Читать книгу SOSеди. История с географией - Елена Кузнецова - Страница 15

– Мать его к тому времени померла, – повествовала Петровна на общей кухне. – а сам пил, пил, и допился! Зашли дружки, а он за шею подвешенный, синий весь, язык наружу. Милиционеров вызвали, те походили кругом и говорят:

– Удавился. Видно, белая горячка посетила.

У Васильевны забор рядом, а в заборе дыра, она сидела там и все слышала. Что руки у покойника за спиной были связаны. Но милиционеры очевидцам пригрозили, будете болтать, привлечем за соучастие.

– Соучастие в чем? – Виктор Степанович, чистящий картошку, недомолвок не любил.

– В преступлении – отвечала соседка и, приоткрыв крышку на кастрюле, помешала кипящие щи. Варила она их традиционно на неделю, и запах стоял – мама не горюй.

– Капуста неправильная стала, – посетовала Петровна, – аромату нету в ней. И вкус не сладкий у нее. Раньше была как яблоко, белая, хрусткая, а теперь зеленая, жесткая, не разжуешь, хоть вари целый день. Колют в нее консерванты, наверно. Или нитратами поливают. От чего помрешь, и не узнаешь, во жизнь пошла.

Аромата распространялось предостаточно, о чем Степаныч не преминул сообщить.

– Будешь целый день варить, выкину кастрюлю твою, – добавил он добродушно, – вместе со щами. Достала ты ими уже.

– Чего это? – обиделась Петровна, – кухня общественная, и за газ плачу всегда вовремя. Сколько хочу, столько и буду варить.

– Да шутит он, – вмешалась Катерина, мывшая посуду в тазу, – не обращай внимания, давай рассказывай. Что там дальше было-то?

– А ничего и не было, – охотно вернулась к рассказу Петровна. – Увезли Вовку, и до свидания. Глядит Васильевна – новые хозяева там. Стройка, шум во всю ивановскую…

– Это который дом-то? – заинтересовался Виктор Степанович, вытряхивая очистки в мусорное ведро и чуть потеснив Катю, расположившуюся у раковины.

Катя пихнула его бедром. Тот покачнулся, но устоял.

– Слышь, Петровна, дом, спрашиваю, какой?

– За углом, где колонка была с хорошей водой, – ответствовала Петровна. – Там такая оградка ажурная, как на могилке. И машина стоит. Зеленая. На лягушку похожа.

– Знаю, Пряникова спортивный БМВ, – обрадовался Степаныч. – Там свинарник был. Ну и воняло! Мы мальчишками бегали, палки, бутылки, мусор всякий за забор кидали. А Жанна старая раз как выскочит! Клюкой машет! Орет! И что орет! Я армию прошел, но такого больше не слышал…

– Вовка Жаннин сын, что ли? – догадалась Катерина.

– Ну, – отвечала Петровна, последний раз помешала щи, поплотней закрыла крышку и выключила газ. – Убили, а милиция и не почесалась.

– Так ему и надо! – позлорадствовала Катя.

Кавалеры ее в большинстве были не дураки принять на грудь и заложить за воротник, что Катерину изрядно злило, а под конец выбешивало до мордобоя и окончательного разрыва отношений. Начала было она поглядывать на непьющего Виктора Степановича. Поглядит и отвернется. Уж больно невзрачный, хилый, плешивый и нудный. Да еще и неизвестного заболевания инвалид второй группы. Говорит, коленная чашечка, а сам ходит, не хромает. Поди знай, что эта чашечка вообще такое.

– Всех бы алкашей собрать и повесить, – сообщила она свою мечту, – чище стало бы кругом.

– Зря ты так, Катерина, – осудила Петровна, снимая кастрюлю и укутывая дырявой кофтой, что носить никак, а щам упревать в самый раз. – хоть Вовка и пил, но тоже божья душа.

– У алкашей души нет, она в водке растворяется! – отрезала Катя, слила воду мыльную в раковину, принялась под краном тарелки полоскать.

– Сережка вон поддает, а ты его жалеешь, – подколола Петровна.

– Дядь Сережу не тронь! – возбудилась Катерина. – Дядь Сережа человек! Кто дядь Сережу тронет, тому спуску не дам!

– Правильно, Катюша, – примирительно сказал Степаныч. – Понимание надо иметь.

Его никто не поддержал.

– Бесчувственная она, – прокомментировала Петровна и стянула кофтины рукава тугим узлом. Кроме поддержания внутри шерстяного кома тепла, сооружение должно было оградить содержимое от злонамеренности. Захочет кто-нибудь плюнуть в кастрюлю, а поди-ка подступись. Она унесла бы пищу в комнату, да боялась оступиться и ошпариться.

Закончив, задиристо добавила:

– И только для себя аккуратная. Вон смотри, сколько воды льет! И не колышет ее, что по двору дерьмо спортивным стилем плавает.

На улице не было канализационной трубы, и соседи сообща соорудили отвод и дренажную яму, чтобы не бегать с погаными ведрами и не морозить причинные места в дворовой будке с вонючей дырою. Яма постоянно переполнялась, биологические отходы выплескивались наружу, ассенизатора вызывать каждый раз никаких денег не хватало. Потому следили, кто сколько воды в общественную трубу сливает. Петровна порой принималась считать, кто сколько раз унитаз спустил (на кухне слышно было). Но тут ее быстро на место ставили.

И сейчас Катерина уступать не собиралась. Подбоченясь для устойчивости, она широко открыла рот.

Назревал классический коммунальный скандал.

– Ах ты, старая кошелка, – с удовольствием начала Катерина и принялась образно объяснять соседке, куда той следует отправиться.

Хотя противник мощью превосходил, зато Петровна заводная была.

– А ты разэтакая и такая! – не осталась в долгу. – И мать твоя была такая, и вся твоя родня.

– Ахх! – разъярилась Катя и пошла в лобовую атаку.

Дверь распахнулась и угодила ей в плечо.

– Простите, я нечаянно, – извинился незнакомый парень, протискиваясь внутрь. – Алевтина сказала, тут можно чайник греть и столом пользоваться.

И зачем-то пошутить решил:

– А я иду и думаю, что за шум, а драки нет.

Зря он это сказал, у Катерины руки так и чесались. Она замахнулась, и схватились они с новым жильцом прямо на пороге.

– Вот тебе и драка, – прокомментировала Петровна, и на всякий случай спряталась за общественным буфетом, оставшимся от прежних еще, чуть ли не царских времен.

– Ты, парень, Катюху нашу не трогай, – заступился Степаныч и тоже полез за буфет.

К разочарованию зрителей битва так и не состоялась. Противники постояли, качаясь в воинственном объятии, и быстро остыли.

– Пустите меня, – обмякла Катя, по-девически румянясь.

– Да я вас и не держу, женщина, – развел руки оппонент.

– — Пока еще в девушках хожу, – вроде обиделась Катерина.

Встряхнулась словно курица, выскочившая из-под петушка, и отправилась собирать посуду в таз.

Петровна со Степанычем выбрались из-за буфета.

– Смелый какой, – после неодобрительно говорила Петровна. – Темная лошадка, хоть и рыжей масти! На Катьку попер, как самосвал. Катьке, конечно, так и надо, но этот, из молодых да ранних, он себя покажет. Не к добру я Вовку поминала, ох не к добру, чует мое сердце.

Петровнино сердце – вещун, это всем давно известно.