Читать книгу После дождя появится радуга. Роман - Элси Колонэл Смит - Страница 7

Нэнси в молчании наблюдала за тем, как горничная – миссис Шейн – вяжет. Старушка сидела на своём привычном месте, в небольшом креслице в холле и тихонько постукивала спицами. Она всегда вязала. Не важно, была на дворе зима или жаркое лето. С самого детства Нэн знала – это её любимое занятие. Она не могла представить вечер без миссис Шейн, вяжущей при свете торшеров и настольных ламп, которыми был уставлен весь дом. Вот и сегодня всё было как обычно.

Нэн с ногами забралась на мягкий полукруглый диванчик напротив и внимательно следила за работающими пальцами старушки. Раньше, когда Нэнси было лет шесть, миссис Шейн рассказывала ей всякие истории, при этом не отрываясь от своего занятия. А теперь горничная молчала, возможно, потому, что Нэн уже давно не ребёнок, а может, она просто устала, и ей не хотелось разговаривать. Миссис Шейн вязала, прикрыв глаза.

Однако Нэнси это молчание удовольствия нисколько не доставляло. Оно только заставляло её вспоминать события сегодняшнего дня, от чего на душе становилось как-то странно нехорошо. Если задумываться, ничего особенного сегодня не случилось. Она просто… в очередной раз не смогла придержать язык за зубами. И испортила настроение своей и без того несчастной лучшей подруге. Воспроизводя в памяти ту сцену, Нэн хотела отмотать назад и всё исправить.

– Послушайте, миссис Шейн, – не выдержала она и решила поделиться своими мыслями со старой горничной, которая всегда могла выслушать и дать совет, даже в самых глупых случаях. – Я сегодня… проболталась.

Старушка не подняла глаз и никак не отреагировала на слова Нэнси. Казалось, что она не услышала или не успела сообразить. Поэтому Нэн хотела было повторить ещё раз, но тут заметила, что миссис Шейн стала медленно меняться в лице. Сначала она нахмурилась, потом задумчиво оглядела свои спицы, будто где-то в нитках можно было найти ответ.

– Проболталась? – переспросила она, словно не верила своим ушам.

– Да.

– Ну и кому же ты проболталась? И, позволь спросить, о чём? – миссис Шейн слегка изогнула седую бровь.

– Вы же знаете про Джерри Стоуна? Что он заболел? И то, что они с Беатрис встречаются? – спросила Нэнси на случай, если горничная вдруг не в курсе последних событий. Хотя кто не был в курсе? Все давно обо всём знают.

– Конечно. Я всё слышала. И, знаешь, это грустно. Джерри хороший мальчишка… Я его уже давно видела – лет шесть назад, но помню очень хорошо. Вы как-то с Беатрис и с ним заходили к нам на чай. Они вдвоём всё говорили о чём-то таком странном: то ли о мошках, то ли о кошках из видеоигры… – лицо миссис Шейн оставалось неумолимо серьёзным, в то время как Нэнси старалась не захохотать. – Мне было немного смешно слушать их, но во всём этом что-то такое было… что-то доброе, – старушка принялась рассказывать свои воспоминания, не торопясь перейти к сути дела.

А Нэнси была даже рада, что горничная всё-таки решила немного поговорить. Это лучше, чем сидеть в тишине. Да и для Нэн было не важно, что скажет миссис Шейн по поводу её языка без костей. И так понятно, что она влезла не в своё дело, когда рассказала Беатрис о диагнозе Джерри. Хотя… через какое-то время Трис всё равно бы узнала. И случилось бы это достаточно скоро. Однажды Джерри рассказал бы ей, только чуть позже – когда Беатрис отойдёт от потери отца…

Нэн сидела и слушала рассказы миссис Шейн о Джерри, каким она его помнит с подростковых лет. Нэнси рисовала себе картинки из прошлого – солнечные летние дни, когда они, будучи совсем юными, развлекались на тихих улочках маленького городка. Она знала Джерри не так близко, как знала его Беатрис или, например, Марк. Но всё-таки она его знала. До сих пор Нэн не прониклась той ситуацией, в которой оказались Джерри и Трис. А теперь с каждой минутой сочувствие к ним всё больше усиливалось.

2003 год

Нэн с грохотом распахнула дверь и крикнула так громко, что слышно было даже на верхнем этаже:

– Мы пришли!

Миссис Шейн, подметавшая тем временем пол в гостиной, оставила метлу и торопливо зашагала в прихожую, шаркая тапками на резиновой подошве, – шаркала она всегда, даже тогда, когда только пришла работать к мистеру и миссис Гроу, когда ей было пятьдесят шесть лет. Но со временем она стала делать это громче.

Горничная зашла за угол и оказалась в небольшом холле, где уже столпились трое ребят – Нэнси, Джерри Стоун и Беатрис Спинси. Они бурно обсуждали прошедший учебный день.

– Джерри, ты сегодня её задолбал со своим «можно я?», – смеялась Беатрис, отряхивая от уличной пыли свои джинсы. – Ты весь урок повторял «можно я?», «можно я?».

– По-моему, больше всего я задолбал Марка, сидевшего рядом, – вставил Джерри.

Миссис Шейн улыбнулась компании ребят и обратилась к Нэн, которая вешала свою стёганую курточку в шкаф:

– Может, предложишь ребятам чай?

Нэнси подошла к Джерри и Беатрис, продолжающим смеяться. Они сразу же повернулись к ней.

– Пошли пить чай, – позвала Нэнси.

Они втроём так громко хохотали, сидя в столовой, что у миссис Шейн даже заболела голова. Но она всё равно улыбалась, наливая им горячий чай и слушая их разговоры. Хоть половину слов из их беседы она не понимала – ни кто такой Дарт Вейдер, ни что за такие кошки или мошки из видеоигры – это вызывало у неё улыбку.

Когда горничная закончила свой рассказ, Нэнси едва сдерживала слёзы. Это была светлая грусть, возникшая оттого, что то прекрасное время, которое только что в своей старушечьей манере описывала миссис Шейн, прошло и его уже не вернуть.

– Ну, так что ты там говорила про «проболталась»? – в какой раз спросила горничная, потеряв ниточку.

Нэнси вздохнула:

– Трис не знала о диагнозе Джерри. А я, когда ходила к ней сегодня, чтобы рассказать про мисс Хэнсли, взяла и ляпнула, не подумав, что это может расстроить её… – она пыталась найти во взгляде миссис Шейн поддержку, но старушка была настолько увлечена вязанием, что вовсе на неё не смотрела, а только мирно постукивала спицами.

Она снова не торопилась с ответом. Однако с каждой секундой её лицо приобретало всё более серьёзный и мудрый вид. Горничная передвинула ноги и поджала их под себя так осторожно, будто они были хрустальными. Тапочки на резиновой подошве слегка скрипнули об паркет, что заставило её поморщиться. Похоже, миссис Шейн была более восприимчива к незначительным звукам, нежели к громкому голосу Нэнси.

Старушка медленно наклонилась и поправила съехавший носок на правой ноге. Потом не спеша переложила спицы из одной руки в другую.

– Во-первых, мисс Гроу, быть сплетницей нехорошо, – спокойным голосом начала она. – Много говорить – плохо для твоей репутации. Во-вторых… – теперь в её голосе явно выражался укор, – ты должна понимать, что Беатрис сейчас и без того несладко приходится. Она похоронила отца несколько месяцев назад и всё ещё скорбит. Поэтому все договорились не обсуждать эту новость в её присутствии, понимая, как тяжело ей будет узнать. Представь, что почувствовала она в тот момент, когда ты ей сказала об этом. Думаю, ей было больно услышать. А в-третьих, это не твоё дело. Было бы лучше, если бы Джерри сам сказал ей правду. И, поверь, он бы выбрал более удачный момент для этого… Это всё, чем ты хотела передо мной похвастаться, мисс Очень-очень Длинный Язык?

Нэнси покраснела от стыда. Миссис Шейн умела успокоить, но одновременно с этим у неё прекрасно получалось заставить задуматься над своими неправильными поступками и, что не менее важно, жалеть о них.

Она встала с дивана и собиралась пойти к себе в комнату, как старушка снова подала голос.

– Тебе уже двадцать лет, – горничная отложила вязание и теперь смотрела ей прямо в глаза. – А твоё поведение так и не изменилось с тех пор, как тебе стукнуло шестнадцать. Пора повзрослеть и научиться одной несложной, но очень важной вещи: сначала подумай, ещё раз подумай, подумай, как будет лучше поступить, подумай над последствиями, а уже потом, когда будешь стопудово уверена в правильности своих намерений, действуй. Тогда у тебя будет намного меньше проблем.

Нэнси кивнула и направилась к двери в свою спальню.

– Ах да, и ещё, – снова остановила её миссис Шейн. – Я поговорю с твоими родителями о твоём поведении. Думаю, они придумают что-нибудь, чтобы ты наконец-то поняла, что уже далеко не маленькая девочка с двумя хвостиками.

Нэн молча закрыла за собой зверь.

В комнате царил полумрак. Из окна лился холодный свет летнего вечернего неба, смешанный с тёплым светом фонарей, протянувшихся вдоль Главной Аллеи. В углу справа от кровати горел ночник. Она нажала на кнопку выключателя, и спальню осветил десяток ярких лампочек люстры. Стало очень ярко.

Стрелки часов показывали десять. Нэн никогда не ложилась так рано. Неизвестно, что должно было случиться, чтобы её голова коснулась подушки раньше половины двенадцатого или хотя бы одиннадцати. Поэтому она открыла в смартфоне ленту новостей и без особого энтузиазма стала читать заголовки. Ничего интересного.

Нэнси открыла балконную дверь и вышла наружу. На улице приятно пахло ранним летом. Нежно-зелёная трава, яркие цветы на клумбах, пушистые кусты и великолепные яблоневые деревья, с которыми ничто не могло сравниться, – всё вокруг говорило о наступающем лете – трёх месяцах, наполненных солнцем и яркими красками, самых лучших в году. Очередное лето уже почти наступило.

Она с умиротворением смотрела на светящиеся окна домов, выраставших из красивого холма напротив, на проходящих по Главной Аллее людей. Вон там вдоль длинного деревянного забора идут мистер и миссис Блайт со своим золотистым ретривером. Сейчас они завернут за угол и скроются – вот их уже нет. А в Главном Саду на скамейках сидят несколько мальчишек лет пятнадцати и громко, так, что слышно даже отсюда, обсуждают прошедший учебный год, ругая свою учительницу, и строят планы на лето… Вроде бы они говорят, что соберутся завтра на заброшенной стройке, стащат из магазина коробку пива и будут развлекаться до самого утра. Нэнси очень жалела, что не может к ним присоединиться.

С каждой минутой небо всё сильнее темнеет. Загораются звёзды, и можно уже искать созвездия – Большую и Малую Медведицу. Раньше Нэнси с мамой часто это делали. Представьте, каково было разочарование маленькой Нэн, когда она узнала, что эти созвездия совсем не похожи на медведей. «Это какие-то поварёшки», – заявила она маме. Это воспоминание заставило Нэнси улыбнуться.