Читать книгу Завтра нас похоронят (авторская редакция) - Эл Ригби - Страница 6

– Ал, ну что ты забыл на этой свалке? Там наверняка охрана! А если бы попался?

Мы сидели поодаль от других ребят. Разговаривать мне не хотелось, настроения не было, да и от шума начинала побаливать голова. Поэтому я устроилась в сторонке, а Ал, углядев меня, пришел и притащил несколько картофелин и даже остатки ветчины. Он всегда обо мне заботился и с гордостью считал себя замкапитана. У меня не было заместителей, и я не была капитаном, но разочаровывать его я не хотела.

Ал смотрел на темную озерную воду; блики костра переливались во взъерошенных волосах. Услышав вопрос, он оживился и поближе придвинул ко мне грязный мешок.

– Там чума! Столько всего крутого! И нет, никто не гоняет.

– Пока не гоняют… – Я нахмурилась, наблюдая, как он вытряхивает собранный хлам. – Что-то из этого поможет усилить электрогенератор? Ты помнишь, на каких соплях он держится? Сам ведь сооружал!

Ал насупился: в полете дурной изобретательской фантазии он ненавидел разговоры о земных проблемах вроде дряхлого холодильника, которому не хватало энергии от украденного много лет назад переносного энергоблока. Решив, что Алан уже достаточно пристыжен, я стала изучать принесенный им мусор.

Полузаброшенный НИИ все звали просто «свалкой». От некогда огромного научгородка осталось три корпуса, где работало не больше пятидесяти ученых. Остальное превратилось в руины. Частично – от нехватки финансов, частично – из-за большого пожара, устроенного Речной бандой: так называла себя группа девчонок и мальчишек, захвативших во время Охоты несколько боевых кораблей и БМП. Сейчас все это давно пришло в негодность: «речные» не могли поддерживать машины в порядке и снабжать топливом, но тогда техника помогла им здорово потрепать нервы взрослым.

Научный комплекс разваливался уже давно. Территория превратилась в пустырь, а завалы никто толком не разгреб. Поэтому Алу удалось поживиться: он утащил строительные инструменты, несколько пробирок и колбочек, какие-то банки с порошками, моток проводов, радио и уйму других интересных ему сокровищ.

– А еще вот. – Он указал на циферблаты, ключики и стеклянные штуки, напоминающие бусины. – Сделаешь что-нибудь.

Я невольно умилилась: Ал не забыл о моей страсти мастерить украшения! Карвен даже носила гайку, которую я повесила на плетеный шнурок.

– Подлиза. – Я потрепала Алана по волосам.

– Все для вас, мой капитан. – Он ответил ослепительной улыбкой. Мне бы его ровные зубы, хотя у меня-то не было папаши-дантиста.

Я сгребла мелкие «девчачьи» радости и с тоской подумала о том, что сесть за украшения в ближайшее время не удастся. Слишком много дел маячит на горизонте, например, вагоны утеплить…

Внимание привлекло еще что-то, блеснувшее в траве. Это были две больших линзы; рядом лежала гнутая металлическая оправа, к одной из дужек крепился блок кнопок. Второй почти такой же блок болтался на проводке, торчащем из другой дужки.

– Что это? – Я взяла покалеченный остов очков. – Какое-то новое изобретение?

– Не, я нашел, – отозвался он, начиная протирать линзы рукавом. – Подумал, что-то годное, вдруг починю.

– Ал, а если это оружие? – Я потрогала пальцем проводок. – В том НИИ много чего разрабатывалось. Помнишь, как у них однажды что-то взорвалось и погибла куча людей?

– Да брось. – Он безмятежно махнул рукой. – Это обычные гляделки. Может, они как бинокль или рентген… нам пригодятся. А если и оружие… здорово же!

– Алан. – Я снова сердито нахмурилась. – Ради всех святых и дохлой кошки, занимайся экспериментами подальше от нас, ладно? И от нашего жилья. Иди вон на кладбище.

– Заметано! – Он поскорее прижал охапку своих находок к груди. – Ты будешь еще мною гордиться.

– Или плакать над твоим трупом, – фыркнула я.

– Что, правда будешь плакать? О, мне это так…

– Дурень. – Я щелкнула его по лбу. – Держи карман шире. Мне будет лень даже тебя закапывать.

Он замолчал, видимо, обдумывая, шучу ли я. Я зевнула и встала.

– Ладно, бывай. Пойду спать. И если хотя бы один из твоих баранов меня посмеет потревожить…

Я погрозила ему кулаком. Этот жест у нас часто был вместо прощания. Ал хмыкнул, и я пошла прочь.