Читать книгу Держи меня, земля! - Елена Лабрус - Страница 3

– Привет! Я дома, – Лера аккуратно поставила чемодан на пол.

Её встретило гробовое молчание, хотя она точно знала, что муж дома. Телевизор запел, потом забубнил, подчиняясь пульту. Диван заскрипел, когда Артём сменил позу. И щёлканье семечек демонстративно не прекратилось.

Лере не надо это даже видеть. Она знала, что он лежит в гостиной в одних трусах на скомканном одеяле, грудь засыпана шелухой, волосы немытые и всклокоченные, и на спинке неразобранного дивана обязательно стоит грязная посуда.

Она молча разулась. Шкаф-купе загрохотал роликами, принимая пальто. Осунувшееся лицо, жалко улыбнувшись из зеркала в прихожей, напомнило Лере о дороге и двух сутках почти без сна. Но вот о чём оно скажет мужу?

– Привет! – она уверенно зашла в комнату. Ей не привыкать!

– Привет, – буркнул Артём не поворачиваясь.

Два цветных пластиковых контейнера с торчащими их них вилками. Значит, мама приходила. Лерина мама. И приходила она специально кормить зятя, вернувшегося с вахты.

Неизгладимая вина Леры перед мужем заключалась именно в том, что она посмела уехать в командировку в тот день, когда он вернулся. Он отсутствовал шесть недель. Теперь две недели просидит дома. Но пропустить день его приезда она не имела права и была обязана встречать его домашними пирогами, салатами и сексом – всем тем, по чему он так соскучился, монтируя высоковольтные провода где-то в тайге.

– Пельмени будешь?

Артёма аж всем телом передёрнуло, так он хмыкнул.

– А ты можешь предложить что-то ещё?

– Могу, – села Лера рядом с ним на диван, заслоняя телевизор. – Могу суп из сайры сварить, тоже будет быстро.

Он посмотрел на неё как на досадную помеху и наклонился, делая вид, что ему страшно интересен мелькавший на экране старый советский фильм.

– Тём, – заботливо отряхнула Лера волосы на его заплёванной семечками груди. – Ну не сердись.

Он мотнул головой, как бодливая корова, не желая смотреть на жену.

– А я тебе сигару привезла. Кубинскую.

– Эль Рей дель Мундо? – переспросил он с недоверием, покосившись.

– Чойс Суприм, – закивала Лера, благодаря всех богов за то, что Ира, добравшаяся в отличие от Леры до торгового центра, с пониманием отнеслась к её просьбе. И именно эти сигары там оказались в наличии.

– Что там насчёт пельменей? – посмотрел на неё Артём, прищурив один глаз и явно сменив гнев на милость.

– Если в морозилке нет, то сбегаю к маме, – чмокнула его Лера в лоб и встала.

– В морозилке есть, – крикнул он ей вдогонку.

«Тем лучше», – выдохнула она, стягивая с шеи шарфик.

И как была, не переодевшись с дороги, стала суетиться на кухне, повязав привычный фартук. Лишь бы только муж был сыт и доволен. Всё остальное – потом. Потом.

– Мннн, – развалившись на диване обнюхивал Артём сигару прямо через целлофан, как натренированная на трюфели собака.

После ужина он значительно подобрел. А сигара и совсем вернула ему прекрасное расположение духа. Сидя на краешке дивана Лера радовалась, что волей случая не накупила одежды. Хотя красиво одеваться Артём тоже любил, сигары не шли с тряпками ни в какое сравнение.

Горячий душ уже смыл Лерину усталость. Пылесос отгудел в гостиной, возвращая этой «комнате мужа», хоть не идеальный, но всё же порядок. Грязная посуда переместилась в кухню. Потому что сигара перед вручением требовала, как минимум, чистоты. Как вещь культовая, она словно сама напрашивалась на весь этот обряд. Спасибо, что на колено вставать не пришлось, вручая.

Лера в подробностях знала, что будет дальше. Артём откроет свой хьюмидор – такой специальный кедровый ящик с увлажнителем, в котором он хранил сигарные запасы. И будет перебирать свои сокровища, разглядывая, втягивая трепещущими ноздрями запах, раздумывая, какую бы сигару выкурить сегодня.

Простой вроде парень, работяга, но вот поди ж ты, нашёл себе такое хобби, дорогое и изысканное. И когда-то Лере нравилось наблюдать за этим священнодействием. Как Артём плеснёт себе в стакан на два пальца виски, усядется в кожаное кресло на утеплённом и богато отделанном под курительную комнату большом балконе, отрежет гильотинкой кончик сигары, будет долго и тщательно её раскуривать…

– А лучинка? – поднял он на Леру недоуменный взгляд от пустого пакетика.

«Чёрт! Кедровый шпон!» – сжалось Лерино сердце знакомым недобрым предчувствием. Озадачивать Иру кусочком шпона, что обычно кладут бесплатно, только надо напомнить, она, конечно, не стала.

– Ну, неужели трудно сказать два лишних слова? – лицо мужа скривилось недовольной гримасой.

– Артём, прости, я просто забыла, – посмотрела на него Лера умоляюще. Но знала, что это бесполезно. Пусть не к этому, но он всё равно найдёт к чему придраться.

Потому что… когда-то Лере нравилось наблюдать за этим священнодействием, но только до того дня, когда Артём сделал её частью своего ритуала.

– Ты вечно всё забываешь, – отложил он в сторону пустой пакет. – Тебе вообще на меня плевать. Да?

Его рука полезла под её футболку. Он встал, подтянул Леру к себе и больно стиснул грудь, заглядывая в глаза. Тёмным, нехорошим взглядом. Если бы только это была обычная ролевая игра, Лере было бы не так горько, но нет, он всегда искал обстоятельства, чтобы обвинить её во всех грехах по-настоящему.

– Нет, Артём, нет, я не забыла, – ещё объяснялась Лера, когда он срывал с неё одежду.

Не важно, что она говорила – важно, чтобы она оправдывалась. Ему нужен повод её наказать. А попросту – трахнуть так, как он хотел. А хотел он в последнее время всегда одинаково – грубо, жёстко, силой. Только надо было довести себя до этого взвинченного состояния. И это тоже стало частью ритуала.

Повод с отсутствием лучины оказался слаб. Но ревность… ревность работала всегда.

– Понравилось тебе на твоей конференции? – он возвышался над Лерой на целую голову, не особо мудря к чему бы ещё придраться. Волосы, схваченные его рукой, тянули голову вниз, заставляя Леру выгибать шею.

– Много было мужиков? – плотоядно рассматривал Артём её губы.

– У нас женский коллектив.

– Да ладно. Что ни одного плюгавенького мужичонки не нашлось, чтобы на тебя пялиться?

– Ни одного, – сопротивлялась Лера, чувствуя, как уже упирается ей в живот его «сокровище» в полных двадцать пять сантиметров. Ужасные, бесконечные, каменные двадцать пять сантиметров, несущие боль. Когда они вставали во весь свой угрожающий рост, Лере казалось, что вся кровь от мозга Артёма приливала к ним – он вообще переставал соображать.

Муж бросил её на диван, чтобы избавить от оставшейся одежды. И всё ещё был разочарован – привести в полную боевую готовность его «великана» было не так просто. Он уже стянул с неё спортивные брюки, когда его взгляд упал на сбитые колени.

– Это что? – он даже растерялся от такой удачи.

– Я упала. Запнулась, – Лера с ужасом наблюдала, как разгорается в нём предвкушение.

– Что же ты врёшь-то, милая? – поднял он на неё злорадный взгляд, и рука уже потянулась к своему «колу» – помочь. Артём заводился не на шутку. – Говоришь женский коллектив? Кто же драл-то тогда тебя так? Раком, да на ковре. До стёртых коленей.

Он кивнул, подначивая, ожидая ответа.

– Я упала, – схватилась Лера за обивку, когда он стал подтягивать её к себе. Она ещё надеялась, что задержится хотя бы на диване. Когда Артём сам стоял вот так, на коленях между её ног, не так больно. Но её надежды не оправдались.

– Не рассказывай мне эти сказки, – усмехнулся он, спуская её на пол и разворачивая спиной. – Такие ссадины остаются только от ковра. Уж мне ли не знать. Да, милая?

Он поставил её точно в такую позу, которую описывал, заставив расставить пошире ноги, прогнуться.

– Так? Так тебя трахали, дрянь?

Лера прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда он вошёл резко без предупреждения и сразу на всю длину.

– Так? Отвечай! Кто он? Твой директор, да? Уверен, что директор. И как? Понравилось, сучка? Кончила под ним?

Он всё долбил, и долбил в одну точку, резко выдыхая и выкрикивая свои вопросы. Но можно было не отвечать. Он не нуждался в ответах. Наращивал темп. И боль, тупая и раздирающая, заставляла Леру думать только о том, чтобы он быстрее разрядился.

С хрипловатым рыком он излился в неё. И тяжело дышал, прижавшись колючей щекой к спине.

Если бы только на этом и всё. Но он же не был конченой сволочью. Он был её мужем и свято верил, что она тоже должна получить удовольствие. Поэтому он посадил Леру к себе на колени и опустил руку между её ног.

– Я упала, Артём, – Лера откинулась на его плечо.

– Я знаю, знаю, милая, – прошептал он уже совсем другим, дрожащим мягким голосом, словно не её, а себя сейчас трогал.

Она сделала всё, как он хотел. Только не знала, что же было унизительнее: то, как беспощадно он её имел до этого или то, как она стонала, выгибаясь, изображая оргазм, и ритмично сжимала в себе его пальцы, чтобы у него не осталось сомнений в её удовлетворённости.

– Тебе хорошо? Хорошо? – выдохнул он в самое ухо.

– Да, – бессовестно соврала ему Лера с придыханием, искренне радуясь, что всё закончилось. Она блаженно улыбнулась с закрытыми глазами. И его поцелуй, нежный и сильный, – то, что она действительно любила – отогрел её замороженную на время душу.

– Посидишь со мной? – Артём убрал с её лица волосы, заглядывая в глаза.

– Конечно, только с посудой разберусь.

– Я подожду, – поцеловал он её напоследок и пошёл в душ.

«Жену трахнуть, не мывшись, – можно, – двигалась Лера по кухне автоматически, думая о своём. – А сигару можно выкурить, только смыв с себя грязь, надев тяжёлый махровый халат, сняв напряжение и расслабившись».

Она стукнула дверцей посудомоечной машины сильнее, чем требовалось. И, пожалуй, это был и весь её протест.

Там, на утеплённом балконе, в дыму его сигары и в плену его обаяния, Лера всё забудет и будет снова Артёма любить. Любить всем сердцем и всем сердцем прощать. И он будет прижимать её к себе, нежно целовать в шею перед затяжками, шутить, рассказывать какие-нибудь истории. А если выпьет лишний глоток виски, то, может, даже сделает ей шикарный кунилингус, от которого она по-настоящему получит удовольствие. Артём, может, и был бы не против залезть на неё снова, так, как хочет она, но поднять его двадцать пять сантиметров второй раз подряд было просто нереально.

– Мам, привет! – Лера прижала трубку плечом, двумя руками пытаясь открутить присохшую крышечку флакончика с лаком. Как бы ни была тяжела поездка, а дополнительные выходные на адаптацию и отдых никто ей не давал – завтра на работу.

– Только тебя вспоминала, – бодрый мамин голос. Родной, тёплый, всегда бодрый, хоть посреди ночи её разбуди. – Как там твой муж? Всё злится?

– Да ну, брось. Наелся, сигару свою выкурил, счастлив. Телек смотрит.

Лак открылся. Лера переложила трубку к другому уху, чтобы красить ногти было удобнее. «Надо бы записаться хоть на «гель». Где только время на всё найти».

– Я там тебе купила, что смогла, после работы. Овощи свежие. Картошки дачной принесла. Всё, что ты просила. Салат нарезала. Ему хоть понравился?

– Спасибо, мам, выручила. Да, всё видела. Салат понравился.

– Я надеюсь, эти командировки у тебя не постоянно? Мне не трудно, конечно, занести, но ты же знаешь, не любит он мою простую стряпню. Это ты его всякими изысками балуешь.

– Брось, мам, какие изыски. Я просто готовить люблю, вот и экспериментирую. И твоя еда ему нравится, не выдумывай. Он, если что, и сам себе приготовит или готовое купит, не маленький. Ты за него не переживай.

– Да как тут не переживать-то. Ведь как сын уже, столько лет живёте. Но будешь по командировкам мотаться, смотри, бросит. А то и уведут. Не любят мужики это, когда носки возьми сам, ужин приготовь сам. Особенно твой.

– Мой – никакой не особенный. Как там папа? – не хотела Лера продолжать этот бессмысленный разговор о своём муже и своей семейной жизни, зная заранее, чем он закончится. Сколько раз она уже это слышала: «Уведут! Береги! Детей нет – ничего его не удержит!»

«Как будто дети кого-то держат», – считала Лера. Но мама считала иначе. Она Артёма разве что не боготворила. Лера с ней и не спорила. Да, высокий. Да, красивый. С широкими плечами, узкими бёдрами, обаятельной улыбкой, спортивный, русоволосый, голубоглазый. Ах, какие красивые должны быть детки!..

Вот только никто никому ничего не должен, и не получалось у Леры забеременеть. Правда, их с Артёмом пока это не сильно тяготило, в отличие от мамы.

Мама же словно затаила какую-то обиду, что нет у них детей, и ничего Лера с этим не делает. Словно Лера сама их не хотела. Или было в этом что-то постыдное – сразу после замужества не рожать детей. Несовершенство, бросающее тень на её идеальную дочь. Изъян, с которым мама не могла смириться. Потому что у Леры не может быть изъянов. У Леры не может быть и проблем. У неё всегда всё хорошо.

Это у папы неоперабельный рак желудка, который его медленно и верно съедает. У мамы тяжёлая работа и хозяин аптеки – идиот. У младшей сестры второй ребёнок от второго мужа, которого то она бросает и живёт у мамы, то он уходит, и она в слезах и с детьми опять прибегает к родителям. А у Леры всё хорошо.

Она умница и красавица. Школу – с медалью, институт – с отличием, замуж – по любви. Да какого мужика себе отхватила! И дом у них – полная чаша. И дети – будут! Должны быть. Не могут не быть.

С Лерой с детства никаких проблем. И сейчас она не имеет права никого расстроить или подвести. Поэтому Лера маме никогда и ни на что не жаловалась.

У Леры всегда всё хорошо. И точка.

– Да, так, – ответила мама на Лерин вопрос про отца без особого оптимизма, словно отмахнулась. – Не устраивает его эта сиделка. Уколы делает больно. Капельницы ставит плохо. Надо новую, наверно, искать.

– Его только одна сиделка устроит, мам, – тяжело вздохнула Лера. – И ты прекрасно знаешь, какая.

– Не могу я бросить работу. Не могу! – с чувством ответила мама, как будто Лера её уговаривала уволиться. – Ты же помнишь, какая у меня зарплата. Её-то ни на что не хватает. Я вот подумываю подработку взять.

– И будешь отдавать сиделке за лишние часы всё, что сама заработаешь на той подработке. То на то и выйдет.

– Может быть, – горестно вздохнула мама. – Но, может быть, и не всё. А лишняя копейка не помешает.

Лера не хотела с ней больше спорить. Бессмысленно. И деньги на сиделку больше не предлагала. Молча приносила, сколько могла. Молча оставляла на столе.

Лера знала: нет у мамы сил ухаживать за отцом, моральных сил нет. Ей проще работать побольше, чтобы оправдать своё нежелание находиться дома. Не вдыхать тяжёлый запах болезни и лекарств, не плакать, видя истощённого, измученного и раздражительного мужа, который из-за её слёз злился ещё больше, чем из-за неловких рук сиделок. Мама стыдилась в этом признаться. Лера же невыносимо жалела отца, которому уже никто не мог помочь, но не меньше сочувствовала и маме, которой со всем этим приходилось жить. И Лера, как могла, щадила её чувства.

Разговор это был нетелефонный. Ногти Лера уже докрасила и даже высушила – пора спать. Они распрощались до завтра.

Лера поцеловала мужа и ушла в спальню, чтобы провести ночь в одиночестве.

«А там сегодня восьмой тур чемпионата Испании. «Реал», кажется, с «Леванте», – вспомнила она, ворочаясь без сна в постели. Но Артём не позволит ей смотреть футбол, как возразил и против второго телевизора. Её страсть к готовке муж ещё терпел, а вот интерес к футболу и блага, которые сулила ей новая работа, отрицал категорически.

До утра он будет смотреть свои передачи, а потом спать до обеда, пачкать посуду и снова продавливать диван – так проводил Артём большую часть времени между вахтами.

Лера же будет трудиться на благо фармацевтической корпорации и ублажать мужа, пока тот дома. Или только на благо корпорации – пока его нет. Придётся пахать на двух работах, одну из которых она сама выбрала, хотя, по мнению мужа, могла бы сидеть и дома. Но раз она упёрлась, Артём не собирался облегчать ей жизнь.

Только и Лера не собиралась сдаваться. Если Неверов не приложит руку и её не выгонят, то сама эту работу она теперь ни за что не бросит.