Читать книгу Держи меня, земля! - Елена Лабрус - Страница 10

Лера плакала на плече Кирилла, подложив угол уже промокшего от слёз одеяла под щёку.

Наверное, чувствуя рядом живое человеческое тепло, переживать горе легче, чем уткнувшись в равнодушную подушку. Застань Леру эта новость в гостинице, выбор бы и не стоял. Но печальное известие настигло её здесь и сейчас, и Кириллу досталась нелёгкая участь принять на себя этот первый удар Лериной скорби.

Как Лера ни настраивалась, как ни ждала этих страшных слов, а всё равно они прозвучали оглушительным выстрелом. И грудь болела, словно пробитая насквозь. И слёзы душили. Но дружеское плечо и простые слова поддержки – лучшее, что помогает в такие минуты. А то, что это были надёжное мужское плечо и сильная мужская рука – просто стечение обстоятельств.

– Пришёл в себя на пару секунд, посмотрел на маму и умер, – всхлипывала Лера.

– Они долго прожили вместе? – Кирилл обнимал её двумя руками, сцепив их в замок.

– Всю жизнь. Почти тридцать лет. Но жили по-разному. И в общаге ютились, и перебивались с хлеба на квас. Было время, когда отец пил. Но взял себя в руки, бросил. Другим человеком стал. Квартиру ему дали на заводе. Должность хорошая, зарплата. Казалось бы, именно сейчас жить да жить, но диагноз, в который так не хотелось верить, оправдался.

– Почему-то именно так и бывает. Лучше всего как раз в тот момент, когда всё и заканчивается. Самое тихое время всегда перед грозой. Самый тёмный час – перед рассветом. Самый пронзительный миг – перед расставанием.

Кирилл перехватил руки, сильнее прижав Леру к себе.

– Скажи, а что ты имел в виду, когда сказал в Эрмитаже: «Это – отчаяние»? – Лера хоть и смыла косметику, но поднять на Кирилла опухшие от слёз глаза не рискнула.

– Лучше тебе пока не знать, – прижался он к её волосам щекой. – Не сейчас.

Она кивнула, словно понимая, о чём он говорит. Но эти «пока» и «не сейчас» звучали так, как будто у них будет «потом». И именно от этого почему-то стало легче.

– Я там видела в ванной халаты. Переоденусь, да пора, наверное, спать. Как ты себя чувствуешь? – она прижалась губами к его лбу, безжалостно склонив к себе его голову. Кириллу пришлось расцепить руки. – Температуры нет.

– Мне хорошо. Правда, намного лучше.

– А где твои вещи? – Лера сдвинулась к краю дивана, собираясь встать.

– Я же не планировал сюда приезжать. Если бы не этот дождь, если бы не холод, – он вздохнул, но что значил этот вздох, Лера не поняла. – Они в гостинице, недалеко от вашей.

Про то, что не только приезжать, но и вообще он ничего «не планировал», Лера поняла ещё, когда развешивала его вещи. Из кармана брюк выпали только права, банковская карточка и немного наличных. Если бы там вдруг оказался презерватив, она бы, не раздумывая, уехала. Оказала бы ему первую помощь и сбежала. Но то, что ничего компрометирующего и подозрительного ей под руку в его карманах не попалось, вызвало доверие. И она искренне верила, что он его оправдает.

– Я постелю себе здесь, хорошо?

– Могу уступить тебе кровать.

– Тебе надо выспаться, – покачала Лера головой и встала, собирая посуду. – А я боюсь, что толком всё равно не усну.

– Я уберу, – перехватил он её руку. – Иди, не трать на это время. Там где-то и полотенца должны быть, и щётки одноразовые.

К тому моменту, как она вышла из душа, поплотнее запахивая мягкий махровый халат, Кирилл уже перемыл посуду, постелил ей в гостиной постель, и сам сидел в кресле, не смея мять чистое бельё.

– Там же есть ещё один халат, да?

Лера кивнула, вытирая слегка намокшие под целлофановой шапочкой волосы.

– Спокойной ночи, – ободряюще улыбнулся Кирилл и ушёл.

Она слышала, как в душе лилась вода. Гудел фен. Дверь ванной стукнула о стену, когда Кирилл её открыл. Потом закрылась с мягким щелчком дверь в спальню. Кровать скрипнула.

Лера отвернулась к спинке дивана и тяжело вздохнула.

Хорошо, что она попрощалась с папой, когда уезжала. Как бы она себя чувствовала, не сделай этого? Наверное, ещё хуже. Наверное, совсем плохо. Хотя ей было так плохо, что хуже уже, наверное, и некуда.

Она кое-как подавила порыв позвонить мужу. Артём не выносил, когда она плачет. Его почему-то это злило. Вместо того, чтобы её успокоить или пожалеть, он начинал психовать, орать, выкрикивать оскорбления. Словно это могло помочь. Словно «Соберись, тряпка!» – волшебное заклинание, решающее все проблемы. На самом деле становилось только горше. И Лера просто уходила, чтобы не мозолить мужу глаза, и плакала, забившись в какой-нибудь тёмный уголок, чаще всего – включив посильнее воду в душе.

От этих воспоминаний к горлу снова подступил ком. Лера закусила уголок подушки, давясь рыданиями, и даже не услышала, когда пришёл Кирилл.

– Пойдём.

Он ни о чём её не спрашивал, просто просунул руки под шею и согнутые колени и поднял на руки.

– Тс-с-с, тихо, – ответил он на её попытки возразить.

Донёс до спальни, аккуратно уложил на кровать и укрыл своим ещё тёплым одеялом.

Лера словно так и осталась лежать. На том же боку, что и на жёстком диване, так же щекой на подушке. Но всё было совсем не так. Кирилл лёг поверх одеяла, слегка подоткнув его, и, придавив Леру тяжестью руки, прижался к её спине.

– Я буду рядом на тот случай, если ты опять захочешь поплакать. Не обязательно делать это в одиночестве, – прозвучал его голос у неё над головой.

Лера вытащила руку, вытерла влажные глаза. Вдох получился неровным, прерывистым.

– Когда умер мой отец, мне было четыре года, – Кирилл продолжил говорить ей в макушку. – Я не понимал, что это значит, но помню, как его ждал, когда он уже не мог прийти. Мне казалось, он обязательно вернётся. Откроет дверь, заснеженный, с мороза, не раздеваясь, поднимет меня на руки и будет колоть холодной жёсткой бородой. Это единственное, что я запомнил про отца из того, чего нет на семейных фотографиях. Его колючую бороду, снег, таявший на меховом воротнике. Эти воспоминания очень дороги мне.

– Что с ним случилось? – Лера помедлила, а потом засунула свою руку под подушку, подальше от его руки.

– Какой-то нелепый случай, – Кирилл не шелохнулся. – Полез в уличную драку, и его пырнули ножом. Мне рассказали, когда я уже подрос. Тогда, в детстве, меня даже на похороны не взяли. Но мне кажется, я до сих пор не понимаю, что такое смерть. Не чувствую, не осознаю её окончательности. До сих пор мне кажется, что раз мы помним, храним в наших сердцах эти воспоминания, значит, дорогие нам люди живы. Только судьба забросила их в другое место, где нас, нынешних, нет. Но в том мире до сих пор живёт маленький мальчик Кирюша, которого отец на вытянутых руках поднимает к потолку и колет бородой.

– Иногда мне кажется, что вообще мы живём там, где наши воспоминания.

– И находимся в том месте, о котором думаем, – Кирилл подпёр голову, облокотившись на подушку.

– А мама вышла снова замуж? – Лера прижимала к себе руку, боясь расслабить мышцы и коснуться его локтем.

– Нет. У меня был старший брат, душевнобольной.

Он замолчал, задержав дыхание, Лера тоже перестала дышать.

– Знаю, как это звучит, – выдохнул он, – поэтому никогда об этом не рассказываю.

– Звучит как горе, – вдохнула она, поправив за ухо волосы. – Горе в семье, а особенно для матери.

– Мама посвятила жизнь тому, чтобы за ним ухаживать. А заодно растила меня. Он умер несколько лет назад. И она до сих пор чувствует себя потерянной. Отца нам заменил дед. Он и сейчас мне вместо отца.

– Сколько же ему лет? – удивилась Лера и, забывшись, положила свою руку рядом с рукой Кирилла.

– Под восемьдесят, – Кирилл отодвинул свою руку, уступая ей место. – Но он бодрячком. Отгрохал себе коттедж в Подмосковье, ещё когда мы на севере жили. Он там на металлургическом заводе крупной шишкой был. Начальником отдела по научной работе. Можно сказать, он нас всю жизнь и содержал. Каждый год с мамой и Игорем на море вывозил. Первое время мама работала, с Игорем бабушка занималась. Потом бабушка умерла, мама уволилась.

– Намного он был тебя старше?

– На десять лет. И он был самым светлым и чистым человеком из всех, кого я когда-либо знал. Тихий, улыбчивый, послушный, добрый, очень домашний. Мама его даже читать по складам научила, хотя ей говорили, что он безнадёжен, и предлагали отдать в интернат. Один только был у него недостаток – очень кушать любил. А мама его хоть и пыталась ограничивать, но жалела. Лишний вес его и сгубил. А может, Москва.

– Не понравилось ему в Москве?

– Совсем. Шумно, беспокойно, всё чужое. Звуки, запахи, квартира маленькая, не те хоромы с распашными дверями старой планировки, где мы жили до этого. Игорь начал нервничать, плохо спать, – Кирилл вздохнул. – В общем, что теперь гадать. Как случилось, так случилось.

– А дед живёт один?

– Нет, – покачал Кирилл головой и стал теребить пальцами ткань одеяла. – У него вторая жена после бабушки. Она его на двадцать лет младше. Секретаршей его раньше была.

– И что, официально женаты?

– А то, – усмехнулся Кирилл, – там такая профурища, палец в рот не клади, по шею откусит. Надо бы деда навестить. Что-то давно я к нему не наведывался. И вообще в последнее время видимся редко.

– Почему? – Лера восхищалась его рукой в голубоватом свете луны. И хоть видела только одну, то, что она видела, давало основание считать, что безупречны обе. Красивые мужские руки с выпирающими венами, выпуклыми костяшками. Мягкие, тёплые – это она скорее помнила. Правда, так тянуло в этом снова убедиться.

– Мой дед не выносит мою жену.

Лерины брови уползли на лоб к самым волосам, и она тут же забыла про его руку.

– Почему?

– Да кто ж его знает. Просто не понравилась. Так же бывает, – пожал Кирилл плечами.

– Бывает, – легко согласилась Лера. – Моя свекровь меня тоже терпеть не может. Но у той, правда, есть ответ, почему.

– И почему же?

– Недостойна я её «золотка». Не понимает она, что он во мне нашёл. Я мягкотелая, по её мнению, безвольная, никакая. Сама она – женщина энергичная, деятельная, пробивная.

– Ты сейчас случайно не про дедовскую профуру рассказываешь?

– Может быть, – улыбнулась Лера и закрыла глаза, когда Кирилл накрыл ладонью её пальцы. От его прикосновения даже по коже головы побежали мурашки. Лера содрогнулась, сильно надеясь, что Кирилл не заметил. – Только моя – женщина одинокая. И в вечном поиске, потому что с ней никто не уживается и надолго не задерживается.

– А где вы познакомились с мужем?

– На дне военно-воздушных сил.

– Он у тебя десантник?! – теперь, похоже, глаза Кирилла поползли на лоб, и он демонстративно поднял руку, словно не рискуя больше к Лере прикасаться.

– Угадал. Хотя ВВС и ВДВ разные рода войск. И праздники у них разные. Но к тому, как мы познакомились, это не имеет отношения.

– Чёрт! Вот что значит не служить в армии. Ведь перепутал, – расстроился он и подтянулся ещё выше, почти к изголовью, не заметив, как потянул за собой Лерины волосы. – Хотя и угадал. Ревнивый двухметровый десантник. Слушай, тебе домой не страшно приходить?

– Нет, – засмеялась Лера. – Он, когда сытый, добрый.

– Теперь, кажется, понимаю, почему ты так любишь готовить. Ну, рассказывай, мне очень интересно как же ты его укротила.

– Это было несложно, – Лера попыталась убирать волосы, которые натянулись. Кирилл спохватился, освободил пленённую им прядь, поправил. – В общем, нас с подругой пригласил её товарищ, военный лётчик, на концерт в военном городке. Он сам и его друзья сидели с нами в зале, а Артём пел под гитару со сцены, – Лера слегка повернулась. – Кстати, моего мужа зовут Артём.

– Я понял, – улыбнулся Кирилл. – Двухметровый ревнивый десантник с гитарой. Зовут Артём.

– Ты знаешь, – она села, не обращая внимания на его шутливый тон. – Это было как… наваждение? Не знаю. Озарение?

– Откровение? – он тоже сел, спустившись с подушек.

– Да. И песню он пел такую… грустную-грустную. Про фламинго.

– А слова помнишь?

– Все до одного. Сейчас, – Лера прочистила горло, закрыла глаза и запела тихонько слегка дрожащим голосом. – Пугливая птица фламинго… ты от стаи отбилась и машешь… розоватыми крыльями длинно… рукавами нарядной рубашки… И летишь ты от края до края… по маршрутам в которые веришь… может выбьют не сердце, а перья…из тебя на пути, дорогая.... Флими-и-нго, флами-и-нго… флами-и-и-нго.

Глаза невольно снова наполнились слезами.

– Не слышал? – Лера опустила голову.

– Никогда, – ответил Кирилл тихо.

– Она очень старая. И я до сих пор не могу её слушать без слёз, – Лера упала на подушку навзничь и вытерла глаза. – Артём терпеть не может мои слёзы, поэтому поёт её очень редко, – Лера вздохнула и улыбнулась. Кирилл сидел, положив подбородок на согнутое колено, и смотрел на неё, не отрываясь. – В общем, я так прониклась на том празднике и исполнением, и исполнителем, что им ничего не оставалось, как пригласить Артёма с нами. Так и познакомились. Так и остались вместе. И на все праздники до сих пор он дарит мне розовые цветы. В честь фламинго.

– Ты любишь его?

– Да, – Лера кивнула уверенно, но потом почему-то засомневалась и добавила: – Наверное.

Кирилл улыбнулся.

– Очень красивая история.

– Обычная, – отмахнулась Лера. – Артём говорит, что тоже заметил меня в зале. И пел только для меня. Но я не верю. Сейчас он гитару вообще в руки почти не берёт. Редко-редко, и то, если я сильно прошу.

Кирилл ничего не ответил. Тяжело вздохнул.

– Ты счастлива в браке? – спросил он после долгой паузы.

– А ты?

– Наверное, – ответил он, точь-в-точь повторяя её интонацию и даже плечом так же пожал. – Уже не знаю.

– Просто чем дольше с кем-то живёшь, – подпёрла Лера голову рукой, – тем больше накапливается таких моментов, что начинаешь сомневаться, – она поднялась выше на подушку, чтобы лучше видеть Кирилла. В темноте глаза его блестели так грустно. – Но это не значит, что ты несчастлив. Иногда просто приходится напоминать себе о хорошем.

– Возможно, – он выдохнул, и лёг рядом навзничь, положив руки под голову.

Лера потрогала его лоб и покачала головой. Ожидаемо, температура опять поднималась.

– Я сейчас.

Она ушла в кухню за таблетками. А когда вернулась, Кирилл так и лежал, глядя как по потолку ползёт свет от фар заехавшей во двор машины.

Он молча проглотил таблетки, выпил всю воду из стакана и так же безропотно укрылся одеялом, которое Лера принесла с дивана.

– Прости, если я тебя расстроила, – легла Лера под своё одеяло лицом к Кириллу.

– Ты не расстроила, – провёл он большим пальцем по её подбородку. – Спокойной ночи!

– Спокойной, – улыбнулась ему Лера.

Кирилл улыбнулся в ответ и отвернулся к окну.

Так невыносимо захотелось прижаться к его спине, обнять, зарыться лицом в его волосы, вдохнуть их запах и просто забыть обо всём, но в голове так настойчиво звучало…

Флами-и-нго, флами-и-нго… флами-и-и-нго…