Читать книгу Антология хожений русских путешественников XII-XV века - Елена Малето - Страница 11

Путешествия на Восток – на родину христианства, откуда оно распространилось по всей Европе, как ни один другой источник раскрывают сложную историю диалога культур, ведущегося до сих пор. Отражая особенности мировосприятия жителей средневековой Руси, свойственную им идеологию, верования, предрассудки, хожения могут рассматриваться как знаки, символы, с помощью которых эпоха обнаруживает свои ценностные представления, идеалы, понимание себя и окружающего мира и позволяют сформировать представления о том, каким же виделся Восток и Запад на Руси XII-XV вв.

До приезда сюда русские путешественники, безусловно, располагали знаниями о странах региона и были в какой-то мере подготовлены к встрече с ними. Но любое заочное знакомство не может сравниться с впечатлениями от увиденного воочию. Приезжая с каким-то изначальным запасом представлений, со своими стереотипами мышления, поведения и восприятия, путешественники начинали постигать иную (сельскую, городскую, бытовую, культурную) среду. Новые знания и впечатления обогащали личный опыт и формировали новую картину мира.

Отношения я и Бог, Бог и я постоянно присутствовали в понимании, мировоззрении и психологии русских путешественников, отражая общее религиозное мировоззрение средневековой эпохи339. Уже в начале своих путевых записок они подробно описывают святые места, связанные с жизнью и деятельностью Иисуса Христа, с Библейской историей и Священным Писанием, пересказывая в ряде случаев местные легенды, вводя в текст повествования апокрифы. Святая земля для них – это прежде всего место событий священной истории, свидетель присутствия Бога на земле, а окружающий мир – мир Библии и святых, ориентированный на власть высших небесных авторитетов.

Почти абстрактное понимание мира, как явления Божественного, отличает хожение игумена Даниила. Сакральное пространство Иерусалима и Палестины как бы изымается из реальной жизни с ее обычным временем и пространством и противопоставляется ей как всегда пребывающая на земле область вечно сущего (например, описание дуба Мамврийского, священной реки Иордан и др.). Уже по пути от Константинополя до Яффы он подробно фиксирует реликвии, места захоронения святых и населенные пункты, связанные с текстом Нового завета и апокрифической историей апостолов. Часто цитирует Библию, рассказывая о явлении архангела Михаила Иисусу Навину, о молитве Авраама, о хожений Иисуса Христа по воде и прочих библейских сюжетах. Среди апокрифов, как отмечал М.Н. Сперанский, есть прямые цитаты из Первоевангелия Иакова340. В этом сочетании временного и вечного, телесного и духовного, земного и божественного отразилось понимание русским автором мира и места в нем православного человека.

Влияние религиозных традиций особенно заметно в главах, которые описывают святые места и церковные архитектурные сооружения. Через символы Даниил и его последователи – авторы XIII-XV вв. – воспринимали окружающий мир, природу. Символичным представлялось само пространство, поэтому истинными духовными центрами считались Царьград и Иерусалим, а паломничество к ним рассматривалось как возможность истинного духовного возвышения.

XIII столетие не привнесло значительных изменений в картину мира русских путешественников: она по-прежнему была пронизана идеей повсеместного пребывания Бога. "Приидохом в Царьград. Преже поклонихомся святей Софъи и пресвятаго Гроба Господня", – замечает на рубеже ХII-ХIII вв. архиепископ Новгородский Антоний341. Его путевые записки могут рассматриваться как непосредственное продолжение тех традиций осмысления действительности, которые были заложены в хожений игумена Даниила.

Царьград для Антония существует лишь как носитель святыни, хранитель священных реликвий прошлого, сакральный центр, где чудеса, мистические видения – норма жизни. Убеждает в этом сообщение Антония о чуде 21 мая 6708 г. (1200 г.), свидетелем которого он стал в храме Святой Софии: "Та жъ кандила со крестом Духом Святым вознесошася горь выше великаго креста, и паки снидоста низу тихо, и не угасла. То же было чюдо по заутрени перед почятием литургий… Се же чюдо свято и честно явилъ Богъ в лето 6708-е, при моемъ животу, мьсяца майя, на память святого царя Константина и матери его Елены в 21, в день недельный, при царстве Алексеевен при патриарсъ Иваннъ… (см. наст. изд. С. 224).

Важное место в хожений занимают легенды: о создании святой Софии Константинопольской, об иконописце Лазаре, написавшем в алтаре этого храма Пресвятую Богородицу с младенцем и двумя ангелами, об иконе Спаса с недописанным мизинцем, который обладал способностью слышать и видеть, мог вмешиваться в ход событий и восстанавливать справедливость, о святом Зотике – знатном вельможе, променявшем почести мира на служение больным и сиротам, и др. Во всех приводимых в хожений легендах обнаруживается стремление к обоснованию главных для христиан духовных ценностей.

Чувство значительности увиденного в Царьграде не покидало Антония. Ощущая себя ничтожной частицей, но все же участником мировой истории, он рассматривает Русскую землю как часть единого христианского мира342.

И еще один важный аспект: каждый из русских князей, городов, стремясь к самостоятельности, нуждался в освещении своей власти. Поэтому паломники тщательно собирали все предметы, связанные со священной историей, которые являлись не только предметами поклонения, но и свидетельством прав управления, владычества и божественного благоволения: чудотворные иконы, мощи. Это были знаки, символы, подтверждающие притязания их владельцев. Не случайно Даниил с радостью принимает от ключаря Гроба Господня небольшой кусочек святого камня, а Добрыня Ядрейкович записывает, что ему удалось купить лоскуток "свитки Федора", кусочек камня, подложенного под голову Иоанна Богослова, частицы мощей святого Власия и т.п.

Святые и их жизнь на земле остаются центральным объектом описания и в хожениях XIV в. Анонимный автор в конце XIII – начале XIV в. записывает: "И войдя в Царьград пойти ко Святей Софеи; пришед к ней пойти во Святую Софею в притвор полуденными дверьми". А в 40-е и 80-е годы XIV в. то же самое отмечают Стефан Новгородец и Игнатий Смольнянин. (См. наст. изд. С. 236, 246, 253, 260, 279, 287.)

В XV в. в мировоззрении и кругозоре русских авторов начинают появляться изменения. Инок Зосима наряду с Царырадом описывает и Палестину, вводит рассказ о возвращении из Иерусалима в Константинополь, что было нетипично для путевых записок XII-XIV вв.343 Однако и здесь ощущается большое влияние христианской (православной) ментальное с присущим ей чувственно-мистическим способом постижения окружающей действительности. Первые шаги Зосимы в указанных городах по-прежнему направлены к центральным сакральным сооружениям – материальным символам присутствия Бога на земле. Придя в Константинополь, Зосима прежде всего "поклонихся Святой церкви Софеи, идеже патриарх живетъ, и целовав образ Господа нашего Иисуса Христа, иже предъ нимъ грехи своя исповедають…". А достигнув пределов земли палестинской "в первое Святое Воскресение на самый праздник велик день бихъ челомъ живодавнему гробу Господа нашего Иисуса Христа многожды". (См. наст. изд. С. 297, 301, 311.)

Равным образом это относится и к хожению гостя Василия в Малую Азию, Египет и Палестину. Оно подробно повествует о святынях и достопримечательностях стран христианского и мусульманского Востока, передает библейские легенды (о святом Георгии Победоносце, о Самсоне, погибшем вместе с разрушенным им храмом языческого бога Дагона, и пр.), указывает, как и игумен Даниил, на материальные символы, которые должны подтвердить присутствие Бога на земле: "камень, где Христос молился и где его предал Иуда", "камень, что ангел Господень принес от Синайской горы", и т.п. При этом пространственные представления Василия шире, чем у его предшественника: в отличие от Зосимы он рассказывает о Каире и библейских легендах, связанных с Египтом344.

Но уже современник гостя Василия священноинок Варсонофий является носителем иной картины мира. Его мировосприятие становится индивидуальнее, избирательнее. Полнее проявляется личная точка зрения автора. Варсонофий отмечает условия поездки на вершину Синайской горы, указывает конкретные дни прибытия в те или иные населенные пункты, пересказывает легенды, в основе которых лежит Священное Писание.

Наиболее отчетливо эти тенденции отражаются в "Хожений за три моря" Афанасия Никитина, которое не только отклоняется от традиционного маршрута хожений, но и демонстрирует эволюцию представлений о странах Востока, главным образом, те изменения, которые претерпела в русской культуре XV в. категория пространства. Суть их сводится к следующему: постепенно разрушается утопическая система средневековой географии и начинается переоценка прежних "локальных" ценностей. На смену путешествиям по святым местам христианского Востока приходит новый тип путешественника по культурным центрам Запада. Сакральное пространство Царьграда и Иерусалима в хожениях заменяется европейским культурным пространством, складывается представление о географической протяженности в духе нового времени, на что во многом повлияло освоение новых территорий не только в пределах Европы, но и вне ее, особенно в ходе великих географических открытий второй половины XV в.345

Представления русских путешественников о иноземных странах формировались в зависимости от исторической эпохи, от социального статуса и образовательного уровня авторов путевых записок. Если для представителей церкви, купечества, дипломатических послов определяющее значение имели личные впечатления от поездок, то основная масса населения получала информацию в виде слухов, легенд, которые в свою очередь способствовали формированию стереотипов восприятия (например, о басурманах, т.е. мусульманах, татарах и других угнетателях православных народов). Каждому путешественнику было присуще свое мировидение, а различные способности, степень доверчивости, критичности, любознательности вносили дополнительные нюансы в оценку окружающей действительности и определяли в итоге представления о ней.

В путевых записках XII-XV вв. можно выделить три сферы авторских интересов, тесно связанные между собой: 1) географические (отражение в хожениях сведений о природно-климатических особенностях восточных стран); 2) специфика образа жизни и быта народов Востока (сведения о народонаселении, его многонациональном характере, различиях в вероисповедании и т.д.); 3) реликвии и достопримечательности зарубежных стран, прежде всего, реликвии основных центров христианской культуры средневековья (Царьграда и Иерусалима). Некое единообразие информации при этом объясняется канонами жанра.

Природно-климатические особенности подробно описаны в хожений игумена Даниила, священноинока Варсонофия, гостя Василия, Игнатия Смольнянина и Афанасия Никитина. В остальных путевых записках сведения о природе и климате либо отсутствуют (хожение Добрыни Ядрейковича, дьяка Александра, Авраамия Суздальского), либо сводятся к немногочисленным и крайне лаконичным о них упоминаниям (хожение Стефана Новгородца, Анонимное хожение, хожение Зосимы).

В путевых записках игумена Даниила это прежде всего информация о знойном, засушливом климате Палестины, о гористом характере местности, о плодородии почвы, упоминание о реках и морях. Природа воспринимается им как Божественное явление, поэтому через отношение к природе выражается отношение к Богу; через ее величие ощущается величие творца. "Есть дебри суть многи и горы каменыя… Безводно место то есть; ни реки, ни кладязя, ни источника несть близъ Иерусалима… но дождевою водою живут вси людие и скоти въ граде томъ". Небезынтересно упоминание, что на о-ве Самос "рыбы многы всякы и обилен есть всемъ остров отъ". Описано Содомское (Мертвое) море: "Море же Содомьское мрьтво есть, не имать въ себе никакож животна… но обыче внесеть быстрость Иорданьская рыбу въ море то, то не можеть жива быти ни мала часа, но вскоре умираеть". (См. наст. изд. С. 180.)

Подробно и географически точно Даниил рассказывает о р. Иордан, сравнивая ее с родной ему Сновью, а также о реках, из которых "наполняется озеро Генисаретское"346. Сообщает он и о плодородии почвы вокруг Иерусалима, оставив хотя и преувеличенные, но в целом правдивые сведения по этому вопросу: "…родится пшеница и ячмень изрядно; едино бо кадь высеявъ и взяти 90 кадей, а другоици 100 кадей по единой кади". (См. наст. изд. С. 175.)

В хожений священноинока Варсонофия – сведения о природе Египта, преимущественно о реках и растениях (виноградниках, финиковых пальмах и т.п.). Выделяется в описании рассказ о Ниле: "И великая ж река златоструины Нил течет от полуденныя страны на полунощь в Белое (Средиземное) море под Демияты". (См. наст, изд. С. 336.)

В хожений гостя Василия это – информация о реках и растениях на территории Малой Азии, Египта и Палестины. Путешественник упоминает Иордан и Тивериадское озеро, из "которого потече Ерь, да снялся с Даном и становится Иорданом", а также растения: финиковые пальмы, смоковницы, шафран347.

Интересны краткие, но почти документально точные сведения хожения Игнатия Смольнянина о шторме и грозе на Черном море, которая чуть не погубила митрополита Киприана и его спутников, направлявшихся из Византии на Русь: "По отшествии же их прииде весть, един корабль, рекоша с митрополиты спасен бысть, а иже со владыками, тъй безвестен есть… И не по коликих днех прииде грамота от митрополита сказующи, колика беда, им на мори бысть страшна и неисповедима, и каков был гром и треск от стражениа волн"348.

Сведения о природе и климате ближневосточных стран и Индии содержатся в записках Афанасия Никитина. Невольно сравнивая климат Руси с климатом иноземных стран, путешественник находил в них существенные различия. Обратил внимание путешественник и на разницу температур в этом регионе: "В Гундустани (Индостане. – Е.М.) же силнаго вару нът. Силен варъ в Гурмызе да в Кятобагряим (Бахрейн. – Е.М.), да в Жидъ (Джидде. – Е.М.)… А в Хоросанской землъ варно, да не таково… А в Гиляи (Гилян-область на юго-западном побережье Каспийского моря. – Е.М.) душно велми да парище лихо…" Интересна также запись о муссонных дождях в Индии, поскольку она, пожалуй, впервые фиксирует сведения об этом природном явлении в русской литературе: "А зимовали есмя в Чюнеръ (Джунар), жили есмя два мъсяца. Ежедень и нощь 4 мъсяцы всюда вода и грязь". Помимо данных о климате, это хожение упоминает новые для Руси виды деревьев: кокосовые пальмы, сандаловое дерево, пальмиру. (См. наст. изд. С. 355-371.)

Таким образом, в изображении русскими путешественниками окружающей действительности можно заметить некую эволюцию: от восприятия природы как фона, на котором развиваются события библейской истории (у игумена Даниила), к почти документально точным изображениям природы в хожений Игнатия Смольнянина и Афанасия Никитина349.

Сведения о народонаселении вносят дополнительные краски в понимание русскими путешественниками иноземных культур. Почтительно и спокойно описывают они чуждые православным людям религиозные обряды, явно осознавая духовную обособленность представителей различных национальностей. Для русских "чужие" – это главным образом представители других вер, но не наций. Понятия вера и нация различались. Свои – это единоверцы. Отрицательное отношение русских путешественников к сарацинам, фрягам вызвано их враждебными действиями, например разорением православных святынь. Приведем этноконфессиональные характеристики народов Востока и Запада в путевых записках русских средневековых путешественников XII-XV вв.

Автор Анонимного хожения, рассказывая о Святой Софии и гробе Иоанна Златоуста, расположенном в алтаре собора, упомянул, что в "день памяти его велико бывает схождение, не токмо христиане, но и фрязи и латыня бывают". Гость Василий отметил многонациональный характер и различие вероисповеданий населения. По его словам, в г. Мерзифон "все арменове живут, а турков в нем мало", в г. Севастия "христиане и армене живут, а турков мало, да церкви христианские есть в нем", а в г. Антиохия "люди разных вероисповеданий. Христиан в нем мало, а боле срацины" (см. наст. изд. С. 346-354).

Обычаи и нравы чужеземцев вызывали искреннее любопытство путешественников. Прежде всего, они заносили в хожения те явления жизни и быта иноземных народов, которые были незнакомы на Руси, поражали воображение, надолго оставаясь в памяти.

Игумена Даниила заинтересовало применение искусственного орошения, повышающего плодородие почвы и рыбный промысел в Палестине. Он сообщает, что в Тивериадском озере водится много превосходной рыбы, особенно, по его мнению, хороша рыба "образом же есть яко коропочь (карп)". Рассказывая о Мраморном море, путешественник подметил, что оно не лишено хозяйственного значения: в нем добывают "смолу" (асфальт), который "исходит из дна моря" и лежит "по берегу тому". Позднее Зосима в свои записки включил любопытные сведения о производстве мрамора, описав по пути к Афону о-в Мармара. Вслед за архиепископом Новгородским Антонием Зосима указывает, что "Царь же город стоить на три углы, две стены отъ моря, а третная отъ западу, приступ ратнымь". (См. наст. изд. С. 299, 314.)

Гость Василий и Варсонофий заинтересовались средневековой техникой и подробно описали устройство водокачки и водопровода. На Святой горе Синайской Варсонофия поразил колодец. Со двора монастыря (соборная церковь Преображения), отметил он, к этому колодцу проложены трубы, по ним "ведена трубами вода внутрь в монастырской кладезь по подземелию". Трижды упоминает о водопроводе гость Василий. Рассказывая об одном из восточных городов Амасьи, он сообщил, что под стеной города "протекает река велика, да во все дворы из тоа реки воду колесы вертят раздвоена". Второй раз он отмечает, что воды в г. Токате "разведены по торгам и по улицам и по дворам и по баням". И, наконец, записывает, что на р. Оронт установлены очень большие колеса диаметром 10 сажен, колесами берут воду из реки, поднимают ее наверх и далее она течет по желобам во все городские дворы. Гость Василий фиксирует факты использования энергии рек для обмолота зерна, упоминает о плотинах. Наряду с этим путешественник очень внимателен к описанию границ и населенных пунктов Малой Азии. В городах он обращает внимание на местные органы власти, рынки, караван-сараи и т.п. Сам путь его от Брусы в Каир и длительное пребывание там по сравнению с кратковременным посещением Святой земли на обратном пути указывают на купеческие, и прежде всего торговые интересы гостя Василия. Это хожение сильно контрастирует с другими путевыми очерками. Здесь другие по сравнению с предшествующим временем наблюдение и описание различных явлений жизни, быта, природы, не связанные органично с описаниями жизни святых, а индивидуализированные, избранные по интересам и личным целям автора записок.

В хожениях двух других путешественников XV в. содержатся сведения об одежде народов Востока. Так, инок Зосима упоминает об особенностях одежды крестоносцев, резиденция которых во главе с посланником папы Римского находилась в то время на о-ве Родос: "Здесь седить отъ папы римскаго мистр велики и все у него крестоносци и церковный люди носящи кресты на левыхь плечехъ, на портищехь нашиваны" (см. наст. изд. С. 307). Афанасий Никитин отмечает, что "мужики и жонкы всъ нагы, а всъ черны… А князь ихъ – фота (чалма. – Е.М.) на головъ, а другая на гузнъ (бедрах. – Е.М.); а бояре у них – фота на плещъ, а другаа на гузне, княини ходят фота на плещъ обогнута, а другаа на гузне. А слуги княжие и боярьскые – фота на гузне обогнута, да щит, да меч в руках…"

Не прошли мимо внимания Афанасия Никитина также особенности хозяйственной жизни местного индийского населения и политической истории этой страны.

XV столетие в истории Индии – период, насыщенный военными событиями: главный военачальник Бидарского султана (царство Бахманидов) Махмуд-Гаван вел завоевательные войны с отдельными индийскими племенами. Борьба эта продолжалась около 20 лет с переменным успехом и вызвала большой интерес у тверского гостя. Афанасий Никитин описывает вооружение войск, дает образное и точное до деталей описание снаряжения слонов, которых использовали в военных операциях, подробно рассказывает о походах Махмуд-Гавана и о его войске. Как купец-профессионал неоднократно упоминает о наличии в том или ином индийском городе ярмарок, перечисляет товары, предназначенные для продажи. Указывает также на удобные пристани для кораблей на побережье Индийского океана (Камбей, Дабхол, Кожикоде, Цейлон и др.). Отмечает, что посевной сезон у индусов начинается в период муссонных дождей. Не без любопытства записывает, что в "Ындъйской же земли кони ся у них не родят, вь их землъ родятся волы да буйволы, на тъх же ъздят и товар возят, все дълают". (См. наст. изд. С. 356-357.)

Описание чужих обычаев и образа жизни свидетельствует, что для русских православных средневековых авторов неприятие чужого мира и его положительная оценка существовали одновременно. Очевидно, что путешественники стремились лучше узнать культуру иноземных стран и не всегда наделяли ее отрицательными чертами. Чужое не было препятствием для общения, а напротив, привлекало к себе, вызывало стремление его понять. Все это позволяло нашим далеким соотечественникам адекватно оценить чужой мир.

Сведения о достопримечательностях и реликвиях христианского Востока представляют особый интерес. В ходе крестовых походов XI – XIII вв. и турецких завоеваний более позднего времени многие памятники материальной культуры Константинополя, Иерусалима и других восточных городов были разрушены, поэтому сведения хожений о святынях и памятниках этого региона так важны. Благодаря им ученые имеют возможность реконструировать внутреннее убранство средневековых храмов византийской столицы.

Из хожений XII-XV вв. шесть описывают Константинополь: хожения Добрыни Ядрейковича, Стефана Новгородца, Анонима, Игнатия Смольнянина, дьяка Александра и инока Зосимы. По подсчетам К.Д. Зееманна, Антоний описал 104 святыни; Стефан Новгородец – 38; автор Анонимного хождения в Царьград – 42; Игнатий Смольнянин – 25; дьяк Александр – 21 и Зосима – 33350.

Частыми гостями в Константинополе были и западноевропейские путешественники. Сравнив их сведения о святынях и памятниках Константинополя с данными русских хожений, можно убедиться, что записки последних более точны и подробны. Например, путешествие испанца Рюи Гонсалеса Пелайо де Клавихо, который был послан в начале XV в. королем Кастилии Генрихом III в Малую Азию с поручением собрать сведения о народах Ближнего Востока и о выгодах связей с ним, упоминает десять церквей и монастырей Константинополя с их реликвиями. Это значительно уступает подробным описаниям святых мест и достопримечательностей, получившим отражение в путевых записках русских авторов.

Среди достопримечательностей города наибольшее внимание авторов привлекает церковь Святой Софии351 – главный собор Византийской империи, затем церковь Святых Апостолов, монастырь Богородицы во Влахерне, монастырь Пантократор, Студийский монастырь, монастырь Одигитрия, монастырь Святого Георгия в Монганах и др.

Хожения содержат также подробные описания реликвий, хранящихся в их стенах. Из путевых записок архиепископа Новгородского Антония 1200 г., рассказывающего о времени перед захватом Константинополя крестоносцами в ходе четвертого крестового похода 1204 г., известно, что значительная часть реликвий этого города была похищена рыцарями-крестоносцами. По его данным, в Святой Софии находилось более трех десятков реликвий. Среди них – "телега серебряная" императора Константина и матери его Елены, "одры железные", где святые Георгий и Никита подвергались мучениям, мощи святого Пантелеймона, глава святого Ермолая, мощи святого Стратоника, золотое блюдо княгини Ольги с изображением на нем Христа и др.352 В церкви Святых Апостолов хранились гроб Иоанна Златоуста и Григория Богослова; гробы императора Константина и Елены, Константинов крест и др.; в монастыре Пантократор – "корчага в алтаре", "страсти господни"; в Студийском монастыре – крест Иоанна Предтечи, перст Иоанна Крестителя и другие сокровища353. Все они, согласно средневековым представлениям, имели сверхъестественную силу: могли исцелять и карать, творить суд и предвещать будущее.

Характеристика хожений, рассказывающих о Константинополе, была бы не полной без упоминания об античных и средневековых светских памятниках архитектуры и искусства, среди которых – столп Юстиниана, Змеиная колонна, Ипподром и др.354