Читать книгу Entre dos tierras - Елена Пильгун - Страница 5

Убедившись, что в собственном кабинете он остался один, Президент Североамериканского альянса подошёл к широкому окну и раскрыл его настежь. Волна свежего зимнего ветра ударила в лицо, взметнула полы светлого пиджака. На очередном правительственном совещании Президент был в ударе, он видел, как его речь зажигает в глазах слушателей огоньки неподдельного интереса и желания идти следом за ним, но боги, даже на этой волне чужого восхищения он едва продержался до конца заседания. Кто бы знал, чего ему стоило не ускорить шаг, с ослепительной улыбкой проходя по красной ковровой дорожке мимо тех, кто приветственно вставал при его приближении, словно благодаря своего лидера за то, что он вселил в них волю к победе…

Доктора звать не хотелось, и Президент опёрся о подоконник, дожидаясь, пока подействует обезболивающее и вновь можно будет связно мыслить, потому что до вечера ещё нужно было подготовить тексты нескольких документов, напрямую связанных с темой сегодняшнего заседания.

Выглянув наружу, Президент рассеянно уставился на панораму Вашингтона. Идеальная геометрия зданий, плавные линии заснеженных лужаек в городском парке, точки на тропинках – это те, кому некуда спешить, кто может уделить очарованию этого солнечного январского дня достаточно времени, чтобы…

Время. Президент болезненно усмехнулся. Таким, как он, времени никогда не хватает. А сейчас его осталось совсем мало. Пара лет, не больше. И он сделает всё, чтобы на его мемориале было выбито: «Президент, при котором гордый американский народ стал первой нацией, сумевшей заселить Марс».

* * *

Позднее утро. Солнце раскидало свои светящиеся жёлтые полосы по спальне, с крыши – капель, а вторая половина кровати пуста – Крис ещё не избавился от своей привычки вставать с рассветом, хоть и два месяца уже как отошёл от дел.

Алекс перевернулся на другой бок, подложив локоть под голову. Никогда он не любил ранних подъёмов – этого форменного насилия над собой, когда продираешь глаза и на автопилоте топаешь на работу, фактически просыпаясь только ближе к одиннадцати. Но сейчас, здесь всё было по-другому. Ради пары часов тихого светлого утра и сонного Овера рядом стоило проснуться и с первыми лучами солнца.

Правда, это у Алекса получалось только в том случае, если вечером предыдущего дня боль не вытягивала последние силы. Он тихо вздохнул, прижав ладонь к правой половине груди. Родная моя зараза, я ведь даже не знаю, как теперь к тебе относиться. Раньше я тебя ненавидел, и это было просто и понятно. Ты продолжаешь изматывать меня до полного бесчувствия, сосёшь из меня все соки, заставляешь не расставаться с обезболивающими… Но при этом ты подарила мне Овера. Глупо, конечно. Ты не причина, а только спусковой курок. Я почти уверен, что он всё равно бросил бы всё ради меня. «А бросил бы? – ехидно хмыкнула зараза, кольнув под ребром. – Если б не было меня, твоей неотъемлемой части, Охотник?»

Алекс сжал кулак под одеялом. Очень легко не верить в мечту. Легко ждать журавля с неба. Но когда ты, наконец, получаешь желаемое, проходит первая эйфория, и холодное лезвие логичного вопроса «а чем я заслужил это счастье?» впивается в кожу…

Тихо скрипнула дверь в комнату. Охотник постарался успокоить сбившееся дыхание и притворился спящим, чтоб не спугнуть главную добычу своей жизни. Мягкие шаги, стон пятой от кровати половицы, едва заметный крен перины от тяжести, появившейся рядом…

– Алекс?

Предательски дрогнули ресницы.

– Я знаю, что ты не спишь, – Алекс услышал улыбку в голосе Криса. Всезнайка, как же. Ну, раз так, то ты должен быть готов…

Алекс стремительно поднялся, одной рукой обхватил Криса поперёк туловища и опрокинул на кровать под подавленный испуганный вскрик. Да, пока ещё утро, есть силы на такие выходки. Глядя в лицо своей мечте, Охотник хищно улыбнулся.

– Отпусти, – выдохнул Крис, тщетно напрягая плечи.

Ага, так я тебя и послушался. Когда-нибудь мне, конечно, придётся тебя отпустить, но только не сейчас. Рискни, Овер, разорви этот коннект из моих сцепленных рук… А пока ты еще раздумываешь, стоит ли бороться, я коснусь губами беззащитной шеи. И к чёрту киловольты в твоем взгляде.

– Сегодня приёмный день, – сказал Крис негромко.

– Только не у меня, – хмыкнул Алекс.

– Как раз у тебя, Охотник. Там внизу Лин и Олеся.

«А день начинался так хорошо…» – подумал Охотник, размыкая объятия и отстраняясь. Крис поднялся, оправляя одежду, и с наигранной строгостью взглянул на Алекса. Но глаза у сероглазого короля светились. «Киловольта три, не меньше», – подумал мимоходом светловолосый кодер. Это была его игра – угадывать заряд в кристальной серой радужке.

Здесь, под крышей, оказалась очень странная акустика. До малейших тончайших вибраций воздуха был различим шорох воробья, забившегося в уютную тёплую щель у дымохода, но совершенно невозможно разобрать ни слова из разговора на первом этаже. Алекс прошёлся по комнате, машинально прислушиваясь. Голос Лина был нарочито спокойным, в нем стукались льдинки, а вот Олеся скоро перейдёт на фальцет… Ну что за…

Крис стоял в дверях. Похоже, ему тоже не очень-то хотелось спускаться вниз.

– Хоть рубашку поправь что ли, – тихо произнес он.

– Могу стриптиз устроить, – пошутил Алекс, но веселья в его голосе не было.

Он подошёл к зеркалу. Открывшийся вид особо не радовал. Растрёпанная седеющая шевелюра, восковая бледность, под глазами – синие круги. Прокушенная губа с темно-красным пятном засохшей крови, разорванная на плече рубашка, царапины от ногтей. Вчера вечером был приступ, не настолько сильный, чтобы не вытерпеть, но… Мысль о том, что Овер не видел настоящей Боли, холодными липкими пальцами спустилась по позвоночнику. Да, за эти два месяца ещё ни разу не накрывало Алекса так, чтобы он выл раненым зверем и метался в полном беспамятстве. Но это должно было произойти, и уже скоро. Чутьё не обманешь.

И чем дольше Алекс смотрел на себя в зеркало, тем яснее становилось, что… Его вдруг разобрало на смех. Он вцепился зубами в руку у локтя, чтоб не засмеяться в голос. Но внутри уже всё колотилось, судорогой сводило живот от этой чудовищной и такой правдивой мысли. Алекс упал на колени, не в состоянии унять крупную дрожь под лёгкими. Истерический смех все-таки прорвался сквозь сцепленные зубы.

– Алекс? Что с тобой? – руки друга подхватили, не дав врезаться лбом в дощатый пол.

– Посмотри на… меня. О чём… подумает… она, когда увидит… сейчас? – у Алекса от внезапно появившейся горечи во рту свело скулы.

– У тебя был приступ вчера, – тихо сказал Крис, щуря глаза, словно гоня от себя лживые мысли. – Или…

– …очень бурная ночь с тобой, – закончил Алекс, с трудом поднимаясь на ноги. – Я спущусь через пять минут. Попробую сделать из себя что-то приличное.

Эти пять минут показались Крису вечностью. Он сидел в кресле в гостиной и нетерпеливо пристукивал каблуком ботинка. Лин осторожно гладил отца по руке. Невооруженным глазом было видно, что парень очень хочет о чём-то поговорить с ним и только присутствие постороннего заставляет его сдержаться. Этим посторонним была Олеся, небрежно опёршаяся о подоконник. В снопе солнечного цвета, бившего из-за её спины, Крис не мог видеть лица, но то, что было доступно взгляду… Безупречная фигура, лёгкая раскованность манеры держаться, даже налёт аристократичности в изгибе рук. Крис мысленно хмыкнул. Куда исчезла та девчонка с копной фиолетовых волос, разъезжавшая на роликах во время «Технокона-2053»? Куда канула заботливая, отзывчивая душа, дни и ночи напролёт проводившая с маленькой Машей, пока вся дружная команда спасала Линду? Под какой бронёй спрятана та Олеся, которая напророчила мне, что я доживу до правнуков? Не знаю. Но ты не настоящая сейчас, Олеся. А если и настоящая, то надо иметь железные нервы, чтобы только спустя два месяца приехать к мужу, который попытался наложить на себя руки и которого я, Крис, а не ты, выдернул с того света.

Наконец-то. Алекс не спеша спустился по лестнице. Он честно попытался сделать всё, что в его силах. Сменил рубашку, создал на голове видимость порядка, наверняка простоял пару минут у распахнутого настежь окна, чтобы согнать с лица бледность и остатки сна. Крис встретился с ним взглядом и невольно вздрогнул. В этих глазах цвета Ладоги он всегда видел бурю эмоций от обожания до тоскливой боли, но сейчас они превратились в лёд.

– Дядя Саша! – потянулся к Алексу Лин, но замялся, украдкой глядя на отца.

Крис улыбнулся и едва заметно кивнул. Прошло уже то время, когда он мог ревновать сына к Алексу. И дело было даже не в том, что друг спас Лина из чудо-лагеря и прикрыл его самого в пейнтбольном клубе. Крис нашёл в себе силы признать, что Охотник вырастил Лина и дал ему то, что не могли тогда дать замученные чувством вины родители и разочарованная сестра: равное отношение к себе. Так пусть это и не меняется.

Алекс сделал пару шагов и, опустившись на колени перед коляской, обнял парня. Сколько он не видел Лина? Пару недель? А соскучился так, что перед глазами всё на миг поплыло. Слабеешь, Охотник. Раскрылся перед Овером, сбросил маску сильного человека, и совсем забыл, дурак, что остальные не оценят твоей истинной сущности. Впрочем, Лин, пожалуй, единственное исключение из правила…

– Как ты, дядя Саша? – шепнул Лин, пряча лицо у Алекса на груди.

– Нормально, Лин. Спасибо, что приехал.

Нарочито громкий кашель за спиной заставил Алекса поморщиться. Сейчас начнётся… Ладно, цепляем маску холодного равнодушия. Пусть это вымотает меня вконец и спровоцирует заразу на новую атаку, но я должен выдержать разговор. Не показать злобу и обиду, не вспоминать про то, что тебя, Олеся, здесь не было два месяца, постараться не выдумать причину твоего приезда, ибо всё, что нас ещё связывает, – это печать в паспорте и твоя прописка в моей квартире… Квартире? Чёрт побери, неужели ты приехала из-за этого?

Алекс резко выдохнул и плавным движением поднялся, развернувшись на пятках. Он оказался с женой лицом к лицу. Ладожский лёд, хрустально звеня, столкнулся со льдом Москвы-реки.

– Мы можем поговорить наедине, Саня? – Олеся демонстративно вздёрнула идеально откорректированные брови. – Или в этом доме ничего не…

Крис резко поднялся, но Алекс остановил его едва заметным движением руки. Это наше дело, Овер. И, пресвятой коннект, я совсем не хочу, чтобы ты был даже свидетелем, а не то, что участником.

Положение спас Лин, потянув отца за рукав:

– Папа, пойдём во двор… Я права на флаер получил, сегодня у Маши взял машину, чтоб прилететь…

Крис молча смотрел Алексу в глаза. Киловольты зашкаливали. Забирай их, друг. Я знаю, что тебе нужны силы, чтобы не сорваться в пропасть.

Они ушли. Ещё немного пошумели в прихожей, одеваясь. Январь как-никак, хоть Крис, казалось, мог в одной тонкой куртке выжить и в минус двадцать.

Молчание затягивалось.

– Зачем приехала? – спросил Алекс негромко. – Чем заслужил твоё внимание?

– Да вот, – Олеся ткнула пальцем в небольшой чемоданчик на столе. – Привезла тебе. Должно хватить.

Алекс подошёл к столу. В этой комнате, да и вообще – во всём доме, немного потрёпанном, но от того более уютном, этот сверкающий хромированный объект был как инородное тело. Дрогнули пальцы на замке… Откинуть крышку. Ровные ряды стеклянных ампул с бледно-розовой жидкостью. Анальгетик, который теперь только и спасает от боли в груди. Алекс по старой привычке посчитал дозы. Ха, да не так и много, тридцать пять всего. «Должно хватить»… Если б не эти слова, я, наверно, поблагодарил бы тебя, Олеся.

– Хватить до чего? – уточнил Алекс, очень аккуратно закрывая чемоданчик. Зараза в груди радостно оскалилась. Давай, терпи, хозяин. Уедет твоя гостья обратно в Москву, уж я оторвусь на полную.

Олеся подошла вплотную. В лёгкие Алекса рванулась волна дурманящего цветочного запаха, подбородок защекотали фиолетовые волосы. Их отделяло не больше десяти сантиметров, и Алекс почувствовал, как помимо его воли, словно на автопилоте, поднимается внутри тёмная горячая волна…

– Не обольщайся, Саня, – проговорила Олеся, глядя мужу в лицо. – Я видела твою историю болезни. Её теперь многие уже… видели. Этих доз тебе хватит.

– Спасибо, Олеся, что веришь в меня, – криво усмехнулся Алекс.

– А что, ты дольше жить собираешься?

Алекс дёрнулся. В груди полыхнула зарница острой режущей боли.

– Тише, Саня, – прошептала Олеся, обнимая Алекса. – Я не за этим приехала… Я долго думала… Надо было раньше, но и сейчас не поздно… Я хочу от тебя ребёнка.

Охотник стоял неподвижно. Ныла от поцелуев кожа, холодом обожгло тело, под напором жены вдруг лишившееся защитного панциря из ткани рубашки… Олеся на секунду замерла. Теперь ты понимаешь, почему мое главное условие в нашей интимной жизни звучало именно так – «никакого света»? И бог с ним, милая. Но у тебя было больше пятнадцати лет жизни со мной, однако ты так и не решилась родить детей. И сейчас, после того, как ты мне напророчила скорую смерть, хочешь от меня ребёнка?! Где логика? И ты спросила, хочу ли я этого?.. Я уже не успею ничего ему дать.

– Нет, Олеся.

– Что?

– Я. Сказал. Нет, – выдавил Алекс.

– Ты не хочешь от меня детей? – Олеся сделала шаг назад.

Боги Сети, да я от себя самого их не хочу… И, кажется, Олеся, от тебя тоже. Алекс посмотрел в полыхающие злобой глаза напротив. Читай мой взгляд, Олеся. Я не смогу произнести эти слова… Я не хочу, чтобы у нас были дети. Чтоб они были сейчас. Я безнадёжно опоздал на этот поезд. А тебе всего сорок. При нынешнем уровне медицины и при удачном стечении обстоятельств ты ещё раз выйдешь замуж после моей смерти и родишь ребёнка. Но я очень сомневаюсь в последнем, потому что…

– Тебе нужна моя квартира, – закончил он вслух свою мысль. – Если ещё не изменили старый закон, то при отсутствии завещания, а у меня его нет, вся собственность переходит к детям. Если их нет, то супругу, но только половина, – Алекс начинал медленно звереть, наконец, понимая, как его попытались сейчас использовать. – И только для этого тебе нужен ребёнок. Но я этого тебе не дам. Ты получишь квартиру. Я напишу этот заветный листок, и ты заберёшь его у нотариуса. Но никаких детей.

Через секунду Охотник уже крепко держал руку Олеси в сантиметре от своего лица. Нет, я, конечно, может, и заслужил пощёчину… Но это уже инстинкт. Одни наносят превентивный удар, другие уклоняются, а я превращаю атакующего в добычу.

– Ты… Ты ненор-р-рмальный… – прорычала Олеся ему в лицо. – Чокнулся на своём Вебер-р-ре. Думаешь, я не вижу твоей прокушенной губы и следов от ногтей?! Жаркая ночка была, да?

– Да, Олеся, – вздохнул Алекс, отпуская её руку и нагибаясь, чтобы поднять с пола содранную с него одежду.

– Я ещё Линде расскажу, а то она, наивная, думает, что ты тут мучаешься, бедненький…

Дыши спокойно, Охотник. Добычу не обязательно бить, чтобы вставить мозги. Просто вложи в свои слова всё пламя, всё желание защитить это хрупкое счастье осенних цветов…

– Ты ничего не расскажешь Линде, Олеся, – говоришь ты, забираясь голосом так глубоко, что перехватывает дыхание. Твои глаза вспыхивают. – Потому что я никому не дам Вебера в обиду, ты поняла меня?

Олеся отшатнулась. Алекс вдруг вспомнил, что, чёрт подери, полгода назад, когда он прикрыл собой Криса и потом валялся в больнице с простреленным лёгким, она тоже к нему не пришла ни разу… Зараза взвыла от счастья. Ну же, ещё немного…

В комнату вместе с облаком морозного воздуха ворвались Крис и Лин. Остановились в дверях, как вкопанные. Охотник стоял столбом посреди комнаты, судорожно выталкивая из лёгких воздух. Он не поднимал головы. Он знал, что стоит в таком состоянии открыть глаза, и в них сразу сгорят все принципы, моральные устои, пробьётся разрядное сопротивление самоконтроля, и он из Охотника превратится в Зверя. А Зверю глубоко наплевать, кто перед ним: тайский монстр, люди в штатском из чудо-лагеря или женщина с копной фиолетовых волос. «Ради Вебера ты готов на всё…»

Но Крис всё понял правильно. В конце концов, приди он во время любовной сцены, муж и жена выглядели бы иначе… Значит, получен отказ. И пока Охотник приходит в себя, я поговорю с тобой, Олеся, хоть мне и хочется сейчас больше всего на свете выкинуть тебя в транскод и дать хорошего заряда в твою лебединую шею.

– Олеся? – позвал Крис. – Лин сказал мне, что Линда хотела со мной связаться на днях, но не смогла. В чём была проблема?

Олеся медленно повернулась на голос. В звенящей тишине из неё рвался беззвучный крик. Да, она добилась того, чего хотела. Но это была не победа, не её триумф, а подачка со стороны силы. И найти крайнего так просто.

«Ты отнял у меня мужа, Кристиан Вебер! Ты околдовал его, присвоил, спрятал в этой глуши. Ты разрушил две семьи своим решением».

«Ты во многом права, Олеся. Я не знаю, насколько благополучна была ваша пара, но… Почему тогда ты даже не попробовала бороться за Алекса? Почему не заслужила его доверия? Почему давно съехала от него на съёмную квартиру? Почему не появлялась здесь два месяца? В этом доме побывали, и не раз, мои дети, Хидео и наши друзья из «Div-in-E».

– Линда не могла дозвониться, – процедила Олеся. – Наверно, вы были очень заняты… С Алексом…

Охотник вскинул голову и сделал два стремительных шага к жене. В его пальцах блеснул металл. Нет, это не катана, даже не нож. Ключ от этого маленького домика на окраине Сортавалы, в пятистах метрах от Ладоги, куда еще не добрались современные технологии.

– Держи, – рявкнул он, оставляя ледяную пластину с зазубринками в руке жены. Перед глазами плыли красные круги бешенства, голос срывался на крик. – Отдашь Линде лично в руки. Этот дом всегда будет открыт для неё. А теперь уезжай, Олеся.

После её отъезда Алекс и Крис помогли Лину погрузиться в узкий стреловидный флаер Маши. Парень, сильно повзрослевший за это время, пристегнулся ремнём безопасности и улыбнулся провожавшим.

– Я хотел бы еще остаться, – сказал он тихо, – но обещал маме вернуться засветло.

– Я понимаю, сынок, – Крис взъерошил чёрные волосы на голове сына. – Приезжай, когда захочешь. Мы будем рады тебе.

Поцеловать бледный лоб сына, едва коснувшись губами… Спасибо тебе, Лин. Ты единственный, кто понял моё решение правильно и без лишних слов.

– Дядя Саша?

Алекс невероятным усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем. Олеся улетела ещё полчаса назад. Боль в груди сорвалась с цепи, но всё-таки оттягивала удовольствие, прекрасно зная, что сегодня будет роскошный пир: целый беспомощный Алекс, который на закате будет корчиться в её объятьях долго, очень долго.

– До встречи, Лин, – ответил Охотник, негнущимися пальцами цепляясь за крыло флаера. – И береги себя. Небо так же опасно, как земля.

Лин кивнул и плавно поднял машину в воздух. В алых лучах закатного солнца небесно-голубой флаер приобрёл фиолетовый оттенок. Алекс зажмурился: цветочные духи, фиолетовые волосы… Звук разрываемого полотна, и стартовавший в сторону Москвы-2 флаер исчез за голыми деревьями.

Теряя последние остатки самообладания, Алекс упал в снег, обхватив грудь руками. Крис, напрягая силы, практически дотащил Охотника до крыльца. Морозный воздух обжигал руки и горло, но это было не важно. А теперь – передохнуть секунду, две, и бежать, бежать в дом за обезболивающим. Крис чувствовал, как сердце пытается сбиться с ритма, и всё никак не может сорваться в пропасть с этих верхних отметок пульса за сотню ударов в минуту. Ибо ещё ни разу за два месяца он не видел, чтобы Алексу было так плохо.

– Сто-о-ой, – застонал Алекс, уцепившись за запястье друга. Крис подавил вскрик. Да, у него низкий болевой порог, а Алекс всегда теряет контроль над своей силой в такие моменты.

– Я принесу анальгетик… – шепчет Крис, обнимая друга за плечи.

– Нет. Не надо, – выталкиваешь ты из себя слово за словом через туман боли, пожар в груди и сцепленные зубы. – Его Олеся привезла. Там по счёту. Она сказала, что хватит. До конца. Не верю. Но ты должен увидеть. Меня. Таким. Если не сможешь, уходи. Насовсем. Два месяца… и так много.

– Я уже выбрал, Охотник, – голос Овера становится далёким до ужаса и словно идёт изнутри, так что не понять уже – слышишь ты это или придумываешь сам.

– Почему. Ты. Остался. Со мной? – последнее усилие. – Только. Из-за этой. Др-р-ряни. В груди?

Память подсказывает, что Крис уезжал на неделю. Сразу, как только ты пришел в себя после той страшной потери крови. Он вернулся грустный, но решительный. И с седой прядью на виске. Но он ничего тебе не рассказал, просто был рядом всё это время. Впрочем, следом перед глазами появляются и яркие картинки со дня свадьбы Маши и Хидео: беспощадные слова Линды, сбитое дыхание Криса…

– Я протянул тебе руку, когда ещё ничего о ней не знал, – говорит Кристиан твердо, заглядывая другу в глаза. – Просто помни об этом…

Боль сжалась до маленькой точки и замерла. Обратный отсчёт таймера внутри. Пять. Четыре. Медный привкус крови из дёсен. Три. Два.

– Я люблю тебя, Овер, – выдохнул Охотник.

Всё, больше нет сил держать себя в руках. Но уже и не страшно. Можно кричать во весь голос – в этой глуши разве что ели качнут верхушками да сорвётся со скалы чайка. Можно зарыться с головой в снег – на долю мгновения остудить этот жар. Можно стать беспомощным и раненым зверем метаться в руках Овера. Он выдержит, а, значит, выдержу и я. Назло медицинским картам, назло Олесе, назло тебе, зараза. Потому что даже если б не было тебя, Овер всё равно остался бы рядом.

Только меньше было бы этой полынной горечи во рту…