Читать книгу Сущее бедствие - Елена Паленова - Страница 20

Спала без задних ног ― это как раз мой случай. Сны какие-то снились, но лёгкие, мимолётные и совершенно не запоминающиеся. Проснулась отдохнувшей, бодрой, уверенной в себе и полной решимости свернуть любые горы на своём пути. Гор, правда, поблизости никаких не было, зато в наличии имелся сторож одного из тех складов пиломатериалов, о которых я вспоминала до того, как встретила в тумане странную незнакомку. И не только сторож ― владелец склада при моём пробуждении тоже присутствовал.

– Да не знаю я, как она сюда пробралась, Владимир Петрович. Вот зуб даю ― всю ночь не спал. Из-за зуба, кстати, и не спал ― болит, собака. Утром по малой нужде вышел, а как вернулся, так она уж здесь была. И не добудишься ведь, как убитая.

Сторож выглядел сконфуженным, виноватым и искренним одновременно. Обычный такой дядечка лет пятидесяти среднестатистической и вполне приличной внешности. Трезвый, опрятный, с опухшей щекой, подтверждающей правдивость его жалоб на зубную боль.

– Здрасьте, ― поздоровалась я с ним и одновременно с высоким шатеном, который был помоложе сторожа лет на пятнадцать и смотрел на меня с задумчивостью судьи, делающего сложный выбор между гильотиной и электрическим стулом.

Не люблю таких людей. В основном из-за их внешности. Гладко выбрит, идеально подстрижен, стрелки на брюках ровненькие, узел на галстуке как родной, светло-серый пиджачок без единой складочки, дорогим одеколоном за версту разит ― мой папа так прихорашивался каждый день перед уходом на работу. А брюки и рубашку ему я наглаживала обычно, потому что вечером у мамы концерты бесконечные и репетиции, а утром ей поспать надо. И ради чего это всё? Пришёл вечером потный, бросил рубашку в стирку, швырнул брюки на стул… Я, когда с Эдиком встречаться начала, сразу предупредила, что утюг в моих руках ― потенциальный источник пожара или, как минимум, непредвиденных расходов на покупку новых вещей взамен испорченных.

– Выспалась? ― деловито осведомился Владимир Петрович.

– Ага, ― кивнула я и осмотрелась.

Помню, что была дамочка в сарафане, избушка бревенчатая и перина мягкая. Как оказалась на раскладушке в прокуренной сторожке ― не знаю, хоть убейте. А они смотрят на меня оба свысока и по глазам видно, что недоброе что-то замышляют.

– У меня дядя мент, ― сообщила на всякий случай и уже начала пальцы веером разворачивать, чтобы расчистить для себя путь к бегству, но Владимир Петрович вдруг сообщил с усмешкой:

– А у меня тётя в прокуратуре работает. Можно считать, что мы с тобой практически родственники. Степаныч, выйди. Мне с сестрёнкой поговорить надо.

Степаныч ― это сторож. Он и правда вышел, придерживая рукой опухшую половину лица, а его начальник остался. Смахнул пыль с табурета, присел на него, закинул ногу на ногу, руки на колене в замок сцепил и говорит снисходительно:

– Ты, диво зелёное, пальчики-то обратно сложи. Не надо мне здесь буянить. Я знаю, кто ты, и кто тебя сюда привёл. И зачем, тоже знаю.

– Серьёзно? ― не поверила я.

– Угу, ― кивнул он. ― Не веришь?

– Не особо, ― призналась честно, хотя заметила, что он сменил гнев на милость, когда я намеревалась техникой брусничнинского ковена воспользоваться.

– Ладно, ― кивнул он. ― А если так?

Расцепил руки, приподнял левый рукав пиджака, расстегнул пуговицу рубашки и явил моему взору несколько раз обвитый вокруг запястья кожаный шнурок с деревянными бусинами ― точь-в-точь такой же, какой у туманной незнакомки на голове был.

– Узнаёшь? ― спрашивает вкрадчиво.

– А если нет? ― спрашиваю в ответ.

– Если нет, то можешь гулять себе дальше в любом направлении. Волосы только перекрась и лицо попроще сделай, а то ориентировка на тебя уже по всей области разослана. Далеко всё равно не уйдёшь.

– А если да? ― уточнила, не слишком довольная предыдущим ответом.

– А если да, то я отвезу тебя в такое место, где ты найдёшь все ответы, какие ищешь.

– А прямо здесь и сейчас ответы никак нельзя получить?

Вот если мне человек с первого взгляда не понравился, то избавиться от этой неприязни я уже никак не могу, будь он хоть ангелом во плоти. А этот ещё и весь загадочный такой, что стукнуть его хочется.

– А ты хотя бы знаешь, где находишься? ― осведомился насмешливо.

– Теоретически, ― ответила сердито, потому что Владимир Петрович мне надоел.

Он вынул из внутреннего кармана телефон, потыкал в экран пальцами и показал мне результат своих стараний. Карта, и что? У меня в смартфоне такое же приложение есть. Красный флажок местоположения торчит ровно посередине между какой-то Сосновкой и…

– Кочки? ― недоверчиво спросила я. ― Это как?

– Росинка людей через туман куда угодно увести может, ― прозвучало в ответ. ― Ты же в Брусничное рвалась, вот она и привела тебя сюда.

– Росинка? Ещё одна безымянная из ковена? ― сощурилась я подозрительно.

– Нет, ― улыбнулся мне собеседник. ― Она утопленница. Просто потерянная душа. Ведьмы её много раз поймать пытались, потому что в прислуге такой дух держать очень выгодно, но она не глупая.

– Это они её утопили? ― догадалась я. ― Не те, которые сейчас, а кто-то из прежних?

– И снова неверно, ― улыбнулся он ещё шире, вызвав у меня ещё большее желание хотя бы пнуть его по лодыжке. ― Она сама утонула и ещё до того, как в Брусничном обосновалась община. Случайно.

Ну вот правда же ― гадкий человек. Цедит информацию по крупицам и в глаза заглядывает после каждой фразы. Заманухой и новыми проблемами от этого всего разит похлеще, чем его одеколоном.

– А вы, уважаемый, собственно, кто? И какое отношение ко всей этой истории имеете? ― осведомилась настолько надменно, насколько позволяли условия.

– А я, собственно, прямой потомок Росинки, ― представился он, перестав улыбаться. ― Магией не владею, дара никакого не имею, но о Брусничном и о том, что там творится, знаю достаточно. Здесь просто не лучшее место для разговора. Степаныч на одно ухо глухой, зато второе у него получше любого локатора работает, а язык даже за больными зубами не держится. Он уже неделю на этой пилораме живёт, поэтому последних новостей не знает, но завтра сменится, приедет в Сосновку, а там объявления о розыске пропавшей девушки с зелёными волосами уже на каждом столбе с утра наклеены. Если бы не Росинка… Короче, я не навязываюсь. Если нужна помощь, то помогу, а если ты и дальше намерена меня врагом считать, то можешь катиться на все четыре стороны. Меня твои проблемы вообще никак не касаются.

Застегнул пуговицу на рукаве рубашки, встал, демонстративно поправил пиджак и стряхнул с брюк несуществующие пылинки, а потом просто толкнул хлипкую дверь и вышел на улицу. А там ― ясный день, солнышко вовсю сияет, под навесом доски ровными штабелями сложены и хвойный лес вокруг. В том месте, куда я за городом с трассы угуляла, леса нет уже давно. И непонятно стало, во всё остальное, только что услышанное, тоже можно верить или нет.

– Владимир Петрович, а что с этой-то делать? ― донеслось снаружи.

– Ничего, ― раздражённо прозвучало в ответ.

Ишь, нервный какой. Обиделся, что не поверила ему? Или разозлился, что уйти с ним отказалась? Или просто недоволен тем, что зря на меня своё драгоценное время потратил? А если посмотреть на это всё с другой стороны, то я ведь и выспалась от души, и очень близко к нужному мне месту оказалась, хотя все вокруг отчаянно пытаются меня отсюда прогнать.

– Подождите! ― крикнула громко, услышав, как где-то вдалеке хлопнула дверь автомобиля.

Чуть не убилась, вскакивая с раскладушки, потому что это продавленное ложе перевернулось. Подхватила свою сумку с пола и побежала на улицу. По пути вскользь отметила, что спала в кроссовках, а они ведь промокли. Теперь проще их выбросить и новые купить, чем эти проветривать. Пробегая мимо Степаныча, на ходу посоветовала ему не затягивать с визитом к стоматологу, а в ответ услышала ворчливое: «Да само пройдёт». Добежала до заведённого уже серенького автомобиля, закинула сумку на заднее сиденье и сама плюхнулась туда же.

– Я вам верю, ― заявила на выдохе.

Он промолчал. Выгнал свою машину за ворота, махнул сторожу рукой на прощание и повёз меня по лесной дороге навстречу новым приключениям и обещанной правде. По крайне мере, мне очень сильно хотелось на это надеяться.

– Можно на «ты» и просто Володя. Я всего на шесть лет тебя старше, ― ворчливо разрешил гадкий тип минут через пятнадцать.

– А я Арина, ― представилась я.

– А я в курсе, ― язвительно ответил он. ― Привыкай к тому, что тут теперь все в курсе, как тебя зовут, какого цвета у тебя волосы и глаза, какого ты года рождения и в чём ушла из дома.

– А ты если к общине отношения не имеешь, то откуда тот жест знаешь, который я сделать собиралась?

– А ты разве только что не сказала, что веришь мне?

У-у-у, злыдень! К словам ведь цепляется! Палец в рот такому не клади ― по шею руку оттяпает.

Я умолкла. Он тоже молчал, но не слишком долго.

– Пару дней назад туман был такой же, как сегодня. Росинка пришла и сказала, что наследница Ульяны объявилась. Прыткая, упрямая и бестолковая. Если не придержать, сама себя погубит. И сообщила, где тебя искать. Мы с тобой и правда родственники, но очень дальние. Даже не седьмая вода на киселе, но пара капель общей крови имеется.

– Я не бестолковая, ― обиженно отозвалась я в ответ на эти откровения.

– Это всё, что ты услышала? ― удивился он и даже посмотрел на меня через зеркало заднего вида. ― Не хочешь спросить, кто такая Ульяна?

– Могу предположить, что это та мастерица, которая машину времени создала, а потом разломала её и куски по миру разбросала, ― ответила я.

– И опять не угадала. Мастерицу Людмилой звали, и она нам не родственница. Она Ульяне приёмной дочерью приходилась.

– Тогда и мы с тобой не родственники, потому что я… ― начала я, но машина подпрыгнула на кочке, поэтому мысли встали на место и потекли в правильном направлении. ― Хочешь сказать, что правду вообще никто не знает? Спустя несколько веков никакую информацию уже нельзя считать достоверной. И твои слова, кстати, тоже.

– Угу, ― кивнул он. ― Для людей всё именно так и обстоит, но не для духов вроде Росинки. Есть и более древние. Они многое помнят и не только рассказать, но и показать могут. Если вкратце, то создала зеркало времени действительно Людмила, а расколола его Ульяна, потому что такое колдовство против законов природы. Та сила, которая в осколках, не родная той, какая в охранный заговор вложена, потому что у Ульяны она врождённая и наследуемая была, а Людмила свой дар по случаю получила.

– Погоди, ― остановила я его откровения, чтобы собрать разбегающиеся факты в кучку. ― То есть ведьмы в Брусничном своей общей преемственной магией давят на защиту снаружи, а осколок так же воздействует на неё изнутри? Его реально можно добыть, потому что защита и он сам созданы не родственными силами?

– Восемь уже так добыли. Это последний, ― вывалил Володя мне на голову ещё одну новость. ― Когда достанут и этот тоже, зеркало можно будет восстановить.

– Но если моя семья… Разве мы не должны… Я запуталась, ― призналась честно.

– Да все уже запутались, ― улыбнулся мой новый гадкий друг. ― Ты разве не хотела бы заполучить такую вещицу, которая позволяет путешествовать во времени и пространстве, отсутствовать сколько угодно, а возвращаться обратно в тот же момент? Это покруче эликсира бессмертия будет. Исчезла отсюда сегодня, прожила где-нибудь в будущем или прошлом лет двадцать, а вернулась опять сюда же и снова молодой. И так сколько угодно раз. Не заманчиво?

– Я до недавних пор была реалисткой, ― сообщила скептически. ― Мне и нынешних приключений выше крыши хватает, чтобы ещё в какие-то дебри лезть. В перспективе, конечно…

– Вот видишь? Все так хотят. Ульяна никого не обязывала охранный оберег поддерживать, потому что его сила и так росла бы по мере появления новых наследников. А теперь её же потомки всё это рушат, подавляя кровное наследие ради мечты. Обманывают друг друга, запутывают, запугивают, но уверенно движутся к цели.

– А кто у них сейчас главный? ― задала я самый злободневный вопрос.

– А ты догадайся, ― противно осклабился Володя.

– Ты что ли? ― нахмурилась я.

– Нет.

– Папа мой?

– Нет.

– Дядя Антон?

– Нет.

– Я вообще этого человека знаю?

– Да.

Перебрала всех кровных родственников, каких помнила, но в итоге только ещё сильнее захотела стереть злорадную ухмылку с физиономии Владимира Петровича. Жаль, нельзя было ― он же за рулём.

– Всё? Варианты кончились? ― спросил мой мучитель и наконец-то сжалился. ― Ладно, уймись. По глазам вижу, что ты меня уже придушить хочешь. Яков Иванович Бякин это. Слышала о таком?

– Дедушка?! ― изумилась я. ― Дар же по бабушкиной линии передаётся.

– И что? Это как-то мешает твоему деду мечтать о вечной жизни?

Вот те раз! Съездила бы в гости к любимому дедуле, ага. Здравствуй, дедушка Яша, я ужасно по тебе соскучилась!

– А везёшь ты меня сейчас куда? ― поинтересовалась, уже не рассчитывая на хорошие новости.

– В город, ― ответил Володя. ― У меня дом свой на окраине. Живу один с тех пор, как жена ушла.

– Я бы от тебя тоже ушла. Ты бесишь, ― отвела я душу хотя бы так.

– А я тебе в мужья и не навязываюсь. Невелико счастье. Ни ума, ни совести, ни инстинкта самосохранения, ― прозвучало в ответ. ― Переночуешь, с Росинкой пообщаешься, если туман будет, а потом гуляй вальсом. И так из-за тебя целый день коту под хвост.

– А если тумана не будет?

– Тебя прямо сейчас высадить?

Вот поговори с таким. Сам пришёл, сам позвал, сам… Сам сказал, что мы друг другу даже не седьмая вода на киселе, а ведёт себя так, будто я ему ещё с прошлой жизни что-то задолжала. Но знает он о Брусничном и правда много. Либо врёт, что не при делах, либо действительно просто хорошо осведомлён из необходимости держаться от всего этого бардака подальше. Я уже сама перестала понимать, по течению плыву, против течения или на месте барахтаюсь. И голова снова разболелась, а спросить у этого невыносимого человека, есть ли у него в аптечке лекарства… Нет уж, лучше потерплю. Не хватало ещё при нём свою уязвимость показывать. В крайнем случае попрошусь по нужде, утопаю в придорожные заросли и сжую какой-нибудь папоротник. Или вообще сбегу. Совести у меня нет… У самого-то её много?