Читать книгу SOSеди. История с географией - Елена Кузнецова - Страница 21

Катерина, когда к жильцу присмотрелась, увидала, что не такой он и молоденький, как показалось. Уверенно за тридцатник, морщинки виднеются, и крепкий, не то, что жидкие юноши. Вспомнила их недавнее объятие, запах здорового пота и мыла. Никаких испорченных зубов, перегара, табака или позавчерашних носков.

Она поерзала, вздохнула, переместила грудь по столу поближе к соседу, подперла голову руками и стала дальше делать вид, что пьет чай со смородиновым вареньем и слушает Петровнины россказни. А сама глазами нет-нет да и стрельнет в молодца.

Тот в ответ открыто улыбается. Смотри-смотри, девушка, словно говорит он ей, я весь на виду. Во мне и вправду ничего гнилого нету.

– В том доме, что за поссоветом через два квартала от керосинки, – вещала Петровна, прикидывая про себя, как остатки торта зажилить.

– Какой такой керосинки? – искренне удивлялся новый житель. Виктор Степанович и Катерина наливали чаю, дядя Сережа двигал лицом, будто что-то понимал.

– Да лавки керосиновой! – поясняла Петровна. – Где памятник Гагарину поставили. Он приехал к тетке, а та его за керосином послала. Или за свечками парафиновыми. Его узнали и кричат: «Первый космонавт! Скажи речь!» Ну он на лавку взобрался и сказал. Народу тьма, все хлопали, плакали. Потом думали, где запечатлеть событие: возле тетки или около керосинки. Пока суд да дело, тетка дом продала, а керосинка закрылась. И деньги в государстве закончились. Поставили одну голову. Зато большую очень, весь угол заняла.

– Так там Гагарин, что ли? – внезапно проснулась Катерина. – Говорили, Горький вроде.

– Буревестник революции на Чеховской стоит, белый с усами, а первый космонавт на углу Пржевальской, черный, в шлеме и вокруг с клумбою, – блеснул эрудицией Степаныч.

– Молодой Нерепин делал, – продолжила повествование Петровна. – Бабка его Лениных создавала, а внуку вождей не досталось. Голых баб лепил. Фишман ему по блату Гагарина пробил. Все думали, каким он его соорудит, после баб-то! Но получился хорошо, как живой.

Виктор Степанович не выдержал под конец:

– Какой «как живой»! Натуральная голова Черномора, только не говорящая. Если б внизу не написали большими буквами, никто б не узнал, кому памятник. Халтура сплошная.

И досадливо отхлебнул остывшего чаю. Дядя Сережа кивнул неряшливой седой головой. Тут Катерина вновь ожила:

– Так чего про дом ты говорила, Петровна?

– Дед там жил, Аверьяныч, бабка у него померла, а сам немного умом тронулся.

– И чего? – не унималась Катерина.

– Ходила к нему медсестра по линии собеса. Черненькая. Уколы ему делала.

– Ну и чего?

– Чего-чего, заколола его специальными лекарствами, – был ответ. – Усыпила, как собаку, и сама теперь живет, и полный дом родственников ее.

– Да, времена, – посетовал Степаныч. – Бандит на бандите, страшно на улицу выйти.

– И не говори, чужие вокруг лица-то, – поддержала Петровна и все, как по команде, недружелюбно уставились в сторону пришельца. Только дядя Сережа кивал приветливо.

Дмитрий не смутился нисколько, а наоборот, поинтересовался у Петровны:

– А откуда вы эти подробности так хорошо знаете?

– Соседи рассказали, – охотно поделилась Петровна. – Там две сестры рядом живут, Иро́к и Веро́к, обеим по сто лет, но слух, как у молодых. Они подслушивали, как дед просит его не убивать, а черненькая отвечает:

– Молчи, старый, все равно никто к тебе на помощь не придет.

– А почему эти сестры полицию не вызвали? – удивился жилец.

– Потому что такое происходит не само собой, а с дозволения, – разъяснила Петровна.

Никого, похоже, не удивило подобное умозаключение. Степаныч ковырялся в ухе, Катерина безмятежно водила очами, дядя Сережа рассматривал неведомую даль.

Дядя Сережа. Спин-офф

Дядю Сережу, тихого алкоголика, соседи жалели.

Когда-то он был почти непьющим трудягой, электриком в Гущинской электросети, и пользовался всеобщим уважением.

– В руках у Сереги все горит! – говаривала Петровна, а Виктор Степанович добавлял шутливо:

– Ой, не дай Бог!

Женился Серега на приличной женщине с хлебной профессией, парикмахерше. Жить бы им поживать и добро наживать, да, к несчастью, детей у них не получилось, а получилось лихо в образе тещи по имени Варвара Митрофановна, по прозвищу Варваровна или Тиранозавр.

Варваровна, переехавшая из коммунального барака в Серегин дом с собачкой и двумя кошечками, требовала неусыпного попечения и постоянно капризничала. Вскоре никто уже и не удивлялся, что хозяин проводит свободное время не за тарелкой семейного борща, а в распивочной с кружкой пива, а то и бутылкой чего покрепче.