Читать книгу Entre dos tierras - Елена Пильгун - Страница 3

Транскодом клянусь, падать легко…

…Если в первую же секунду твоего падения откуда-то сверху, из того далёка, с которым ты уже приготовился распрощаться, внезапно не прилетает острый гарпун и не впивается тебе прямо в ямку между ключицами.

– Значит, это была не командировка, Крис… – за практически двадцать лет совместной жизни с Линдой хакер мог по пальцам пересчитать те разы, когда ему доводилось слышать в её голосе смертельную обиду. И сейчас был именно такой случай. Момент крайне редкий, и потому запредельно разрушительный именно в силу своей редкости.

И ведь уже не скажешь тебе в ответ, моя богиня, что давным-давно нет между нами того звёздного, созидающего огня, из которого появились Мария и Лин. Осталась привычка. А основа любой привычки – стабильность. Стол о трёх ножках. Поэтому когда один из партнёров вышибает любую ножку, второй имеет полное право послать первого ко всем чертям, гордо воздев в небеса голову, увенчанную нимбом великомученика.

Прости меня, Линда. Я не смог отыграть до конца ту роль, которой всё это время отчаянно стремился соответствовать ради тебя и ради детей. Мой железный самоконтроль сорвало к чёрту, и хрустальные ледяные осколки разлетелись по полу офиса, когда я упал на колени рядом с едва живым Алексом, которого тогда накрыло прямо на работе. И этого падения за руку с лучшим, единственным другом ты вправе не прощать мне до самой моей смерти. И даже после…

– Считай, что всё-таки командировка, – до крови закусив губу, ответил Крис. – Только в неё я сам себя и отправил.

Будь она неладна, эта привычка шутить подобно паяцу на эшафоте… Кристиан сидит на полу, прислонившись к стенке шкафа, и не поднимает глаз, чувствуя, что сейчас не выдержит даже короткого взгляда Линды. Взгляда взбешённого ребёнка, чью любимую игрушку мимоходом поломал посторонний дядька.

Устало закрыв глаза, Крис отсчитывает быстрые, неестественно ровные удары пульса, эхом отдающиеся в ушах. Три… пять… семь… Звенящую тишину внезапно нарушает резкий шорох, воздух с ароматом сладких восточных духов обдаёт Кристиана, а следом его дыхание перехватывает – не от удара, хотя, казалось бы, самое время, а от невыносимо долгого поцелуя жены, больше похожего на смертельный укус хищника, чем на последнее проявление любви. Поверженный на пол, Крис начинает задыхаться; быстрые руки Линды разрывают на нём рубашку, и сантиметровые отточенные ногти впиваются хакеру между рёбер, оставляя длинные болезненные царапины.

– Это… фтоб… ты… навфегда… запомнил… кого… потерял… – яростно мычит Линда.

Я отдал тебе всё, что мог, родная. И отдам ещё, если понадобится. Даже несмотря на то, что прямо сейчас ты и сама сорвалась со своей роли доброй, любящей, светлой богини, дарующей безусловное принятие и космическую любовь всем, кто в этом нуждается. Сколько раз ты так срывалась, вспомни? Тот случай, когда ты поймала в транскоде вирус, не в счёт. Но и позже я не единожды видел, как сияющая Парвати превращается в тёмную Кали, разносит всего меня на атомы, как только я позволяю себе свернуть с намеченной ею для меня колеи, а через пару минут вновь сияет, не в силах вспомнить, какие убийственные фразы бросала в мой адрес.

И в каждый из таких моментов я был не в состоянии определить, какое из твоих лиц является истинным, богиня. И сейчас ты вправе причинить мне боль. Я вытерплю её до конца. Но последний глоток воздуха оставь мне. Он предназначен уже не для тебя. По крайней мере, не для такой тебя, какая ты есть сейчас.

Едва не вывернув руки в запястьях, Крис вырывается из удушающих объятий Линды и выставляет вперёд свой острый локоть, создавая преграду между ним и разгневанной фурией. Не желая признать превосходство мужа, Линда продолжает его движение, отталкивая его к стене, словно это она и желала сделать. Ударившись затылком об угол шкафа, Крис не успевает сдержать болезненный стон. Оглушительный треск двери, едва не сорванной с петель уходящей в соседнюю комнату Линдой, звучит над ним, как контрольный выстрел в упор.

Чёр-р-рт.

Дышать. Просто дышать…

Сегодня в твоей безумной осенней любви появилась полынная горечь, Крис. Придётся в одиночку выпить всё до дна, чтобы она сошла на нет.

Перед глазами резко темнеет, невыносимо закладывает уши. Давно с ним такого не было, но сейчас, похоже, никакие наномашины не в силах удержать Кристиана в сознании.

Мягкий шорох тонких колёс по ворсистому ковру. О господи, Лин… Я надеялся, что ты уже спишь.

– Прости, – не открывая глаз, шепчет Кристиан своему сыну. – Я не хотел…

– Я уже не маленький, пап, – в голосе мальчика неслыханная доселе серьёзность. – Ты нужен дяде Саше как никогда, я сразу понял. Скажешь мне потом, как вас найти, ладно?

* * *

Следующая неделя у Криса прошла на автопилоте. Подписать дарственную на квартиру в пользу жены, передать дела Рафаэлю, который, честно говоря, давно уже ждал повышения, и Шанкару, который повышения не слишком-то желал, однако, более надёжного помощника руководителя Кристиан и представить себе не мог.

Те, кого интересует переменная, а не её функция, узнают истину. Таких всего четверо – собственно, Рафаэль, Шанкар, а ещё Эйрик и Стейнар. Для остальных у Кристиана была заготовлена трогательная история о жертве дауншифтинга… Ну, решил генеральный директор вернуться на должность ведущего разработчика и работать удалённо… С кем не бывает? Айтишники вообще странный народ.

Всю эту неделю, в ожидании регистрации прописки в доме на Ладоге, Крис жил у Шанкара, поскольку Линда, несмотря на протесты сына, не пожелала даже мельком увидеться с мужем. Уязвлённая гордость богини требовала немедленно подать заявление на развод, ибо если её верховный жрец впал в ересь, следует немедленно изгнать его, но здравый смысл меркантильно вещал о том, что вначале стоит получить от него всё, что хакер обязан отдать ей в качестве платы за своё ослушание.

Ещё пару дней Кристиану потребовалось, чтобы собрать свои вещи, выбрав момент, когда жена будет на работе, а Лин – в школе. За неделю, проведённую в ароматах индийских специй и благовоний, хакер немного отвык от запаха родного дома, и тем больнее было сейчас вдыхать эту не поддающуюся анализу смесь, к которой он успел настолько привыкнуть, что не ощущал её даже в фоновом режиме. Прикрыв глаза, Крис медленно шёл мимо закрытых дверей – комната Лина, хлопковые футболки и любимые рыбные сухарики; комната Марии, еженедельные цветы от Хидео; комната Линды, колдовской парфюм и… Иди дальше, чтоб тебя… Электроника и ветер внешнего мира из вечно открытого на узкую щель окна. Последний луч закатного солнца алым прямоугольником падает на стену, охватывая почти все семейные фотографии. Простите меня, родные, я безумно люблю вас и буду любить до последнего удара сердца, но по осени перелётным птицам нет покоя. Свежий ветер срывает их с тёплого уюта насиженных мест, манит в высокое небо, за туманный окоём. Лететь, сколько хватит сил, не оглядываясь назад, а потом упасть в горячие руки на берегу северных озёр. Это моя осень, и я не имею права опоздать на свой последний поезд.

* * *

Институт был тих и пуст. Гулкие безлюдные коридоры провожали эхом цокот Олесиных шпилек. Она двигалась уверенной походкой человека, знающего цену себе и другим. Причём сравнение явно было не в их пользу.

Дверь в рабочий кабинет мягко чвакнула за спиной. Автоматика зажгла освещение, нежно-синие блики легли на кожаные диваны и старинный деревянный стол. Олеся угнездилась в кресле и крутанулась к абсолютно голой стене напротив. Щелчок пальцев с идеальным маникюром – и вместо стены огромный экран. Уже привычным движением по сенсорной панели открыть папку «Недавние». Дело №357.

На полстены разворачивается фотография Александра Рыкова. Алекса. Саньки. Трехмерная модель тела крутится волчком. По экрану бежит текст – его история болезни. Но взгляд снова и снова возвращается к пульсирующему алому пятну на правой половине груди мужа. Где-то в тексте мелькает диагноз… Олеся спокойна.

Это не её дело. Важнее угадать, сколько же всё-таки ему осталось. Важнее для неё, потому что такая жизнь уже невыносима.

Это было проклятием. Олеся сначала пыталась не обращать внимания, отшучивалась. Потом злоба и обида захлестнули её с головой. С годами острота проблемы заметно притупилась, но ненависть уже пустила корни в душе.

«Провинциалка». Снобизм москвичей зашкаливал. Это самое мягкое, что слышала в свой адрес Олеся, когда речь заходила о корнях. А было ещё и что-то вроде «человек второго сорта», «ну как можно сравнивать ваш уровень образования и столичный?», «а вот у меня даже бабушка родилась в Москве, да-да».

Где-то в нескольких тысячах километров на восток остался её дом, в котором она не появилась ни разу с семнадцати лет. Умерли родители, порвались все ниточки, которые связывали амбициозную девчонку, приехавшую покорять столицу, с… Нет, наверно, уже и дома-то не осталось. Тайга не терпит постороннего в своём царстве.

А когда Олеся познакомилась с Алексом, наконец, появилась маленькая вероятность, что всё изменится к лучшему. Надёжный, словно выкованный из железа человек защищал, оберегал, даже непонятно зачем жертвовал собой в мелочах. Олеся этим не прониклась. Но квартира и московская прописка грели не хуже, чем мужские руки.

Впрочем, сейчас, сидя в уютном кресле и забросив ноги на стол, она смотрела на прожитые с Алексом годы как будто с высоты птичьего полета. Нет, её нельзя было упрекнуть в том, что она была плохой женой. Ранний подъём, и пока он ещё спит – собрать завтрак на двоих, съесть свою часть и уйти, стараясь не шуметь. Даже одеваться на работу, не включая свет. Отпахать целый день в институте, минимум одна сложная операция в день, вернуться домой… И упасть? Аж три раза. Приготовить ужин, дождаться Алекса из его «Div-in-E», попутно сделав кучу бытовых мелочей. Всегда она следила, чтоб он был ухожен и опрятен, да и убирать за ним бардак как после тропического шторма – то ещё удовольствие.

Но, кажется, она что-то упустила. Сейчас, вот-вот, еще немного, и она поймёт, что именно. Алекс просил не этого. Он вполне мог бы жить в квартире с уборкой раз в месяц и мятыми рубашками, с консервами в холодильнике и отсутствием супа на ужин. Но только не с этим заботливым, приветливым и таким очаровательным… равнодушием. Олеся поморщилась. Она понятия не имела, в какой семье вырос Алекс, но по её представлениям брак должен был быть именно таким. Построенном на ответственности и спокойствии. Ведь семья – тихая гавань, разве не так?

«Не так», – прозвучал вдруг тихий голос мужа в голове. Фотография на стене криво усмехнулась.

Олеся моргнула.

Тишина в комнате стала абсолютной. Ни шороха, ни звука. Стройный поток мыслей в голове превратился в хаос.

Видимость счастья длилась всего два года. Потом Алекс замкнул все связи на себя, с каменным лицом выполняя поручения по дому. Олеся физически чувствовала, как он давит в себе импульс, гасит эмоции и старается соответствовать этой атмосфере вселенского спокойствия. Но теперь уже её попытки наладить контакт разбивались о широкую грудь Алекса и его сердце, закованное в броню самоконтроля. Лишь изредка, в случайные ночи исполнения супружеского долга, которых Олесе почему-то всегда было мало, Алекс сбрасывал эту маску. Олеся вздрогнула. Эти ночи никогда не забыть. В её объятиях был трепещущий живой огонь, не знающий меры и границ. Он обжигал, оставляя в памяти те шрамы, что так ноют сейчас.

А потом два года заграничной командировки разорвали последние нити между ними. «Но с другой стороны, – фыркнул внутренний голос, – он подарил тебе свободу делать всё, что угодно». О да, институт, карьера, интереснейшие разработки в области нейрофизиологии и нейрохирургии… Мечта, ради которой Олеся и переехала на съёмную квартиру в Деловом центре. Алекс, верный слову, не мешал, посвящая весь досуг детям Вебера. Возился с Лином, прикованным к коляске, сторожил Машу в транскоде.

Олеся закрыла глаза. Как же она была слепа…

Не заметить у мужа опухоль в груди. Ладно, это объяснимо. Всегда одет при малейшем намёке на свет, а ночью или не до того, или ночник вырубает мгновенно.

Не засечь момент, когда у него сдали нервы, и он перерезал себе вены. Катана, черти б её побрали. Олеся вдруг вспомнила, как отмывала клинок меньше года назад. Алекс, весь в крови, притащился с Лином к ней на работу… И ведь тогда же она в первый и последний раз увидела приступ. И не поняла, даже не попыталась узнать, что это было. Достать историю болезни уже тогда не составило бы труда для старшего научного сотрудника, немало поработавшего за свою жизнь с людьми в нужных сферах.

Но всё это мелочи по сравнению с Главным.

Кристиан Вебер.

Сволочь последняя, утащившая мужа куда-то на Север, в деревню с непроизносимым названием. Олеся судорожно выдохнула. Да лучше бы Алекс сдох от потери крови, чем вот так опозорил семью. Ей наплевать на него, нетрудно признать. Она зашила ему руку тогда только потому, что он пришёл именно к ней. А уж простреленное лёгкое и перерезанные вены – на твоей совести, Вебер. Но это не давало тебе никакого права на…

Мысль оборвалась, тщетно ища продолжения. На тело Алекса? На его душу? На что ты претендуешь, вор по имени Кристиан?

Третьи сутки уже пошли, как я узнала обо всём этом. Третьи сутки я ломаю голову. Я понимаю, что просто дружбой здесь и не пахнет. А, значит, вне моего поля зрения все эти годы оставалось нечто фундаментальное между вами двумя.

Женщина тяжело вздохнула. Я, Олеся Рыкова, урожденная Фоменко, готова сейчас сказать: «Моё дело – сторона». В конце концов, я ведь не Линда, у нас с Алексом нет детей, и мы уже несколько месяцев живём раздельно. Но есть куда более важные вопросы, которые я не оставлю без внимания.

Олеся открыла глаза и снова начала читать историю болезни. Она не специалист в онкологии. Придётся советоваться с кем-то из коллег…

Сколько же тебе осталось жить, Алекс?

Сколько мне ещё ждать?