный взгляд и покачал головой.

– А здесь пишут, что постановка заставила говорить о себе весь Лондон, – он показал Виктору другую рецензию. – Любопытно, что автор даже написал о моих декорациях.

– Потому, что без твоих декораций и эскизов костюмов не получилось вообще ничего! – вставил свое слово Люмьер. – И я в этом абсолютно уверен. К тому же ты занимался всеми моими постановками, а я уж точно знаю толк в достойных мастерах своего дела.

Виктор чихнул еще раз и даже выругался. Это было уже седьмой раз за последние пять минут.

– А еще они пишут, что у меня нет таланта к танцам. У меня не таланта к танцам. К танцам. Венсан! – Он всплеснул руками. – И это пишет, что главное, журналист газетенки, который не имеет к искусству никакого отношения!

– Дай посмотреть, – попросил Венсан. Когда Виктор передал ему газету, он лишь пробежался глазами по строчкам, а потом поморщился и, скомкав страницу, положил рядом с собой.

– У тебя невероятный талант к танцам и музыке. Этот отзыв совершенно не стоил твоего внимания.

– Если уж копаются в моем белье, то пусть копаются до детских штанишек! – Виктор фыркнул и потянулся за чаем с чабрецом. Сделав хороший глоток, он продолжил: – А то как это получается! Они пишут, что я не умею ни танцевать, ни писать музыку, при этом спекулируют идеей, что я зажравшийся нувориш и французский железнодорожный магнат, который лезет не в свое дело. А то, что я двадцать три года жил, а двенадцать лет работал в оперном театре, конечно, в расчет не берут! – Люмьер отставил чашку и завернулся в одеяло. – Если они начнут говорить, что я старый, то я все их газеты просто напросто выкуплю и закрою.

Венсан тихо рассмеялся и легко поцеловал его в щеку.

– Они не посмеют. Иначе мне придется встать на твою защиту.

– Они умудрились проехаться по моему безбрачию. Это уже смешно. Не могут задеть меня, как бизнесмена, но пытаются, как постановщика? Смешно! Английская газета в своей сути просто… нелепа. – Люмьер усмехнулся и обнял Венсана.

– Но все же не стоит отрицать, что большинство отзывов были положительными. Твоя постановка оставила неизгладимый след на театральных подмостках Лондона, и я в этом более чем уверен.

– Согласен-согласен, это было слишком ново и непривычно, и мы могли быть вовсе освистаны с потрохами, но королева высказала свое одобрение. Скупо, сухо, в двух словах, но, полагаю, что королевское: «Благодарю за вечер», выше любых похвал.

В этот момент слуга принес утреннюю почту. Виктора, как обычно, ждала пухлая пачка писем, которыми было решено заняться позже, а также было и одно письмо для Венсана. Это было столь удивительно, так как обычно всей корреспонденцией де ла Круа занимался Люмьер, что он со страхом посмотрел на Виктора, не решаясь вскрыть конверт.

– Открой, – Виктор улыбнулся, – не бойся. Думаю, там хорошие вести. – Люмьер даже отложил свои собственные конверты, смотря на Венсана.

С большой осторожностью разорвав конверт, он углубился в чтение. С каждой новой строчкой его лицо становилось все бледнее и бледнее. Перечитав письмо несколько раз, Венсан молча протянул его Виктору. Люмьер удивился, но принял его, принимаясь за чтение.

– Что мне делать, Виктор? – в ужасе прошептал Венсан после долгой паузы.

– Принять предложение и поразить весь свет? – Он широко улыбнулся. – Отличное предложение.

Венсан лег на бок, подтягивая колени к груди. В письме содержалось предложение организовать выставку его картин, но одним из обязательных условий было его присутствие на ее открытии. Работы Венсана вот уже почти двадцать лет пользовались большим спросом среди почитателей новых направлений живописи. Раз в несколько месяцев он писал своему представителю в Париж и посылал последние картины. Тот же устраивал выставки на свое усмотрение и договаривался с потенциальными покупателями. Однако за все время маркиз ни разу не посетил ни одной из них. Необходимость присутствовать в обществе пугала Венсана так сильно, что он был готов пойти на что угодно, лишь бы только избежать этой участи.

– Я пойду с тобой, если ты согласишься. Более того, если ты согласишься, на мой день рождения мы поедем в Санкт-Петербург. – Люмьер внимательно посмотрел на Венсана. – Соглашайся. Любой твой каприз, если ты ответишь положительно.

Тот измученно посмотрел на Виктора.

– Ты обещаешь быть со мной все время?

– С первой до последней секунды. Придется изображать из себя неприступность или напольную лампу, но, думаю, я справлюсь.

Венсан чуть улыбнулся.

– В таком случае мне стоит написать ответ.

– Просто напиши, что согласен, и можешь перевести все вопросы на своего секретаря. Я разберусь. – Тот погладил Венсана по волосам. – Ты мне скажи лишь одно. Аньелю стоит об этом знать?

– Он может узнать об этом из газет, – с сомнением произнес Венсан. – В любом случае, едва ли он захочет присутствовать. Ведь я для него не больше, чем обманщик.

– Я не буду ему писать и что-то сообщать. Он не написал мне ни разу за время, что отсутствовал в Париже, – произнес Виктор, не позволяя в голос проникнуть и капле сожаления. – Думаю, он будет не в восторге, вновь увидеть нас вместе. Может быть, мне стоит встретиться с ним лично…

– Я не перенесу еще одной встречи, подобной той, – тихо проговорил Венсан. Страх отступал и теперь он чувствовал усталость. – Хотя, быть может, он прав на мой счет.

– Нет. Аньель неправ, – жестко ответил Люмьер. – Ты был таким до его рождения и до твоей свадьбы с его матерью.

Венсан поднялся на локте и грустно посмотрел на Люмьера.

– Я чувствую стыд и вину. Весь последний месяц я думал об этом. Мальчик не виноват, что не любит меня.

– Но он не в праве вести себя подобным образом, словно его никто и никогда не воспитывал. – Виктор покачал головой.

Де ла Круа опустил глаза и вздохнул.

– Ты прав. Он стал совсем другим. Если ты встретишься с ним, то что ты ему скажешь?

– Зная меня как человека, ты должен понимать, что, если меня оттолкнуть, мое сердце ожесточится очень скоро, и я перестану чувствовать что-либо светлое в сторону другого. – Люмьер поджал губы. – Поэтому я не уверен, что именно я хотел бы ему сказать. И должен ли вообще я говорить хоть что-то.

Де ла Круа погладил его по руке и прислонился лбом к его плечу.

– Давай отложим этот разговор до лучших времен. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Со мной все будет в порядке, Венсан. – Виктор поцеловал его в кудрявую макушку и усмехнулся. – Мальчику не стоит со мной шутить. Последствия могут быть не самыми лучшими. Мне ничего не стоит забрать его из университета, запереть его насильно в особняке в Париже и заставить учиться дома. Но я не хочу развязывать войну с юным де ла Круа.

– Ему бы стоило тебя бояться, но, боюсь, когда он это поймет, будет уже слишком поздно, – серьезно ответил Венсан.

– Я свой выбор сделал. И я за него отвечаю.

Люмьер погладил Венсана по щеке.

Спустя две недели должно было состояться торжественное открытие выставки. Венсан отобрал две дюжины картин, которые нарисовал еще в Тоскане. Новость о том, что сам художник будет присутствовать на открытии, разлетелась за считанные часы, и весь Лондон только и говорил о предстоящем событии. Открытие должно было состояться в полдень. Еще накануне де ла Круа начал чувствовать сильное волнение и всю ночь не мог сомкнуть глаз. Голоса в голове настойчиво отговаривали его от этой затеи, и когда на горизонте забрезжили первые лучи холодного зимнего солнца, он разбудил Виктора.

– Я не смогу, – прошептал он, со страхом глядя на Люмьера.

Виктор проснулся, посмотрел на часы и сонно ответил:

– Все ты сможешь. Спи. Венсан, поздно, все уже утверждено.

Де ла Круа вздохнул и поднялся с кровати. Отойдя к окну, он мрачно посмотрел на голые деревья. Впервые за долгое время ему нестерпимо захотелось выкурить сигарету, но он знал, что Виктор не одобрит эту затею.

– Венсан, – Виктор сел на постели. – Вернись в кровать.

Де ла Круа обернулся и слабо улыбнулся.

– А вдруг там что-то случится, и весь Лондон узнает?

– Я буду с тобой каждую секунду этого вечера. Даже если что-то вдруг пойдет не так, я это улажу.

Венсан забрался на кровать и положил голову ему на плечо. По его щекам катились слезы.

– Все будет хорошо, – Люмьер погладил его по волосам, – я обещаю.

Де ла Круа кивнул и закрыл глаза. Он чувствовал, как по телу растекается усталость. Ему хотелось еще что-то возразить, но вместо этого он провалился в глубокий сон. Виктор еще некоторое время о чем-то думал, но потом его тоже утянуло в глубокий сон, и он не просыпался до утра, когда должны были начаться сборы перед тем, как они планировали отправиться в галерею.

Они прибыли за полчаса до начала. Венсан, облачённый в безупречный костюм с зачесанными назад кудрями, выглядел слегка уставшим, но полным молчаливой решимости. После краткой встречи с куратором и обменом рукопожатиями, он неспешно прошелся по залам. Когда он закончил, Виктор заметил, как загорелись его глаза. Казалось, весь его страх вмиг отступил, и сейчас он был просто художником.

– Мне так не хватает итальянского солнца, – шепнул ему Венсан. – Здесь совсем другой свет.

– Я был бы рад вернуться в Италию. – Виктор согласно кивнул. – И мы обязательно вернемся туда. Мне так тяжело переносить английский холод и сырость. – Люмьер поморщился. – Колено болит.

Виктор оглядел зал и в самом дальнем углу заприметил инструмент. Это был старинный клавесин.

– Он, вероятно, еще застал Моцарта.

Люмьер подошел к нему и осторожно откинул крышку. Венсан улыбнулся и взял его за руку. На часах пробило двенадцать. Когда напольные часы отзвонили, Виктор наиграл на старинном клавесине увертюру из того самого «Щелкунчика», которого они отправятся смотреть на день рождения Люмьера.

– Гости прибудут через пятнадцать минут. Их встретят с вином и шампанским внизу в холле, где они оставят свои вещи. В половину первого будет твоя приветственная речь.

Клавесин звучал достаточно жалко, но не совсем отвратительно. Люмьер закрыл крышку и усмехнулся своим мыслям.

– Если он придет, мне сообщат. Вход строго по именам и фамилиям, для отчетности так сказать.

Венсан кивнул. Он еще раз окинул взглядом картины и, убедившись, что все находится на своих местах, удовлетворенно улыбнулся.

– Я думаю, все пройдет хорошо. Кто бы мог подумать, за исключением твоих премьер, я не появлялся в свете восемнадцать лет.

– Полагаю, публика будет более чем поражена. – Виктор оперся на трость и приобнял Венсана за плечо. – Тебе не придется слишком долго говорить. Захочешь – вовсе откроем выставку, побудем на ней для приличия, а потом, объявив фуршет, уедем без лишнего внимания.

Де ла Круа согласно кивнул. Тем временем в зале начали появляться первые люди. Венсан смущенно их приветствовал и пожимал руки. Один пожилой джентельмен даже сказал, что в его коллекции есть не менее дюжины картин кисти Венсана. Это приятно удивило художника. Он знал, что продажи шли хорошо, но услышать об этом от настоящих почитателей его творчества ни шло ни в какое сравнение с сухими отчетами от его представителя. Виктор стоял рядом с Венсаном молчаливой тенью. Иногда Виктора узнавали, но это был скорее каждый десятый гость. Иногда его ладонь ложилась между лопаток де ла Круа в ободряющем жесте.

Когда пришло время выступать с речью, Венсан заметно напрягся. Окинув взглядом всех собравшихся, он облизнул пересохшие губы и, встав возле одной из картин – прекрасного пейзажа, изображающего кипарисовую аллею вблизи их лома в Пиенце – начал говорить.

– Дамы и господа. Мое имя Венсан де ла Круа, но вы все меня знаете под моим творческим псевдонимом Венсан Дюплесси. Я очень рад видеть всех вас на открытии моей выставки. Смею надеяться, что плоды моих трудов найдут отклик в ваших сердцах и согреют этот пасмурный день тосканским солнцем. Я… – сильный страх нахлынул на него мощной волной. Он попытался сделать глубокий вдох, но воздух, казалось, не поступал в легкие. Венсан испуганно посмотрел на Виктора, – я буду рад ответить на любые ваши вопросы. Спасибо за внимание.

Все встретили слова Венсана с должным почтением, а потом принялись за осмотр экспозиции. Виктор же подошёл к Венсану и взял его под локоть.

– Со спокойной душой можно будет отправиться после вопросов, если таковые будут, домой. Ты молодец.

Венсан схватил его за руку и с ужасом посмотрел на него.

– Они все смотрели на меня. Они все поймут, – прошептал он, едва шевеля губами.

– Нет, все будет хорошо. – Люмьер отвёл его в сторону и взял за плечи. – Я тебе обещаю. Ты звучал очень уверенно. – Он погладил Венсана по уложенным волосам. – Правда, маркиз, вы были статны и убедительны.

Венсан тяжело вздохнул и бросил короткий взгляд на гостей, которые теперь увлеченно изучали его картины.

– У меня очень болит голова. Кажется, мне нужно подышать свежим воздухом.

– Пойдем.

Виктор взял маркиза под локоть и повёл в сторону балкона. Но не успели они оказаться за его дверьми, как к Виктору подошла женщина, которая, даже не здороваясь, сказала:

– Я вас помню! Вы Виктор Люмьер. Мальчишка, который двадцать лет назад стал любовником мистера Эрсана.

Люмьер же опешил и напрягся. Это слышали все гости. Венсан умоляюще посмотрел на него. Голова начинала кружиться все сильнее. Сказывалось напряжение, в котором он пребывал все эти дни.

– Я пойду, – прошептал маркиз. – Со мной ничего не случится.

Виктор отпустил его и позволил выйти одному. А потом повернулся к женщине, слушая её бесполезный трёп.

– Вот так вы сделали свое состояние. Избавились от Себастьяна Эрсана и завладели бумагами. Вас должны были посадить!

– Вас это не касается, – жёстко ответил Люмьер.

– Вы убийца, и сделали свое состояние на крови!

– Вы несёте чушь. Выведите, пожалуйста, эту женщину из зала, чтобы она не мешала никому наслаждаться искусством. – Люмьер сделал знак мужчине у дверей.

Оказавшись на балконе, Венсан попытался ослабить воротничок, но пальцы, казалось, совсем не слушались его. За считанные секунды, страх завладел им полностью. Он слышал, как отчаянно бьется его сердце. Гул из галереи практически не доносился до него, но ему казалось, что все внимание посетителей выставки было приковано к нему. О нем шептались и показывали пальцем. Опустившись на холодный пол, маркиз зажал уши руками и закрыл глаза. Так его и нашёл Виктор через несколько минут. Люмьер опустился перед ним на корточки, погладив Венсана по волосам, и стал звать:

– Посмотри на меня. Я здесь, Венсан, все хорошо.

Голоса в голове наперебой твердили ему, какой он никудышный художник и как всех подвел. Спустя несколько минут он все же открыл глаза и, увидев перед собой обеспокоенное лицо Виктора, горько расплакался.

– Они все поняли.

– Нет, нет. Никто тебя не видел. – Виктор опустился перед ним на колени, обнимая. – Это все голоса. Они говорили, да? Злые вещи.

Венсан кивнул.

– Я плохой художник, Виктор?

– Нет, Венсан, нет, не плохой. – Люмьер поцеловал его в лоб. – Нет, они врут. Голоса неправы.

Венсан обвил его шею руками и уткнулся носом в его плечо.

– Это было плохой затеей.

– Пусть они смотрят картины и наслаждаются закусками. Мы поедем домой. – Виктор обнимал его крепко, но бережно.

– Поиграешь мне вечером? – тихо спросил тот, когда они вновь оказались в шумном зале.

– Все, что захочешь. – Люмьер держал его за руку и не отпускал. Он первым обратился к публике: – К сожалению, мистер де ла Круа вынужден покинуть выставку с целью решения деловых вопросов, а потому мы просим вас наслаждаться как работами, так и закусками, подготовленными для вас в третьем зале. Благодарим вас за присутствие и внимание.

Среди гостей раздался недовольный ропот, но Виктор выглядел настолько сурово, что никто не посмел ему возразить. Венсан же опустил голову, избегая лишних взглядов. Он все еще чувствовал себя нехорошо и был рад, что эта пытка, наконец, закончилась.

– Мы примем все ваши вопросы и предложения по адресу, оставленному владельцу данных помещений. Каждый, кто напишет, получит личный ответ.

Виктор оглядел присутствующих, вежливо улыбнулся и повёл Венсана на выход.

– А вы, простите, кто? – обратился к нему некий мужчина. Виктор его не знал.

– Всего лишь директор художника.

– Чш, – одернула мужчину женщина, стоявшая за ним. – Это Виктор Люмьер. Самый богатый человек Франции и самая неизвестная личность последних десятков лет.

– Всего вам доброго, господа.

И они, наконец, шагнули прочь.

В это же самое время в обед в Кембридже Чарльз Гэлбрейт молча протянул Аньелю газету, а сам занялся своим пудингом. Пробежавшись по строчкам, Аньель неодобрительно посмотрел на соседа.

– Это совершенно немыслимо!

– Почему? – спросил Чарльз, едва проглотив десерт.

– Он никогда не появлялся в свете. Но, видимо, теперь, когда его болезнь оказалась обычным фарсом, он решил вести себя иначе.

– Ты несправедлив. Откуда ты знаешь? Может быть, это мистер Люмьер постарался.

– Я не склонен доверять им обоим, – процедил Аньель сквозь зубы.

Чарльз только пожал плечами, чтобы не вызвать очередную бурю гнева у Аньеля, и забрал газету.

– Я собираюсь написать ему письмо, – неожиданно заявил Аньель. – Он должен ответить за свои поступки.

– Подумай триста раз, прежде чем делать такие вещи.

Чарльз посмотрел на него с долей скепсиса.

– Я слышу в твоем голосе осуждение, – скривился тот.

– Да. Я осуждаю поспешные решения. – Чарльз нахмурился и поправил очки.

– Хорошо, я подумаю над твоими словами, – нехотя согласился де ла Круа.

– Сломать все можно в один момент. Построить новое – иногда невозможно.

Гэлбрейт тяжело вздохнул и сделал глоток чая.

– Все было сломано еще до моего рождения.

– Хочешь отказаться от них обоих? – внезапно добавил Гэлбрейт.

– Мне все сильнее кажется, что Виктор настроен против меня.

– Подумай о том, что если ты устроишь своему отцу разнос, Виктор Люмьер не пустит тебя на порог своего дома.

– Я не получил от него ни одного письма после премьеры. Думаю, он и так не особенно хочет меня видеть.

– Ты устроил им выговор и не извинился. Думаю, он ждёт извинений.

Аньель вздохнул.

– Думаешь, стоит? Даже если я не чувствую, что должен извиняться.

– Думаю, стоит. Один твой отец, а второй тебе, как дядя. Может быть, не стоит с ними ссориться, пока ты точно не будешь знать, что есть на то причины?

Аньель кивнул.

– Я напишу письмо сегодня же.

– Напиши, но только не перегибай. Конечно, ты можешь встретиться хотя бы с Люмьером лично. Насколько я знаю, его спектакль ещё идёт, и он, должно быть, в Лондоне.

Аньель ничего не ответил. После обеда, вернувшись в свою комнату, де ла Круа сел за письмо. Его переполняла обида. Ему хотелось написать обо всем, что он чувствует, но вместо этого молчаливо выводил строчки со словами извинений. На сочинение письма у него ушло несколько часов, и он решил передать его при личной встрече.

На следующий вечер Виктор вновь исполнял роль вампира в своей постановке в театре Ковент-гардена. Это были последние его выступления в этом месяце, и потом он планировал выйти на сцену лишь в феврале. Во второй раз постановка произвела на юношу даже большее впечатление, чем в первый. После спектакля Аньель постучался в дверь его гримерной, молча приготовившись к отказу.

– Войдите, – отозвался Люмьер. В его голосе не было ни ноты усталости.

– Я тебя не потревожу, Виктор? – спросил Аньель, приоткрывая дверь.

Люмьер удивился тому, что Аньель вдруг решил перед ним появится. Он ответил:

– Нет. Заходи.

Тот сам сидел перед трельяжем, уже наполовину раздетый, но все ещё изрядно накрашенный.

– Я бы хотел извиниться за свое прошлое поведение, – начал Аньель сразу. – И я написал письмо отцу.

– Тогда я тебя слушаю. Твои извинения, Аньель. – Виктор развернулся к нему.

– Я был неправ, когда говорил все те ужасные вещи. Мне очень стыдно перед отцом и тобой.

– Твои слова больно ранили нас обоих. – Люмьер вздохнул. – Я рад, что до тебя, наконец, дошло, что такое поведение никого не красит и несёт для нас большое огорчение.

– Как он? Я слышал, у него новая выставка, – в голосе Аньеля звучало искреннее беспокойство.

– Сперва, после твоих слов, он две недели пролежал в постели с лихорадкой. Сейчас ему лучше, он более или менее в себе. Выставка далась ему нелегко. Спустя полчаса после открытия мы уже были в отеле.

Аньель закрыл лицо руками проговорил упавшим голосом:

– Я совсем не хотел, чтобы это произошло.

– Ты был вне себя, так что я хотел бы верить, что это произошло непреднамеренно. – Виктор покачал головой. – Поэтому сперва твоё письмо прочитаю я и решу, должен ли твой отец его прочесть.

Аньель послушно кивнул и протянул ему конверт. Виктор открыл его и принялся за чтение. Удовлетворенно кивнув, он положил его обратно в конверт.

– Я передам его, – тот вынес вердикт.

Облегчённо вздохнув, Аньель спросил:

– Ты еще надолго в Лондоне?

– До Рождества, а потом мы с твоим отцом уезжаем в небольшое путешествие в Российскую Империю, в столицу. – Виктор стал снимать с себя рубашку. – Покажу ему балеты Чайковского. Я бы взял тебя с собой, но мы поедем на мой день рождения, а ты уже начнёшь учиться к тому моменту.

Аньель слушал слова Люмьера, понимающе кивая.

– Я очень соскучился по тебе. Давно хотел сказать.

– Я тоже скучаю по тебе, Аньель. Если ты сомневаешься, что я тебя не люблю, то ты ошибаешься. – Люмьер чуть улыбнулся. – Иди сюда. – Он привлёк юного графа де ла Круа для объятия.

– Я тоже тебя очень люблю, – произнес тот, обнимая Виктора обеими руками. – Ты занят сейчас?

– Не то чтобы. Думаю, пара свободных часов у меня есть. Мы можем пойти в какой-нибудь приличный ресторан. Сдаётся мне, ты не бываешь в дорогих местах со своими сокурсниками. – Виктор погладил его по волосам.

– Ты совершенно прав, – Аньель улыбнулся. – А как публика приняла отца?

– Положительно. Всё его картины были проданы ещё до выставки, а люди были бесконечно удивлены тому, что он вышел в свет. – Люмьер усмехнулся. – Правда, вот на меня на бросилась какая-то дикая женщина. Начала обвинять в грехах.

– Это что-то, о чем я должен знать? – с легкой улыбкой поинтересовался Аньель.

– Ещё в твоё детство весь Париж кричал о том, что я убийца и скрываюсь от правосудия. Меня хотели либо посадить, либо казнить. – Виктор пожал плечами. Люмьер все ещё поглаживал Аньеля по волосам, пока рассказывал. – Все заголовки газет вывели моё имя на первую полосу, и три года мыли мне кости.

– Какой кошмар! – ужаснулся Аньель. – Но ведь ты был невиновен?

– Ты думаешь, я мог убить человека, которого любил?

– Нет, – граф покачал головой. – А убийцу поймали?

– Нет, никогда так и не нашли. Меня оправдали не без помощи денег и твоей бабушки. Герцогиня помогла мне вернуться в Париж.

Аньель стыдливо улыбнулся, вспомнив, что так и не написал бабушке за последний месяц.

– Позволь, я оденусь и смою с себя облик нечисти, и тогда мы отправимся ужинать.

Виктор отстранился из объятий. Пока Люмьер приводил себя в порядок, Аньель расхаживал по комнате с весьма озабоченным видом. Осень оказалась столь насыщенной, что он совсем забыл о семье, и эта мысль удручала его.

Они оказались в роскошном ресторане где-то в центре Лондона. Виктор бросил вознице, чтобы их доставили в лучшее заведение, и уже через двадцать минут они заказывали изысканные блюда. Люмьер заказал для Аньеля вина, а для себя только лишь свежевыжатый сок. С блюдами, безусловно, они разошлись.

– Расскажи мне, понравилось ли тебе представление? Полагаю, ты пришел не просто так. Тебя бы не пустили.

– Даже больше, чем в первый раз! – восторженно ответил Аньель. – Я внимательно следил за всеми отзывами в прессе.

– И каким будет твой отзыв? Что ты думаешь про мое новаторство в театре? – Когда принесли заказ, Виктор с удовольствием сделал глоток прохладного апельсинового сока.

Аньель на секунду задумался.

– Меня поразило буквально все. Конечно, все твои постановки выше всех похвал, но это совершенно иной уровень. Я буквально погрузился в атмосферу с первой и до самой последней секунды.

– Я рад, что тебе все пришлось по вкусу. – Люмьер изогнул губы в улыбке. – И я рад, что ты пришел, Аньель.

– Извини, что избегал тебя, – де ла Круа опустил глаза, и в этот момент он был очень похож на Венсана.

– Но ведь теперь ты здесь. Сидишь передо мной. – Виктор все еще улыбался. Официант налил Аньелю вина в бокал, а потом поставил изумительные и ароматные блюда. Виктор протянул руку и коснулся ладони юного графа де ла Круа. – Я смотрю на тебя и мне кажется, ты хочешь что-то спросить. Я прав?

– Не совсем. У меня есть новость, которая может тебя обрадовать. – Аньель не смог сдержать улыбки. – Я нашел врача, который готов со мной заниматься теми исследованиями, которые начал ты.

– Даже так? – Виктор удивился, то ли в самом деле, то ли для вида. – И кто он?

– Доктор Кристиан Мур. Он занимается исследованиями в области психики. Практикующий врач. Я начну с ним работать на следующей неделе. – Глаза Аньеля буквально горели.

– Я нисколько не сомневался в тебе. – Люмьер взял его за руку.

– И я смогу помочь отцу, – граф улыбнулся.

Виктор кивнул и погладил его ладонь большим пальцем.

– Ты все сможешь, Аньель.

Де ла Круа отпил из своего бокала и посмотрел на Виктора.

– А что у тебя на уме? Новые постановки?

– Возможно. Пока не уверен. – Виктор повел бровью и усмехнулся. – Я только что открыл премьерный сезон в Лондоне. Думаю, спешить с чем-то новым пока не имеет смысла, но есть мысль стать официальным патроном Парижской оперы, чтобы мы могли развивать театр во Франции как можно более полно.

– Меньшего я от тебя и не ждал.

– Я начинал будучи простым танцовщиком, и мне очень помогли. – Люмьер задержал взгляд на лице Аньеля, а потом все-таки спросил: – Как твоя университетская жизнь? У тебя есть любовник? – внезапно спросил Виктор и почувствовал легкий привкус прошлого.

Аньель рассмеялся.

– Я первый на курсе, Виктор, и у меня нет времени на такую ерунду.

– Значит, ты свободен как ветер? – Прозрачные глаза, нисколько не изменившиеся за годы, смотрели на юного де ла Круа безотрывно.

– Сейчас как никогда я должен сосредоточиться на занятиях. Доктор Мур сказал, что мои исследования могут быть большим прорывом в сфере изучения душевных болезней. Я не могу упустить этот шанс.

Виктор понимающе кивнул. А после они занялись своим ужином. Мясо было лучшим, что Люмьер ел в Лондоне, помимо того, что готовилось у него дома.

Они разошлись ближе к часу ночи. Виктор проводил Аньеля до отеля, в котором тот остановился.

– Тебе хватает содержания? – спросил Люмьер напоследок.

– Да, спасибо, – улыбнулся Аньель. – Я весь в учебе, мне не на что тратить даже то содержание, которое у меня есть.

– Я доволен тем, как ты подошел к своему образованию. Но не забывай о своей семье. И обо мне.

– Я сегодня же напишу бабушке, – граф виновато улыбнулся.

– Напиши. – Виктор коснулся его щеки костяшками пальцев. – Уже поздно, ложись спать. Полагаю, увидимся на Рождество теперь?

– Обязательно. Я буду с нетерпением ждать.

Виктор поцеловал его в лоб и погладил по волосам.

– Иди. Добрых снов.

– Был очень рад с тобой удивиться, – сказал Аньель на прощание.

– Взаимно.

Проводив юного графа де ла Круа взглядом, когда тот вошел в двери отеля, Виктор некоторое время о чем-то раздумывал, а потом поймал экипаж, в котором ему предстояло вернуться до театра, где его ждал личный извозчик. В поместье Люмьер оказался только в третьем часу ночи. Впереди был день, полный забот, и ранний подъем в семь тридцать утра. Венсан еще не спал, когда он вернулся. Его мучил сильный страх.

– Я боялся, что ты не вернешься, – прошептал он, когда Люмьер зашел в комнату.

– Меня поймал после спектакля Аньель. Извинялся за то, что произошло в день премьеры. – Виктор бросил пиджак на кресло и сел на кровать рядом с Венсаном. – Иди ко мне, – Виктор раскрыл руки для объятий.

– И как он? – спросил маркиз, прижимаясь к Люмьеру всем телом.

Виктор обнял Венсана, устроив его голову у себя на плече.

– Кажется, адекватен. По крайней мере со мной он разговаривал очень спокойно и привычно. Написал тебе письмо с извинениями. Я отдам его завтра.

– Это звучит хорошо, – вздохнул Венсан. – Могу я прочитать сейчас?

– Мне кажется, тебе лучше лечь спать. И мне тоже.

Некоторое время они сидели так, пока Виктор поглаживал де ла Круа по спине.

Венсан больше ничего не ответил. Постепенно волнение уходило. Где-то на грани его сознания забрезжила мысль о том, что может быть все их опасения были ошибочны и Аньеля еще можно спасти. Люмьер укачивал Венсана в своих объятиях, пока тот не успокоился совсем. У Виктора не хватило сил добраться до ванной комнаты, а потому он полностью разделся и забрался в кровать следом за де ла Круа. Почувствовав, как Венсан прижался к его обнаженной спине, обняв его за пояс, Люмьер заснул моментально, только и успев подумать, что завтрашний день будет непростым.

Через несколько дней Аньель получил еще одно письмо от доктора Мура. Они должны были встретиться у Британского музея в субботу в полдень. Как и прежние письма, это он сжег сразу же после прочтения. Сказав Чарльзу, что у него неотложные дела, которые займут все выходные, он первым поездом добрался до вокзала Кингс-Кросс и решил пройтись до места встречи пешком. Несмотря на то, что близилось Рождество, на улице не было холодно. Снег еще не выпал, но было довольно ветрено. Аньель неспешно прошелся вдоль ярких витрин магазинов. Учеба настолько его увлекла, что он совершенно забыл о подарках. Дав себе обещание, что обязательно займется их выбором после встречи с Кристианом, он принялся ждать.

Доктор Мур появился в строго обозначенное время. В руках он держал трость, очень похожую на ту, что в последнее время использовал Люмьер, когда у него болело колено. Поравнявшись с Аньелем, тот произнес:

– Добрый день, Аньель. Рад видеть вас.

В своих речах он был учтив и лаконичен, как если бы был не доктором, а дипломатом. Всё в нем было таинственно и загадочно, хотя подобные эпитеты сродни фарсу и банальности, но Кристиан представлял собой интересного молодого мужчину энного возраста, когда возраст ещё не отразился на лице, а в глазах мудрость всех прожитых лет. Стоило бы сказать, что глаза его были прозрачные, как два холодных светло-зелёных кварца, но и это описание было бы слишком слащавым и комичным. Узкий подбородок и чуть искривленный нос, высокие скулы, словно бы очерченные под костью насыщенной серой тенью, выступающие на лице, создавали впечатление строгости, но при этом определённой утонченности. Не было никаких сомнений, что мужчина знал, как он хорош собой. Его голос был спокойным и ровным, а походка неспешной, с лёгким флером чинности. Кристиан был весь из себя джентльмен. Он не носил кольца и изображал равнодушие, видя перед собой и юношей и дам, заинтересованный лишь в мыслях де ла Круа.

– В письме вы высказались неопределенно на счет того, что мы сегодня будем делать, – начал Аньель. – И я нашел небольшую квартиру в Челси, как вы и просили. Внес оплату на несколько месяцев вперед, так что нас никто не побеспокоит.

– Сегодня мы с вами обсудим вашу теорию более полно. С аргументами. Запишем её более кратко, но существенно, проведём анализ собранных вами данных и напишем первичные выводы. А также постараемся обсудить методы лечения.

Кристиан чуть улыбнулся.

– Я не то чтобы приветствую изложение мыслей на бумаге. Мне это всегда казалось сомнительным и рискованным.

– Вы подозреваете, что за нами могут следить? – резко спросил Аньель.

– Я подозреваю всех и во всем. Никому нельзя доверять.

– Как же мы будем публиковать результаты наших исследований? – де ла Круа был в замешательстве.

– Полагаю, что под псевдонимом. Но решим по ситуации. Нынешнее отношение к подобным исследованиям если не равнодушное, то негативное. Не стоит лезть на рожон.

Аньель чуть склонил голову. Он понимал.

– Полагаю, я не должен никому говорить ни слова о том, чем мы занимаемся?

– Вы ведь уже не выполнили мою прежнюю просьбу. – Кристиан внимательно посмотрел в лицо де ла Круа. – Могу ли я вновь просить вас все держать в тайне?

Аньель побледнел.

– Но как вы узнали?

– Вся правда человека в его поведении. – Доктор ухмыльнулся. Они направились вниз по дороге. – Так могу ли я вам доверять, Аньель?

– Этого больше не повторится. Клянусь вам, что не скажу ни одной душе о наших с вами занятиях.

– Даже Чарльзу? Мальчик так добр к вам. Возможно, даже влюблен. – Кристиан сдерживал смех.

– Вы следили за мной? – удивленно спросил де ла Круа. В его голове совершенно не укладывалось, что за ним могла вестись слежка.

– Серьёзные дела ведутся серьёзно.

– Я признаю, что совершил ошибки. Но отныне я не скажу ничего ни одной душе.

Доктор смотрел на него прищурившись.

– Поверю на этот раз.

Аньель посмотрел на него виновато.

– Я сделаю что угодно, чтобы заслужить ваше доверие, – произнес тот, чувствую как сильно забилось его сердце.

Кристиан поднял руку и погладил его по волосам.

– Хорошо.

Прикосновение Кристиана было столь неожиданным, что он ощутил легкое покалывание в пальцах. Судорожно вздохнув, он попытался улыбнуться доктору.

Можно ли было объяснить, почему человек, который жил в гуще событий Лондона, мог быть таким знакомым с одной стороны, а с другой абсолютно неизвестным?

Они направились в сторону съёмной квартиры, о которой говорил Аньель. По пути де ла Круа украдкой рассматривал Кристиана. В их прошлую встречу они сидели в полутемном пабе и он был столь взволнован, что не заметил, насколько красив был его учитель. В каждой его черте, в каждом его жесте было нечто очень знакомое и пленяющее. Вот только Аньель не мог сказать, что именно. Холодные светлые глаза посмотрели на Аньеля. Взгляд у Кристиана был пронизывающий, рассматривающий словно изнутри.

Когда они были неподалеку от места назначения, Аньель неожиданно спросил:

– А как часто вы берете себе учеников?

– Нечасто. Нынешние юноши умом не блещут. Взгляните на своих сокурсников. Вы лучший.

– Быть лучшим из тех, кто недостаточно умен, плохой результат, – задумчиво проговорил Аньель. – Я бы хотел быть лучшим из лучших.

– Столько лучших не найти. Круг узок, все знакомы, новых лиц не наблюдается годами.

– Быть может этот вопрос бестактен с моей стороны, но мне все-таки интересно как вы обо мне узнали. Я точно не посылал вам письма.

– Узнаете, – просто ответил Кристиан.