Читать книгу Держи меня, земля! - Елена Лабрус - Страница 7

Лера не упрекала Дашку, не осуждала Неверова. Ей просто было грустно, что она так плохо разбиралась в людях. Что, дожив до своих двадцати семи, она до сих пор считала: брак и семья – это свято. Наивно надеялась, что есть верные мужчины. Была убеждена, что порядочность не атавизм. В общем, верила в сказки, хоть и была уже большой девочкой.

Знала она в себе эту особенность – видеть в людях лучшее. А может, просто люди интуитивно поворачивались к ней этой своей безгрешной стороной. Даже Неверов ведь говорил с ней о котах, о музее, о жене. С уважением говорил, не морщился. И никаких намёков, неприличных шуток, скабрёзностей.

Жаль, что на тёмной стороне его души, которую Лере было не видно, похоже, имелись оправдания и для измен. Может, они и весомые. Он же не делился, как они живут. Опять же, детей нет. Может, это и есть то самое отчаяние, от которого пускаются во все тяжкие. Да и работа у него такая, что он вечно в разъездах. Значит, устраивает это их с женой. Леру же устраивает. И мысли, которые так настойчиво внушала ей мама, её опасения, уже не казались Лере несерьёзными.

«Детей нет. Всё время в разъездах. Ничего не держит».

Она даже головой замотала, отгоняя мысли о том, что, возможно, и Артём поступает как Неверов.

«Нет, нет, нет. Он мне не изменяет. Он работает там на своей вахте. Тяжело, много, на жаре, на морозе, на высоте в десятки метров над землёй. Просто работает, чтобы мы жили в достатке. У них и женщин-то там нет, если только повариха. Я же ему не изменяю!»

Она посмотрела на выступавшего докладчика, а потом перевела взгляд в зал. И вздохнула, не увидев лохматого затылка в первом ряду.

«Наверное, его жена убеждает себя так же. А он отсыпается сейчас, как и Дашка, после бурной ночи», – горько усмехнулась она.

Чёрт знает, зачем она проводила эти параллели между Неверовым и своим мужем, но, видимо, эта солидарность с его женой и заставляла Леру всё время о нём думать.

Ей даже мерещился его голос, когда в перерывах они выходили в фойе поболтать, познакомиться с коллегами, обсудить новости.

И в стерильных залах завода, куда их повезли познакомить с процессом производства лекарств, Лера ощущала какую-то вселенскую пустоту из-за того, что Неверов оказался хуже, чем она о нём подумала. Или это потому, что его с ними не было?

Такая мысль тоже пришла ей в голову.

Лера скучала. Но по нему ли? Скорее, по дому. И по мужу. К тревожной тоске, связанной с состоянием папы, просто добавилась какая-то тихая осенняя грусть.

Осень в душе, на которую так стала похожа эта холодная весна в Питере.

Лера вышла из автобуса, что привёз их с завода, но в гостиницу не торопилась. Жалко было тратить вечер на просмотр какого-нибудь бездарного сериала, который наверняка смотрела в номере Дарья.

– У нас завтра свободный день. Нагуляешься ещё и в музей свой сходишь, – фыркнула она в ответ на Лерино предложение пройтись.

Лера заходила в номер перед поездкой, от которой Дашка заведомо отказалась. О минувшей ночи Лера спрашивать не стала. Да и времени не было. Впрочем, как и желания.

А Лера сходила бы в Русский музей. Только, оказалось, не с кем. Дашка уже договорилась ехать на Невский, в Пассаж, в Гостиный двор, чёрт знает ещё куда, что можно назвать двумя словами: «по магазинам». Лера же хотела в Храм Спаса на Крови, к «Девятому валу», на Фонтанку к Чижику-Пыжику.

Она покрутилась на месте, но в чужие компании даже прогуляться напрашиваться постеснялась. Просто пошла, куда глаза глядят. Одна.

И хоть весна в Питере была прекрасна, но слишком уж промозгла. Лера так быстро замёрзла, что зашла в ближайший же к гостинице супермаркет.

Ценники приятно радовали.

«Вина что ли купить? – замерла она перед витриной с алкоголем. – Хоть погреться да тоску разогнать».

– Отличный выбор! – бутылка чудом не выпала у Леры из рук, когда над ухом раздался до боли знакомый голос.

– Считаете? – повернулась она, чтобы убедиться, что не ошиблась.

– Уверен, – улыбнулся Неверов. У него был красный нос, красные уши, словно он долго стоял на улице, но какой-то сумасшедший счастливый взгляд.

На язык лезло неприличное слово, как эвфемизм к культурному «нагулялся». И теперь блеск в его глазах Лера уже никак не могла связать с интересным положением жены.

– Я взяла наугад, – усмехнулась Лера злорадно, заметив, что его ещё и слегка потрясывает от холода.

– Только так и надо выбирать. Не задумываясь. А лучше с закрытыми глазами.

– Вы, видимо, фаталист? – поставила она бутылку в жёлтую пластиковую корзину. Её и саму уже слегка трясло, но скорее от негодования.

«Ну, ты-то выбрал с открытыми. Дашка – девка симпатичная. Хотя думал точно недолго».

– Я, скорее – волюнтарист, – ответил он, протягивая руку к корзине. Лера не стала с ним бороться за её широкие ручки, отдала молча. – Предлагаю добавить съестного, чтобы это сухое красное было чем закусить.

Стыдно было признаться, но Лера понятия не имела что значит «волюнтарист», и, следуя за Неверовым по пятам, как тот доктор Айболит твердила, правда, не одно слово, а два: «Волюнтарист. И кобель. Кобель и волюнтарист». Чтобы оба не забыть.

– Держите, – они уже вышли, когда Неверов протянул пакет с продуктами, за которые он заплатил. И вздрогнул. – В Кёльне всё же намного теплее.

– Вы были в Кёльне?

– Да, вчера позвонили, как раз в Эрмитаже. Пришлось срочно улететь. У вас на завтра какие планы?

События развивались слишком быстро, чтобы Лера успевала соображать.

– Свободный день. Вроде, никаких семинаров не запланировано.

– Нет, не у компании, – улыбнулся он. – Лично у вас какие планы?

– Я хотела в Русский музей и…

– Отлично, – он даже не дал ей договорить. – Значит, выходите завтра в половине десятого, садитесь в такси, и оно отвезёт вас в «Русский музей и…»

– В какое такси? – обернулась Лера, потому что он уходил в сторону, противоположную гостинице.

– Такое, с шашечками, – остановился он, а потом снова пошёл, поднимая на ходу воротник пальто, и затерялся среди прохожих.

Лера потрясла головой, совершенно сбитая с толку. Если бы не пакет, врезавшийся в пальцы тонкими ручками, она поверила бы, что Неверов ей пригрезился.

– Держи меня, земля! А в честь чего банкет? – доставала Дарья на стол нарезку колбасы и сыра, фрукты, хлеб, вино.

– В честь погоды в Кёльне.

Дашка посмотрела на неё подозрительно, но ничего не поняла и промолчала.

– И вперёд поскакал Айболит! И одно только слово твердит, – продекламировала Лера, снимая куртку.

– Ого, мать, – покосилась на неё подруга. – Эка тебе голову-то надуло. Нагулялась без шапки?

– Волюнтарист. Волюнтарист. Волюнтарист, – улыбнулась Лера. Она и правда чувствовала себя немножко безумной. И немножко счастливой. Мир словно стал чище и светлее. – Это ты, мать, нагулялась без шапки. Ну, сознавайся, где вчера была?

– Так в люксе, – показала Дашка пальцем вверх и гордо вздёрнула носик. – Или ты сомневаешься? Может, тебе доказательства предъявить?

– Нет, нет, – примиряюще улыбнулась Лера. – Оставь их при себе. Я верю тебе на слово.

И только когда они с Дашкой вылакали бутылку до дна, заглянула в интернет.

«Волюнтарист – тот, кто руководствуется только личной волей, рассматривая её в качестве высшего принципа бытия. В аллегорическом смысле является своего рода борьбой личности с обстоятельствами».

Лера с обстоятельствами бороться не умела. Но ею двигало любопытство. Поэтому ровно в девять тридцать утра она вышла из фойе гостиницы на улицу.

День обещал быть пасмурным. Голова болела от вина и хронического недосыпа. И, глядя на вереницу такси, припаркованных у крыльца, всё вчерашнее показалось Лере глупой шуткой. А она себе – точно не прелесть, какой дурочкой, а – ужас, какой дурой.

«Садись, милая, в такси, – её внутреннее «я» сегодня говорило угрожающим голосом мужа. – Оно довезёт тебя куда надо. Хоть в музей».

Она усмехнулась над своей доверчивостью, спускаясь по ступеням, когда на лобовом стекле одной из машин вдруг увидела прижатый дворником жёлтый резной лист.

Белое такси с оранжевым капотом. Шашечки, три семёрки и… осенний лист.

Лера неуверенно подошла к водителю.

– В Русский музей? – невозмутимо переспросил грузный мужчина в кепке, как у Фиделя Кастро, выходя из машины. Лера кивнула, и он сам открыл ей заднюю дверь.

– Я же говорил, такое, с шашечками, – улыбнулся Неверов. – С добрым утром!

– С добрым, – Лера села на скрипнувшее сиденье и тут же запаниковала.

«Уходи, Лера! Беги!» – бесновался голос мужа, выкрикивая оскорбления. Но она медлила, наблюдая какую-то странную рассинхронизацию.

Мысли её проносились со страшной скоростью. От подозрения, что её заманили в ловушку, до осознания, что она пришла сама, и никто её не заставлял, прошло не больше миллисекунды. Но происходящее вокруг в то же время замедлилось настолько, что между движением, когда водитель кинул жёлтый лист и до момента, когда тот коснулся сиденья, прошло полгода. Минимум, до следующей осени.

Криво вырезанный из рекламного проспекта супермаркета, в котором они вчера встретились, лист упал на потёртую обивку. Лера представила, как Неверов сражался с ножницами, и очнулась от его голоса.

– Я боялся, что вы не придёте, – прозвучал голос тихо и очень серьёзно.

– Я и не пришла, – покачала она головой. – Честное слово, не знаю, что на меня нашло. Это не я. И будет лучше, если я уйду.

– Нет, нет, нет, пожалуйста! – взмолился Неверов, когда Лера оглянулась на дверь, и поднял руки ладонями вперёд. – Только не на ходу!

Она видела в нём сейчас одновременно и змея-искусителя, и Мефистофеля, и источник всех смертных грехов. И винила за то, что такси уже двигалось, за то, что водитель беззаботно включил музыку. И в том, что она не ушла сразу, а села в это такси, виноват был тоже Неверов. Она посмотрела осуждающе, но он не дрогнул.

– Клянусь, я чувствую то же самое. Что это не я, – он осторожно опустил руки, словно боясь её спугнуть. – Не я полетел обратно через Берлин, когда билетов на Франкфурт не оказалось. Не я час простоял на крыше дома напротив гостиницы.

– На крыше?! – она покачала головой. – Вы сумасшедший?

– Да, – кивнул Неверов уверенно. Он сидел так далеко, как будто боялся оказаться ближе. Забился в самый угол. – Я и сам пожалел. Там такой был холод.

– А в вестибюле, например? Нет? – Лера недоверчиво покачала головой.

– Я вообще-то в Кельне. И женат.

– А я замужем. И вы мой директор.

– Я не забыл, – болезненно сдвинулись его брови. – А ещё у вас такая агрессивная подруга, которой никогда не понять, что люди могут просто поехать в музей, потому что им нравится одно и то же. Мы просто едем в музей. И я уже ничего не могу с этим сделать. Но вы всегда можете развернуться и уйти. В любой момент, если я нечаянно сделаю что-то не так.

– А как же борьба с обстоятельствами? Волюнтаризм? – изучала его Лера внимательным настороженным взглядом. Он боялся, что она передумает.

– Вы даже не представляете себе, как я с ними борюсь.

Он казался ей искренним. В конце концов, не обрушится небо на землю, если они просто сходят вместе в ещё один музей.

– А как вас пустили на крышу?

– Это было нетрудно, – выдохнул Неверов с облегчением. – Вот с листиком я намучился.

Лера протянула руку и достала его, это вырезанное маникюрными ножницами произведение искусства.

– А можно ещё про крышу, – она покрутила лист в руках и даже понюхала, хотя он ожидаемо пах типографской краской.

– Можно, – Неверов чуть-чуть выдвинулся из своего угла. – Я просто очень люблю крыши. А питерские крыши – это целая история. Они такие дикие, опасные. Дымоходы, антенны, ржавое железо. В блокаду с них вели наблюдения за городом и высматривали вражеские самолёты. И они все под наклоном, не то, что в Стокгольме, например.

– В Стокгольме?

– Карлсона, который живёт на крыше, помните? – он передвинулся ближе ещё немного, поправил пальто. – В общем, в Питере главное знать жильца, у которого есть ключ от чердака. И я его знал, поэтому поднялся.

– А в Стокгольме какие крыши?

– Там словно отдельный мир. Мансарды, башенки, шпили, флажки, трубы. Всюду лестницы и карнизы, – дополнял он свой рассказ жестами для наглядности. – Но натянуты тросы, и туристам выдают скалолазную экипировку. В Питере – полный экстрим и адреналин. А в Стокгольме была такая мука перекидывать страховочный трос. Правда, гиды сначала гордо похвастались, что у них никто не падал, но потом слёзно просили русских туристов не портить им статистику.

– Вы пытались идти без страховки?

– Хуже, мы пытались проверить её надёжность.

– А про Карлсона что-нибудь неизвестное они вам рассказывали?

– Увы, про Карлсона они больше узнали от нас. Пеппи-Длинный-Чулок в Швеции, например, популярна. Правда, чуть меньше, чем Икея, – его идеальные зубы блеснули в полумраке салона. – А вот мужчину в полном расцвете сил совсем не почитают.

– Вы были там с женой? – Лера решила не забывать о той, что всё равно постоянно присутствовала в её мыслях. – Как она, кстати?

– Хорошо, – кивнул он спокойно, уверено. – Прошла курс восстановительной терапии после того случая. Сейчас назначили дополнительные обследования. Но мы настроены очень оптимистично.

– Очень рада за вас. А вы давно женаты?

– Мне кажется, этой информации столько на моей странице, что я теряюсь, когда мне до сих пор задают этот вопрос, – он откинулся на спинку и засмеялся.

«То есть, ты считаешь себя настолько неотразимым? Что все без исключения тобой интересуются? У тебя и в мыслях не было, что я не залезла в соцсети?» – склонила Лера голову укоризненно, но тут же вспомнила, что хоть не своими руками, но она открывала его страничку, да и вопрос задала, ответ на который знает. Устыдившись, она прикрылась листком.

– Чёрт, мы так давно вместе, что я забыл, как давно женат, – удивил он её ответом. – К тому же мы не празднуем день свадьбы. Года три, четыре, наверно, как официально расписались. А вы давно замужем?

– Лет пять-шесть, – пожала плечами Лера, принявшись рассматривать обрезанные надписи на бывшей рекламе супермаркета. «Оказывается, была скидка на бананы», – перевернула она бумажку, но цена так и осталась для неё тайной.

– Вы выглядите счастливой.

Она усмехнулась, но промолчала.

– Я всё понял. Про мужа лучше не говорить, – Неверов наклонился вперёд, стараясь её не задеть, чтобы рассчитаться с водителем.

Машина остановилась у музея.

– Нет, нет, наоборот. Я им очень горжусь, – отстранилась Лера, чтобы ему не мешать.

– Тогда я тоже рад за вас, – Неверов открыл дверь машины, но ещё не вышел. – Расскажете мне о нём?

– А надо?

Лере дверь снова открыл водитель такси.

– Конечно, – ответил Неверов, огибая машину, и жестом пригласил её в ворота.

Решетчатые, чёрные, с золотым двуглавым орлом, они стояли, приветливо распахнув кованые створки.

В руках у Леры так и остался вырезанный лист. Не увидев на огромной, расчерченной квадратами площади ни одной урны, она положила его в сумку.

Молча они поднялись на крыльцо, что охраняли два невозмутимых льва, и только там выяснили, что центральный вход закрыт. В жёлтое и строгое здание с белыми колоннами предлагалось зайти через подвал.

На полутёмной лестнице Неверов вдруг остановился.

– Похоже на переход в другой мир, правда?

Лере так не показалось. Просто лестница, просто темно. Но его загадочный вид заставил её насторожиться.

– Только в этом музее, пожалуйста, никаких сигнализаций, – пригрозила она пальцем.

– Я согласен, – кивнул он уверенно. – Тем более, их там толком и нет. Стоит в каждом зале по старушке и у каждой в мозолистой руке тревожная кнопка.

– Правда? – удивилась Лера, делая шаг по ступенькам вверх.

– Понятия не имею, – Неверов не двинулся с места. – Но у меня есть предложение.

– Старушек не провоцировать?

– Да, – кивнул он. – А ещё перейти на «ты».

– На «не ты»? – улыбнулась Лера блеску в его глазах.

– Точно. Пусть это будет переход в тот мир, где есть место для тех самых «не ты» и «не я». Кирилл, – он протянул ей руку. – Но друзья зовут меня просто Кир.

– Лера, приятно познакомиться, – слегка пожала она его горячие пальцы.

– Лера, – произнёс он так, что все её волоски снова дружненько встали дыбом.

– Кир, – потрясла она его ладонь, чтобы скрыть неловкость, и потянулась к шее за шарфиком, словно его срочно потребовалось поправить.

Кирилл поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и открыл тяжёлую дверь.

– Прошу в наш новый совершенный мир.