Читать книгу Держи меня, земля! - Елена Лабрус - Страница 6

После громкого заявления подруги мнительность Леры слегка успокоилась.

Раз и Дарье показалось внимание Неверова повышенным, значит, не о чем переживать. Значит, энергетика у него такая, когда каждому мерещится, что он относится к нему как-то особенно и выделяет из толпы. Это отличительное свойство всех незаурядных личностей.

С лёгким сердцем Лера вышла к трибуне и бесстрашно посмотрела на Неверова в первом ряду. Конечно, всё равно она жутко волновалась, но по крайней мере это точно из-за выступления, а не из-за его внимательного взгляда.

По счастливой случайности для презентации ей достался препарат, который назначали отцу. И Лера вложила так много личного в свой рассказ, что к середине своей речи почувствовала подъём, словно обращалась не к коллегам, а к тем, кто может столкнуться с такой же бедой. А к концу даже перестала дёргаться и осталась довольна, что не сильно спотыкалась.

– Не первый год работаю в этой компании, – прокомментировала Лерино выступление Высоцкая, поднимаясь. – Но первый раз меня пробрало до слёз. Честно: собралась непременно положить пару упаковок в аптечку и всегда иметь под рукой. Коллеги, вот так нужно относиться к продуктам, которые производит наша компания. Спасибо, Валерия! У кого-нибудь есть вопросы? – обратилась она в зал, когда аплодисменты стихли. – Кирилл Александрович!

Она пригласила его протянутой рукой, а сама села на место.

– У меня два вопроса как у человека, лишь слегка приближенного к медицине, – поднялся Неверов, вызвав улыбки своим пояснением, но сам остался серьёзен.

Лера тоже не улыбнулась. Удушливым дымком страха запершило в горле. Не ожидала она, что вопросы будут именно у него. И первый раз почувствовала расстояние, что их на самом деле разделяло. Пропасть между большим начальником и мелкой сошкой из легиона медпредов. Бездну между директором дивизиона и рядовым менеджером.

– Как вы считаете, – между тем встал он в двух шагах от неё, – более плотная рекламная поддержка на этот желудочный и, замечу – безрецептурный, препарат могла бы увеличить его продажи? Я тут пока вас слушал, всё же заглянул в статистику. В России он продаётся очень слабо по сравнению с другими странами. Возможно, на его раскрутку заложили слишком маленький бюджет?

– Нет, – уверенно покачала головой Лера, почему-то вспомнив революционеров, что были страшно далеки от народа. Вопросы, которые Неверов решал с высоты своего положения не давали ему внятного представления о том, с чем на самом деле каждый день сталкивались такие рядовые работники, как Лера.

– Нет? – он удивлённо склонил голову.

– Нет. Я считаю, что ежедневная работа, которая проводится с врачами и в аптеках, достаточно эффективна, и её хватит, чтобы этот препарат начали предлагать. – Лера собралась. Голос прозвучал ровно и твёрдо. – Он воистину уникален, и, я думаю, сначала заслужит себе доброе имя, а потом будет продавать себя сам.

– Ну что ж, – улыбнулся Неверов. – Теперь я тоже воистину в него уверовал. И это было «во-первых». Ну, а во-вторых, я хочу сказать, что сожалею – мы потеряли в вашем лице очень талантливого сотрудника «в полях» и… – он сделал эффектную паузу, – поздравить нас всех с тем, что у компании теперь есть такой перспективный менеджер по ключевым клиентам. Поздравляю вас, Валерия, с новой должностью. Вы её воистину достойны.

Улыбаясь, он протянул руку, явно довольный произведённым впечатлением. Лера пожала её, такую правую и такую знакомую. И она словно коснулась не только её пальцев, но и чего-то под рёбрами.

Видимо, центра терморегуляции. Неожиданно стало жарко.

Не отпуская, Неверов помог Лере спуститься со сцены.

«Какие горячие у него всегда руки», – села она на своё место и стала обмахиваться проспектами, как веером.

Переволновавшаяся, но как-то пережившая всё это, Лера чувствовала, что в первый раз в жизни уверовала в себя.

До конца конференции она всё смотрела на лохматый затылок Неверова в первом ряду и думала, как же повезло его жене.

Получи Лера хоть сотую часть такой веры в себя от собственного мужа, она бы, наверно, крылья отрастила как странствующий альбатрос. Где-то Лера прочитала, что у этой птицы самый большой размах крыльев в мире. И слово «странствующий» казалось ей тоже определяющим.

«Летать, странствовать, путешествовать по миру, выучить несколько языков, – размечталась она, но тут же осеклась. – Эка меня развезло-то».

Она покосилась на Дашку. Та о чём-то тихо беседовала с девушкой, сидящей от неё с другой стороны.

– Мне сказали, что он… ну, сама знаешь, кто… занимался горными лыжами, – зашептала ей Дашка в самое ухо, когда они уже сели в автобус, заказанный до Эрмитажа. – Но в прошлом году сломал ногу. Да так, что до сих пор прихрамывает. Не замечала?

– Нет, – Лера уверенно покачала головой.

– А ещё компания сняла ему люкс в нашей гостинице.

– Но ты, я надеюсь, туда не пойдёшь? – Лера пристально посмотрела на Дашку, очень уж заинтересованно это прозвучало.

– Нет, конечно, – хмыкнула та. – Это на тот случай, чтобы ты знала, где меня искать, если что. Он сам меня туда пригласит.

Двери с шипением закрылись. И Лера даже не заметила, едет ли с ними Неверов или нет. И уж лучше бы «нет». Кто знает, зря ли бахвалится её подруга? Устоит ли Неверов перед Дашкиным неотразимым обаянием? Хотя не просто, наверное, занимая такую должность, удержаться в сплошь молодом и женском коллективе от случайной интрижки.

Так не хотелось усомниться в его порядочности и верности жене. С другой стороны, жаль Дашку. Потерпит фиаско, ведь будет чувствовать себя униженной.

«Уж лучше бы ты молчала», – покосилась Лера, как та высматривает за высокими спинками «сама знаешь кого». Видеть её нездоровую активность было неприятно.

И жаль, если Неверов не устоит. Какой бы ни была его жена, уж точно она не заслужила такого отношения, раз он её выбрал и женился. Да и Дашкин Валера тоже. Спокойный парень, добрый, заботливый. Обидно за него.

Лера горестно вздохнула. Чужая семья, как и душа, – такие потёмки. Но сами разберутся. У Леры и своих забот невпроворот.

Пока между монументальных колонн фойе Эрмитажа их группа ждала экскурсовода, Лера позвонила маме. И чуть не проворонила начало экскурсии, отойдя в уголок с телефоном.

Именно Неверов её и позвал, хотя до этого Лера его не видела.

– Как отец? – спросил он тихо, пока они поднимались по красной ковровой дорожке парадной Иорданской лестницы Зимнего Дворца.

– Без изменений, – вздохнула Лера, краем уха слушая, что им рассказывает экскурсовод.

Он ободряюще пожал её руку чуть выше локтя и отошёл.

«Скоро на мне, как на карте, можно будет красными флажками отмечать, где он ко мне прикоснулся, – усмехнулась Лера, задрав голову на белый мрамор балюстрады. – Но, может, оно так принято в столицах?»

Серый камень колонн, роскошная позолота гипсовой лепнины, размах фантазии Растрелли – всё здесь поражало воображение. И Атлант с декоративной скульптуры эпохи Древнего Рима посмотрел на Дашку так же печально, как и Лера. Та же следила за Неверовым так же тщательно, как боги Олимпа взирали на толпы смертных с огромной картины на потолке.

– О чём он тебя спросил? – притиснулась Дашка поближе.

– Не соглашусь ли я провести с ним ночь в люксе, – ответила Лера невозмутимо.

– Дура, – ткнула её Дашка в спину и побежала вверх по лестнице, куда Неверов уже поднялся впереди всей группы.

Прогулка по Эрмитажу обещала быть долгой, но, судя по скорости, с которой неслась их экскурсовод, большую часть времени они планировали именно бегать.

Первая остановка – у золотых часов. К сожалению, подойти к ним оказалось практически невозможно. Лера предпочла разглядывать большое панно из флорентийской мозаики на полу, чем толкаться у стеклянного куба с этим «Павлином».

– Вот за это и не люблю «Эрмитаж», – Неверов, словно прочитав её мысли, тоже заглядывал за ограждение мозаичного круга. – Огромные расстояния и везде толпы народа.

– А у фонтанчика никого нет, – переместилась Лера к закреплённым на красном мраморе белым ракушкам и подставила ладони под воду, которой там не было.

– Сфотографировать вас?

– Не, я не любитель, – Лера сделала вид, что пьёт из ладоней. И засмеялась, когда Неверов, воровато оглядываясь, сделал вид, что плескает в подмышки, подыграв ей.

– Лера, пошли, – крикнула ей недовольно Дашка. Она, наоборот, привыкла быть везде в первых рядах, а потому пробилась к самому стеклу часов и теперь выбиралась из толпы, махая Лере рукой.

– Как она за вами следит, – усмехнулся Неверов.

– Так это она не за мной, – улыбнулась Лера.

– Мн-н-н.... За экскурсоводом? – кивнул он многозначительно.

– Да, да, и за её сверкающими пятками, – ответила она на ходу. – А вы, значит, в Эрмитаже были уже?

– И не раз. Жена его обожает. А мне здесь, к сожалению, не нравится. Я думал, вдруг хоть в этот раз проникнусь. Народу будет поменьше. Но вижу – нет. Всё то же. И скука смертная.

– Не любите искусство?

– Просто не умею его готовить, – улыбнулся Неверов. – И, кстати, про кошек. Вы же в курсе, что эрмитажные коты тоже относятся к его достопримечательностям?

– Нет, – засомневалась Лера, не шутит ли он. – Настоящие коты? Живые?

– Да, лохматые, полосатые, – он провёл рукой по волосам и замедлил шаг, чтобы Лера за ним успевала. – Коты – неотъемлемая часть истории музея. Говорят, официально установлен лимит в пятьдесят наглых усатых рож, но их больше, что-то около семидесяти. Причём у каждого есть собственный паспорт с фотографией, ветеринарная карточка, и они числятся специалистами по очистке музейных подвалов.

Лера оглянулась, ей показалось, что под ногами действительно пробежал кот. Неверов проследил за её взглядом и понизил голос, слегка к ней наклоняясь.

– Им запрещено гадить в музейных залах, – он показал рукой на решётку в широком плинтусе, а потом на следующую. – Видите, все выходы перекрыты. Вроде только раз в году в День эрмитажного кота, весной, их выпускают на публику и открывают для посещения чердаки и подвалы, где они обитают. Кстати, сами сотрудники музея называют их «эрмики». И можно даже записаться в Клуб друзей котов Эрмитажа.

– Серьёзно? – засмеялась Лера. – Такой существует?

– Конечно. Этим котам со всего мира приходят письма, им шлют подарки, а когда специалистов-мышеловов становится слишком много, их отдают в добрые руки. И счастливый владелец эрмика получает не только особенного кота с Петербуржской душой, но и пожизненный сертификат на бесплатное посещение музея.

– У меня ощущение, что вы такого уже приютили.

– Я честно хотел, но там такой строгий конкурс, собеседование в три тура, – улыбнулся он.

– В общем, кота вам не доверили.

Он развёл руками и с сожалением вздохнул, когда они остановились у огромных малахитовых чаш.

Там их уже поджидала Даша, которая тут же перехватила инициативу, и разговор потёк совсем в другое русло.

– Кирилл, я слышала, ты тут не первый раз? А что тебе нравится в Эрмитаже больше всего? – Дашка плевать хотела на субординацию.

– Честно говоря, мне и сам-то Эрмитаж не нравится. К сожалению, он так и останется, видимо, недооценённым мной по достоинству.

– Почему? – надула губки Дарья, словно обиделась за Эрмитаж.

– Мне здесь неуютно. Но, – он поднял вверх палец, словно вспомнил, – действительно есть кое-что, что мне здесь нравится.

Неверов опустил глаза и провёл пальцем по камню прямо возле таблички «Руками не трогать».

– Я покажу, если вам интересно.

И была такая великолепная двусмысленность в том, как он ответил и как посмотрел на оставшийся на полированной поверхности след, что Лера невольно восхитилась Неверовым.

Можно долго гадать, что он хотел сказать этим «нравится», но то, что он не приветствует «панибратство», Лера уловила точно.

В следующем зале под стеклом висела та самая «Мадонна Бенуа», что упоминалась в программке.

– Леонардо да Винчи было двадцать шесть лет, и уже шесть лет, как он стал самостоятельным живописцем, – вещала экскурсовод нудным голосом. Вроде и молодая девушка, и симпатичная, но такая строгая и неулыбчивая, что общее впечатление о себе создавала неприятное. – Он первый начал использовать технику масляной живописи…

Шариковой ручкой, зажатой вверх колпачком, она ткнула в сторону картины.

И размером, и формой бесценный экспонат походил на большую разделочную доску. Лера нагнулась ближе к стеклу, которое отсвечивало, и заметила большую трещину на поверхности, что только усилило для неё сходство шедевра с кухонной утварью.

– Наверное, я должна устыдиться, но она похожа на старую рассохшуюся деревяшку с облупившейся краской, – вздохнула Лера, вставая рядом с Неверовым и уступая место другим желающим подойти поближе.

– Боюсь, и мне придётся смириться со своей невежественностью, – невозмутимо пожал плечами Неверов. – Но я вижу то же самое.

– И за державу как-то обидно. Неужели мало отечественных гениев в сокровищнице Эрмитажа.

– И я больше люблю наших художников.

– Конечно, вопиющее неуважение к кисти гения, – сцепила Лера руки на груди, – но, к сожалению, не зацепило.

– Поддерживаю, коллега, – отзеркалил её жест Неверов. – Ничего не могу с этим поделать. Не моё.

Они так и стояли, пока к ним не подошла Дарья.

– Эта картина – твой любимый экспонат? – обратилась она к Неверову, показывая на бессмертную доску. Их разговор Даша явно не слышала, и, в отличие от Леры, не поняла и предыдущих намёков, продолжая «тыкать».

– Нет. В живописи я совершенно не разбираюсь, – ответил он. – Ориентируюсь исключительно на «нравится» или «не нравится». Как и во всём остальном. Вот этот Да Винчи мне не нравится. И вообще, когда говорят, что кто-то в двадцать шесть лет уже создавал бесценные шедевры, я чувствую себя несколько…

– Униженным? – проявила Даша инициативу, но Неверов отрицательно покачал головой.

– Может, обделённым? – высказала свою версию Лера.

– Пожалуй, – кивнул он и прищурился. – Как будто мне чего-то недодали. Эх, надо искоренять в себе это тщеславие. И зависть. Зависть особенно. И… это… ну, вы помните… – обернулся он к Лере, – невежество.

– Кирилл Александрович, – отвлекла его девушка, имени которой Лера не знала.

Он перешёл к другой группке своих сотрудниц и тоже стал подробно отвечать на их вопросы. Лера видела, как он поддёрнул рукава свитера, как незаметно глянул на часы. А потом потеряла его из вида.

В следующем зале она так заинтересовалась какой-то жуткой картиной с подвешенными на дереве животными, что и совсем забыла про него.

– Вот что мне здесь нравится больше всего, – напомнил он о себе и неожиданно подмигнул Лере, пока она в лёгком смятении наблюдала, как непринуждённо он встал за спиной у Дарьи, положив руки на плечи и пододвинув её к той же страшной картине.

– Эта картина? – обернулась Дарья.

Лере нестерпимо захотелось прикрыть глаза рукой. Похоже, её подруга вообще не слушала, что он говорил.

– Наклонитесь поближе к полотну, – прошептал Кирилл Александрович Дашке очень даже интимно, но сам убрал руки и сделал шаг в сторону.

И в тот момент, когда Дарья доверчиво ткнулась носом в стекло, раздался громкий резкий звук, крякнувший, как полицейская сирена.

– Что за…? – отпрянула она, испугавшись.

– Сигнализация, – улыбнулся он, а потом даже рассмеялся на Дашкин ужас. – Больше всего в Эрмитаже мне нравится сигнализация. Это ответ на ваш вопрос.

– Ну, спасибо! – Дашка недовольно фыркнула и ушла с гордо поднятой головой в соседний зал. По её губам Лера прочитала: «Дебил!»

Звук привлёк к ним повышенное внимание, но, когда ничего не произошло и вооружённая охрана не прибежала, все присутствующие с прежними скучающими лицами разошлись, а они с Неверовым остались у картины одни.

Вернее, Лера осталась, а Неверов протянул к полотну только руку.

И сирена уже не крякнула, она заорала, как при пожаре, когда он с невозмутимым видом перешёл к другой картине и уставился на цветные квадраты, словно ничего интереснее в жизни не видел. И только его довольный взгляд светился озорством.

Фейспалм. Лера всё же закрыла рукой глаза. И это директор целого дивизиона! Балуется, как мальчишка.

Она ждала, что её сейчас точно арестуют. Но пока лишь пара любопытных зевак осмотрела их закуток с недоумением и ушла.

– Скучно в Эрмитаже, так решили отсидеться в комнате охраны? – спросила Лера громко, пока сигнализация ещё орала. – Если меня схватят, я буду всё валить на вас.

– Они и так всё видят, – показал он пальцем на камеру и улыбнулся. – Вам стыдно за меня?

– Очень, – покачала она головой назидательно. – Что это было, Кирилл Александрович?

– Это – отчаяние, Валерия Владимировна, – нагнулся он к самому уху, чтобы это сказать, а потом ушёл в следующий зал, не оглядываясь.

Лера не знала, что же больше её озадачило: его ответ или то, что он знает её отчество. Она помедлила, пытаясь угадать, что он имел в виду, а потом пошла за ним.

Оказалось, что они уже беседуют с Дашкой, причём довольно оживлённо, и Лера не стала им мешать.

Экскурсовод, дававшая всем дополнительное время для самостоятельного осмотра, помахала рукой от двери. Лера двинулась за ней, и только ко второму или третьему залу обнаружила, что ни Дашки, ни Неверова с ними больше нет.

Не пришли они и в автобус. И только когда водитель предупредил, что через пять минут отправление, Лера позвонила.

– Ой, Лер, забыла предупредить, я не поеду, – по Дашкиному голосу было слышно, что она только что смеялась, а сейчас прикрывала рукой трубку.

– Решила задержаться в Эрмитаже?

– Ну, можно и так сказать, – хихикнула та. – Не жди меня. Встретимся в гостинице.

Только не вернулась Дашка ни вечером, ни ночью. Лишь утром, когда Лера уже чистила зубы и раздумывала, не позвонить ли ей, её соседка по комнате ввалилась в дверь. Всклокоченная, с курткой в руках, словно пришла откуда-то не издалека, она завалилась на кровать, не раздеваясь.

– Даш, у нас лекция, а потом поездка на завод, – растолкала её Лера.

– К чёрту лекцию! К чёрту этот завод! И срать мне на его жену, – пьяно отмахнулась Дашка. – Я же сказала, что оторвусь в этой поездке по полной.

Она хохотнула, отвернулась к стене и отрубилась.

Плохая девочка Даша осталась спать в номере. А хорошая девочка Лера в одиночестве позавтракала, узнала от мужа последние новости из дома и в просторном конференц-зале послушно села слушать специалиста здравоохранения вместе с другими хорошими девочками. Неверова не было.

Новостей из дома тоже пока было немного. Без изменений. Но на душе всё равно стало серо и промозгло, точь-в-точь как за окнами зала этим ранним питерским утром.