Читать книгу Держи меня, земля! - Елена Лабрус - Страница 8

– Экспозиция огромная, – Кирилл помог Лере сдать одежду в гардероб. – Что именно будем смотреть? Айвазовский, Брюллов, Бруни, Поленов?

– Айвазовского, конечно, – пожала Лера плечами, поправляя перед зеркалом волосы.

– Держи схемку, – протянул Кирилл ей бежевый листок, который ему вручили в кассе. – Нам туда.

Он шёл так уверенно, словно был тут не один раз.

– Полезная вещь – виртуальные туры, – остановился он, пропуская вперёд группу школьников. – Жаль, что не у каждого музея они такие же безупречные, как у Русского. Если я тебе ещё с этим не надоел, у Эрмитажа, например, даже сайт неудачный. Тебе, кстати, понравилась экскурсия?

– Совсем не понравилась. Ни экскурсия, ни экскурсовод, ни Зимний дворец. Я поняла: меня угнетают высокие потолки и огромные залы.

– Я, честно говоря, даже рад. Потому что это значит, что здесь тебе должно понравиться. И нам нужен второй этаж, четырнадцатый зал. Там Айвазовский и Брюллов.

– Брюллов – это «Последний день Помпеи»? – едва поспевала за ним Лера.

– В четырнадцатом зале – да, – Кирилл обернулся и, увидев, что она отстала, остановился. – Ещё там, рядом, «Медный змей» Бруни. «Христос и грешница» Поленова, правда, на первом этаже, но мы тоже зайдём.

– Чувствую, жена провела тебя по этим залам не один раз, – выдохнула Лера на последней ступеньке.

– Не угадала. Она терпеть не может этот музей, считая его приземлённым и слишком домашним. Ей нравится, чтобы пышно и торжественно или необычно. А ещё зарубежные художники. Она, например, преклоняется перед Рембрандтом, Вермеером, Босхом. Театр-музей Дали мы посещали раза три. А здесь, как ты понимаешь, никакого Дали нет и быть не может.

– Честно говоря, я вообще в этом ничего не понимаю, – осматривалась Лера в небольшом уютном зале с красновато-коричневыми стенами. Он совсем не казался ей домашним. Но мягкий свет, проникающий сквозь украшенный лепниной застеклённый потолок, делал его уютным.

– Это же классно, – подтянул повыше рукава свитера Кирилл. – Значит, я смогу тебе всё это показать. «Девятый вал».

Широким жестом фокусника он махнул влево.

– Такой маленький, – удивилась Лера, подходя к полотну в широкой золочёной раме, густо украшенной растительным орнаментом.

– Столько хочется всего сразу сказать про «маленький», – Кирилл улыбнулся. – Но я, пожалуй, промолчу. Кстати, двести двадцать один на триста тридцать два сантиметра. Так что, не так уж и мало, – прочитал он.

– Если мерить в сантиметрах, то конечно, – улыбнулась Лера в ответ. Что она там говорила про грубоватые шуточки? Придётся изменить своё мнение. И сама красноречиво повернула голову к обнажённой скульптуре рядом с картиной.

– Он ещё мальчик, – шепнул ей Кирилл на ухо. – Вырастет.

И Лера не пошла читать табличку под статуей хрупкого юноши, лишь покачала головой. «Мужики они такие мужики».

– Кстати, Айвазовский писал не только море, – Кирилл стоял у неё за спиной, – Он был художником Главного морского штаба и состоял на службе государства. Раньше же телевидения и фотоаппаратов не было. Вот он рисовал и батальные сцены, и портреты. Очень интересно женился.

– Интересно – это как? – Лера пошла к следующей большой картине, пропустив две маленьких и краем глаза отметив, что Кирилл идёт следом.

«Волна» – прочитала она под большим, холодным и мрачным полотном. Пронизанный солнцем «Девятый вал» казался таким позитивным на её фоне. А здесь – свинцовые тучи, разбитый корабль. Но именно эта мрачность и понравилась Лере. Она не могла оторвать взгляда от моря, поглощающего людей.

– Айвазовский в один из проездов в Петербург был представлен весьма знатной вдове, обе дочери которой были «на выданье», – тем временем рассказывал Кирилл. – Обе девушки пожелали учиться живописи. И художник очень ответственно отнёсся к занятиям, стал часто засиживаться допоздна. Вдова уже гадала, кому же из её дочерей он сделает предложение.

– А он, случаем, не саму ли вдову выбрал? – Лера ненароком прикоснулась к Кириллу плечом и отпрянула.

– Хорошая попытка, – он посмотрел на неё и не шевельнулся, словно ничего и не заметил. – Велико же было её удивление, когда он сделал предложение гувернантке.

– Серьёзно? Надеюсь, у них был счастливый брак? – Лера наклонилась прочитать размеры картины и год создания и, убирая руки за спину, скользнула по его обнажённому запястью. «Какой он горячий, – невольно отметила она. – Даже слишком горячий. Или мне показалось?» Она развернулась и приложила пальцы к его руке.

– Увы, совсем неудачный, – Кирилл замер от неожиданности. Его грудь приподнялась, набирая воздух. Он шумно выдохнул. Но Лера уже успела сделать выводы, убрала руку, и он продолжил как ни в чём не бывало: – Она родила ему четырёх дочерей. Кстати, «Волну» он написал в семьдесят два года. А второй раз счастливо и по любви женился в шестьдесят шесть на женщине, что была моложе его на сорок лет. Моя жена, когда это узнала, сказала, что у меня ещё всё впереди.

– Конечно, впереди. Она же ещё не родилась.

– Сильно сомневаюсь, что я столько проживу, – улыбнулся он. – Айвазовский, кстати, умер в восемьдесят два.

Лера тяжело вздохнула, тут же вспомнив о своих родителях.

– Прости, я даже не спросил, как отец, – прочитал Кирилл её мысли. Его ладонь легла ей на плечо и легонько сжала. Теперь Лера от неожиданности сделала слишком резкий вздох.

– Ему пятьдесят восемь, – выдохнула она. – Он даже до пенсии ещё не дожил, – она опустила взгляд на уложенный «ёлочкой» паркет. – Плохо. Уже не приходит в сознание.

Она сняла его руку со своего плеча и сжала в своих ладонях.

– Мне кажется или ты какой-то подозрительно горячий? – она отпустила руку, а потом подняла на него взгляд. И только тогда заметила и нездоровый румянец, и какой-то болезненный лихорадочный блеск в голубых глазах Кирилла.

– Есть чуть-чуть, – приложил он тыльную сторону ладони к своему лбу. – Простыл, похоже, вчера. Так замёрз, что до сих пор немного знобит.

– Может, вернёшься в гостиницу?

– Да прекрати ты, – отмахнулся он. – Мы одну картину посмотрели.

– Две, – справедливости ради отметила Лера и показала за спину, – сейчас посмотрим на «Помпеи» и езжай.

– Не выдумывай. Когда ещё тебе удастся выбраться в музей с таким гидом, как я? – он улыбнулся и сел на уютный диванчик, обитый красным бархатом, предложив Лере присоединиться.

– А про Брюллова ты что-нибудь знаешь? – не стала она спорить.

– Конечно, – он посмотрел на неё сверху вниз, а потом показал рукой в левый угол картины. – Что вот здесь он изобразил себя, ты, наверно, в курсе?

– Первый раз слышу, – честно призналась она. – А что ещё?

– Он написал эту картину после посещения Италии, где лично бродил по руинам Помпеи, – Кирилл почесал затылок. – Что же ещё? Графиня Самойлова, с которой у него в юности были романтические отношения, изображена здесь трижды: с двумя детьми, разбившаяся насмерть на дороге и с кувшином на голове.

Кирилл показывал рукой.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Я очень любознательный, – он хитро улыбнулся.

– Сознавайся.

– Честное слово, не в чем, – пожал он плечами. – Наверно, память хорошая. Вот про Брюллова, например, нам рассказала гид в Помпеях. Я и запомнил.

– Понравилась?

– Кто? Гид? – засмеялся он. – Нет, на мой вкус – худовата. Но книжка у неё была классная. Там на каждую фотографию руин накладывался сверху полупрозрачный пластик, где был прорисован оригинал, как это могло бы выглядеть до извержения Везувия. Жаль, не продавалось таких, я бы купил.

– И правда, жаль, – кивнула Лера. – Я бы тоже купила. И в Помпеи бы съездила. И на Везувий посмотрела.

– Вот на Везувий не советую. У нас на Камчатке вулканы и выше, и красивее, и активнее. Одна Ключевская сопка чего стоит. Не была?

– Нигде пока не была, – вздохнула Лера. – Но на следующей неделе уже поставили в план.

– Завидую, что тебе только предстоит это увидеть. Я бы с удовольствием ещё раз слетал, – Кирилл жестом пригласил её идти дальше.

Они так и переходили из зала в зал. Лера спрашивала, Кирилл рассказывал. Пришлось, правда, прибегнуть к помощи интернета, но его это не смутило. В конце концов, не мог же он знать всё.

В любом случае, с ним было настолько интересно, что когда они вышли на улицу, Лера даже расстроилась, что эта прогулка так быстро закончилась. Пора расставаться.

Погода совсем испортилась. Свинцовые тучи с картины Айвазовского словно переползли на настоящий небосвод. Накрапывал дождик.

– Может, зайдём куда-нибудь, поедим? – спросил Кирилл, поднимая воротник пальто. И снова этот взгляд, внимательный, вопрошающий. Снова этот страх, что она откажется.

«Да что ж такое-то?» – выдохнула она, понимая, что ей и жаль его расстраивать, и расставаться с ним не хочется.

– Я ещё подумывала сходить в храм Спаса на Крови и к Чижику-Пыжику, – Лера не сводила с него глаз. Он облегчённо выдохнул, но выглядел по-настоящему больным. – Кир, спасибо тебе большое, но тебе, правда, лучше бы в гостиницу. Ты такой уставший.

– Забудь, – заявил он уверенно. – Пойдём к храму. Здесь недалеко. И по дороге полно всяких едален. Зайдём в любую, какую выберешь.

Судя по карте, храм Спаса на Крови находился совсем рядом. Но по иронии судьбы повернули они не в ту сторону и вместо храма вышли на набережную Фонтанки к Государственному цирку, закрытому на ремонт.

– Чёрт, – выругался Кирилл и откашлялся. Голос у него садился. – Ведь чувствовал, что не туда идём. Как я мог ошибиться?

– Это я повернула не туда, прости, – успокаивала Лера, прокладывая в навигаторе маршрут обратно. – Тут и возвращаться-то. Всего пятнадцать минут.

– Да, недолго, – согласился он, – но дождь усиливается.

– Ничего, не сахарные, не растаем. Ты как себя чувствуешь? – она приложила руку к его обнажённой шее. По сравнению с окружающим воздухом кожа была как кипяток.

– Терпимо, – Кирилл подождал, пока Лера уберёт руку, и слабо улыбнулся. – Правда, терпимо. Но я не прощу себе, если ты из-за меня не посмотришь то, что хотела.

И они второй раз повернули к Храму. И в этот раз дошли. Промокли, замёрзли, но дошли.

Собор Воскресения Христова, как было написано на табличке, не встретил их теплом, но внутри, по крайней мере, было сухо. К счастью, на входе всех желающих ждали бесплатные экскурсоводы.

К счастью, потому что Кириллу не пришлось уже осипшим голосом рассказывать Лере, как императору Александру Второму чудесным образом удалось избежать восемь покушений. Хотя Лера была уверена – Кирилл знал. Только последняя попытка заговорщиков увенчалась успехов – император был смертельно ранен. Собственно, именно на месте последнего нападения и был построен потом храм На Крови. На крови Александра Второго.

Лера и сама посмотрела документальный фильм в самолёте, но экскурсовод добавила к её познаниям много нового и про мозаику, про внутреннее убранство. Этой новой информации было даже слишком. Лера не запомнила и половины, но добрая и очень глубоко знающая историю женщина всё рассказывала и рассказывала, а взгляд Кирилла всё тускнел и тускнел.

Когда они вышли на Набережную Мойки, дождь стал лить, словно небо прохудилось.

– А я ведь подумывал накормить тебя пирогами, которые пекут здесь недалеко уже вторую сотню лет. Но идти ещё минут двадцать и в другую сторону.

– Забудь, – вернула ему Лера его же высказывание. – Давай, к метро.

Даже смотреть на него было больно. Кирилл стал похож на взъерошенного мокрого воробья.

– Нет, нет. Ещё Чижик-Пыжик, – стал сопротивляться он и потянул Леру в сторону Фонтанки.

– Кир, уже не в этот раз, – прижала к своей щеке его руку Лера. Словно раскалённый утюг прислонила. Кирилла потрясывало от озноба. – Спасибо за эту замечательную прогулку. Я отлично провела время. Но тебе нужно выпить что-нибудь жаропонижающее и лечь.

– Давай просто зайдём куда-нибудь в тепло, – он стал вытирать капли дождя с её лица. – Я не хочу отпускать тебя голодной. Я и вообще не хочу тебя отпускать, но этого ты не слышала. Когда температура спадёт, я буду всё отрицать.

– Боюсь, меня уже даже в такси не посадят, а ты про еду, – усмехнулась Лера. В том, что она чувствовала то же самое и без температуры, Лера даже себе боялась признаться.

Потоки воды лились с её тоненькой и промокшей насквозь куртки и действительно оставляли слабую надежду добраться до гостиницы с комфортом.

Кирилл ничего не ответил. За руку и почти бегом перевёл её через мост и остановился под козырьком входа в какое-то здание с красной вывеской и первым словом «комитет».

– У меня есть предложение, – он поднял голову к небу, словно ждал, что дождь внезапно прекратится. Но не дождался, тяжело выдохнул и посмотрел на Леру, которую тоже уже слегка потрясывало от холода. – Давай зайдём ко мне, здесь недалеко, обсохнем, и я вызову такси. По крайней мере, хоть машину ждать на таком холоде не придётся.

– К тебе? – Лера ничего не понимала.

– Сейчас, – он вытащил телефон и, уже ожидая соединения, привлёк к себе Леру одной рукой, стараясь согреть. – Алло, Ирина, здравствуйте! Да, Кирилл, – он откашлялся, – Фонтанка, двадцать шесть. Встретьте нас, пожалуйста! Да, можно сказать, что передумал.

Он отключился, убрал аппарат в карман и обнял Леру двумя руками.

– Не переживай только, – он прижал её к себе, откашлялся, но не помогло – голос окончательно сел и стал хриплым. – Я не планировал никакого похищения. Я снял эти апартаменты, потому что Настя должна была приехать. Но меня срочно выдернули в Кёльн, у неё тоже приехать не получилось, а бронь отменять уже было поздно. Поэтому я оплатил эту квартиру на три дня, но она так и осталась стоять пустая.

– Знаешь, если я за что-то и переживаю сейчас, так это только за твоё здоровье, – и Лера не кривила душой. Его температура вызывала у неё серьёзные опасения. Его знобило так, что даже зубы постукивали.

– И за это не волнуйся. Отлежусь и буду как огурчик. А тебе когда на самолёт?

– Завтра в обед.

– Ну, вот и чудесно. Точно не опоздаешь, можно и об этом не беспокоиться.

Но беспокоиться Лере всё же пришлось. И не за самолёт.

Девушка, что встретила их в машине у решётки запертой подворотни, вручила ключи и уехала.

И то, что Кирилл не попросил Леру, трясущуюся от холода, нигде воровато спрятаться, чтобы их не увидели вместе, а так и прижимал к себе, поясняя в открытое стекло машины, что останется на все три дня, скорее вызвало у Леры больше доверия, чем насторожило.

В большой и холодной квартире на третьем этаже старого дома был сделан отличный евроремонт. Хотелось срочно залезть в маленькую джакузи, набрать воды погорячее, напустить пены. Но нашлись дела поважнее.

Из лекарств в аптечке оказался только градусник. И он показывал почти сорок.

– Я ничего не хочу слышать, – пресекла Лера попытки Кирилла возразить. – Раздевайся и ложись.

Она перерыла собственную сумку в поисках медикаментов – тоже ничего, чем можно сбить температуру.

– Молчи и постарайся заснуть, пока я надеюсь справиться собственными силами, – Лера накрыла его вторым одеялом под его настойчивые протесты, хоть уже и не такие уверенные. – Будешь возмущаться, вызову скорую.

На включённом тёплом полу в большой ванной она разложила портативную сушилку и развесила его промокшую насквозь одежду. Её куртке просохнуть пока была не судьба.

Лера заглянула в девственно чистый холодильник на предмет еды – пусто. Заглянула в шкафы на предмет посуды – полный комплект. И, взяв связку ключей, побежала в аптеку с заходом в магазин, не обращая внимания ни на дождь, ни на холод.

Вернулась, как смогла, быстро. Кирилла трясло, но теперь она точно знала, чем и как ему помочь.

– Аллергия на лекарства есть? – спросила она строго, вскрывая ампулы.

– Пока не было, – он тревожно выглядывал из-под одеяла.

– Я, конечно, извиняюсь, но вариантов у тебя нет, – красноречиво показала она наполненный литической смесью шприц. – Могу завернуться в простыню как в белый халат, чтобы тебя не смущать, но, мне кажется, это лишне.

– Ты уверена, что для этих игр в медсестру подходящее время? – прохрипел Кирилл в ответ. – Может, оставим как-нибудь до следующего раза?

– Разворачивайся, – вытащила она пропитанную спиртом салфетку из упаковки. – А то следующего раза у тебя может не быть.

– Неужели всё так плохо, доктор? – неохотно, но всё же лёг он на живот, откинув одеяло.

И Лера, конечно, могла бы на Неверова и не смотреть, но кто же ей запретит, когда он стыдливо уткнулся носом в подушку. Да и много ли надо времени, чтобы оценить напряжённые плечи, красивую спину с ровной матовой кожей, покрытые густыми русыми волосами ноги, розовые шрамы на икре правой ноги. И руку с рельефными мышцами, которая слегка приспустила вниз широкую резинку бирюзовых «боксеров».

Почему-то цвет трусов Леру насмешил.

«Наверно, подходят к его глазам», – усмехнулась она, пользуясь тем, что он не видит.

– Уже неплохо. Надежда есть, больной, – воткнула Лера в его упругую ягодицу иглу и надавила на поршень. – Держи.

Она прижала его пальцы к салфетке. На месте укола даже кровь толком не выступила. Пока Лера выбрасывала упаковки, пока несла воду и таблетки, которыми ещё стоило его пропоить, Кирилл уже развернулся. И больше не спорил. Доверчиво проглотил всё, что лежало на протянутой ладони, и послушно лёг.

Невыносимо хотелось чмокнуть его в лоб как маленького – так беззащитно он сейчас выглядел, но Лера сдержалась, чтобы ещё больше его не смущать. Укрыла его одеялами до самого подбородка и ушла варить ему бульон.

Даже самым упрямым и самым сильным мужчинам порой требуется забота. И Лера не могла отказать Кириллу Неверову в том, в чём он сейчас так отчаянно нуждался.