Читать книгу После дождя появится радуга. Роман - Элси Колонэл Смит - Страница 8

Когда Беатрис вернулась из банка, на часах была половина пятого. Оказалось, что на счету отца не осталось и пятисот фунтов – всего двести. Конечно, Трис не надеялась, что найдёт там какие-то богатства – с тех пор как семь лет назад пропали двадцать тысяч фунтов, мистер Спинси не держал в банке больших денег, но двести фунтов – это очень мало, почти ничего.

Слегка перекусив, Беатрис позвонила Джерри, предупредив, что скоро будет, и вышла на улицу. Она просто летела по узенькой каменной дорожке в сторону Главной Аллеи, а потом от неё направо. Там, посреди небольшой поляны, и находился дом Джерри. Достаточно небольшой, но всяко больше её домика. Здесь Беатрис приостановилась. На неё нахлынули воспоминания, как лет пятнадцать назад, когда мать Джерри ещё не сбежала к любовнику в Лондон, они бегали здесь в лучах заходящего летнего солнца, а миссис Стоун с умилением наблюдала за ними. Прекрасные были деньки!

Постояв так с минуту, Беатрис пошла к дому, поднялась на крыльцо и позвонила в домофон. Послышалось, как поворачивается замок, потом дверь открылась, и Беатрис увидела Джерри.

– Привет, – немного смущённо поздоровалась Трис.

Было как-то странно смотреть на Джерри, понимая, что он тяжело болен. Казалось, с ним никогда и ничего не могло случиться.

– Привет. Заходи, – улыбнулся он своей широкой тёплой улыбкой. Настолько знакомой…

Беатрис вошла и сразу же без лишних слов обняла Джерри, уткнувшись носом в мягкую ткань его мешковатой спортивной кофты. От неё пахло стиральным порошком с ароматом весенней листвы. Этот порошок мистер Стоун использовал всё время, что она его знала. И так они стаяли пару минут, прижавшись друг к другу.

Потом Джерри закрыл за ней дверь и, как обычно, провёл в свою комнату. В последний раз она была тут недавно – буквально пару дней назад. Но с тех пор всё здесь как будто переменилось. А может, Трис так казалось.

Она села на диван и на всякий случай спросила:

– Слушай, а это не может быть что-нибудь другое? Может, здешние врачи ошиблись?

– К сожалению, нет… – без особых эмоций ответил Джерри. – Тогда, в марте, сказали, что, возможно, рак у меня уже давно – на правом лёгком одна очень большая опухоль и одна поменьше, а на левом две маленькие – на снимке всё отчётливо видно.

– Неужели ты скоро… умрёшь?.. – Трис просто не могла в это поверить.

– Может быть, да.

– Тебе страшно?

– Может, сначала немного и было, – Джерри опустился рядом с Беатрис и пустил к себе «под крыло», обняв её за плечи. – Потом это прошло. Я привык к этой мысли и… живу как есть.

– А… есть хоть какая-то надежда на выздоровление?

– Я не знаю, Беатрис… В Лондоне, может быть, и есть. Здешние врачи сказали, что, если начать лечение сейчас, пока не поздно, лет пять я точно проживу.

Беатрис опустила голову Джерри на плечо. Он осторожно провёл рукой по вьющимся золотистым волосам Трис.

– Не переживай… Пять лет – это не так уж и мало. Мы оба за это время окончим университет, и у нас будет ещё целых два года…

– Пять лет – это очень мало… – потирая глаза, сказала Беатрис.

Наступило молчание. Она смотрела в потолок и время от времени всхлипывала. Потерять Джерри было бы ужасно. Беатрис не могла представить без него свою жизнь – с самого раннего детства Джерри был рядом с ней.

– Неужели ты так быстро уйдёшь? У меня тогда никого не останется… – прошептала она.

– Послушай, я ведь умру не завтра. Давай договоримся – ты успокоишься, немного придёшь в себя после этой не очень приятной новости и научишься радоваться настоящему моменту, не заглядывая далеко вперёд. Хорошо?

Беатрис молчала.

– Хорошо? – уже более настойчиво повторил он.

– Я постараюсь… – Трис кивнула.

Джерри хотел ещё что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Он вытащил мобильник из кармана и ответил:

– Привет, пап… Хорошо… Да, Беатрис пришла… Мы вас встретим.

Вернув телефон на место, он обратился к Трис:

– Давай, хватит пускать сопли. Родители уже идут. Пошли откроем дверь.

Беатрис встала и пошла следом за Джерри. Они вернулись в прихожую. В старые, пропускающие через себя даже самый незначительный ветерок окна, как это всегда бывало в тёплый, уже почти летний день, заливался яркий солнечный свет. Стоял сильный запах пыли, стоптанные ботинки, перепачканные грязью, расставлены невпопад – всё как обычно, только атмосфера была другая – незнакомая и неприятная.

Мистер и миссис Стоун уже шли по тропинке через поляну. У матери Джерри была довольно красивая одежда, видимо, новый муж не щадил на неё средств – бежевый плащ с расклешённым низом, торчащие из-под него клетчатые брюки, туфли на высоченных каблуках смотрелись на ней очень хорошо, а в руке она несла большую фирменную кожаную сумку. Из-за такого «городского» наряда на фоне местных жителей и окружающей среды она смотрелась немного глуповато, несмотря на полное серьёзности лицо.

– Может, не стоит забирать его на лечение в Лондон? – спросил Бенджамин. – Он там жил последние три года, приезжая сюда только на каникулы. Я очень редко виделся с ним и хотел бы, чтобы последние месяцы или, не знаю… годы он провёл со мной. И к тому же всё-таки спокойнее умирать дома, чем в каком-то непонятном Лондоне.

– Неужели ты уже отчаялся? – удивилась Миранда. – Обычно ты не сдаёшься так сразу. Почему ты думаешь, что это обязательно последние месяцы?

– Надеяться уже не на что. Тогда, на приеме в марте, врач попросил меня остаться с ним наедине и сказал, что мы пришли слишком поздно и что теперь нужно готовиться к самому худшему.

– Если с Джерри случится это твоё «самое худшее», виноват будешь ты.

– То есть ты хочешь сказать, что это я виноват в том, что он заболел? – в голосе мистера Стоуна слышалось недовольство. – А самой-то не стыдно? Ты уже пятнадцать лет, как перебралась в Лондон, и за всё его детство всего шесть раз приезжала повидаться с ребёнком.

– Бенджамин, мы с ним часто общались по телефону. А ещё я уговорила его поступить в университет в Лондоне. И когда он учился, мы встречались, ходили вместе в кафе.

– То, что он поступил в университет в Лондоне, совсем не твоя заслуга. Он поступил туда, куда захотел.

– Бенджамин… – устало протянула Миранда. – Я имею в виду то, что ты молчал о том, что у Джерри рак, два месяца. Два!

– Я думал, так будет лучше.

– Думал ты! За эти два месяца можно было уже начать лечение.

– Я хотел, чтобы он спокойно окончил третий курс.

– Если ты говоришь, что надеяться уже не на что, зачем было заканчивать этот третий курс?

К этому времени они уже подошли к дому, и мистер Стоун не стал отвечать на этот вопрос. Его ответ погоды не сделает. К тому же Джерри и Беатрис уже стояли в дверях, встречая их.

Когда мистер и миссис Стоун поднялись на крыльцо, Джерри чуть шире распахнул дверь, чтобы родители могли войти. Как только Миранда увидела сына, сразу же изменилась в лице.

– Здравствуй, Джерри! – поздоровалась она и поднялась на крыльцо. – Как у тебя дела?

– Привет, мама! – улыбнувшись, ответил он. – Нормально. Это Беатрис. Помнишь?

– Здравствуй, Беатрис, – миссис Стоун приветливо улыбнулась. – Как же ты изменилась! Стала такая красивая.

– Здравствуйте, миссис Стоун. Спасибо, – скромно сказала Трис. – Вы тоже очень хорошо выглядите.

– Благодарю… Как дела в университете, Джерри?

– Всё хорошо, я же тебе всё рассказывал ещё в Лондоне. С тех пор, кроме того, что я окончил очередной курс, ничего такого не произошло.

Мистер и миссис Стоун вошли в дом. Миранда поставила сумку на стул, повесила свой плащ и сняла туфли. После чего стала причёсываться. Беатрис и Джерри стояли немного в стороне и молча наблюдали за ней.

С появлением миссис Стоун в прихожей воцарился порядок: вешая свой плащ, она поправила и другие взгромождённые на тоненькие крючки вещи, расставила в ряд четыре пары ботинок, смахнула с комода, где когда-то стояли её духи, пыль.

Когда вернувшаяся хозяйка закончила убираться, мистер Стоун пригласил:

– А теперь пойдёмте пить чай в честь нашего временного воссоединения.

Он ожидал, что кто-нибудь что-нибудь скажет или каким-нибудь образом поддержит его предложение, но этого не случилось. Все молча направились в сторону кухни.

– Прошу за стол, – открыв дверь, продолжил мистер Стоун. – Кто какой будет чай?

– Я буду зелёный, – первой откликнулась Миранда Стоун и присела на стул.

– Мы чёрный, – ответил Джерри за них с Беатрис.

Мистер Стоун стал наливать воду в чайник, доставать чашки, раскладывать в них пакетики, а Миранда в это время начала беседу.

– Ох, как же давно я тебя не видела, Джерри! – с восхищением произнесла она. – Ты очень изменился, так же, как и Беатрис. Как себя чувствуешь?

– Пока что нормально, – сказал Джерри, сев на стул рядом с Трис. – Словом, никаких изменений с того дня, как ты звонила. Думаю, больше рассказать нечего.

Миссис Стоун явно ожидала от него более длинного монолога, думала, что сейчас он будет жаловаться на плохое самочувствие… Как же всё-таки плохо она знала своего сына! Чтобы заполнить неожиданно возникшую паузу, она обратилась к Трис:

– Джерри и Бенджамин уже несколько раз рассказывали мне про твоего отца, Беатрис. Мне очень жаль! Я помню его как очень хорошего человека. Как же ты теперь живёшь совсем одна? – миссис Стоун, казалось, была удивлена, что в таком возрасте Трис уже вела собственное хозяйство.

– Ну, – Беатрис говорила спокойно, стараясь не вякнуть чего лишнего, – мистер Стоун и Джерри поддерживали меня и помогали как только могли. Я очень благодарна им за это. А сейчас я… уже привыкла к тому, что его нет. Сейчас у меня очень тяжёлое положение – к сожалению, последние два месяца жизни отец не работал, и денег почти не осталось, поэтому поводов для беспокойства немало. Я решила, что в этом году не буду подавать документы в лондонский университет, как хотела, а пойду на работу. И уже в эту среду я уезжаю в Блулейктаун на всё лето. Родители Нэнси случайно узнали, что в этом посёлке одна женщина ищет няню для своих племянников, и дали мне её координаты. Для меня это просто спасение.

– Значит, ты будешь работать няней? – уточнила Миранда.

– Да.

– Это героический поступок! Но учти, Беатрис, ты берёшься за очень серьёзное дело. Ты ведь ни разу не оставалась одна с чужими детьми даже на одну ночь, а тут…

– Другого выхода у меня нет. Тем более я хочу стать учителем. Для меня это будет неплохая практика – работа с детьми.

– Но на этой практике нельзя допускать ошибок. Ты несёшь ответственность за них.

– Я справлюсь, миссис Стоун, – заверила Трис.

В этот момент к ним подошёл мистер Стоун с большим подносом, полным чашек.

– А вот и чай, – он принялся переставлять их на стол. – Сейчас принесу зефир.

Миссис Стоун поднесла чашку к губам и стала бесшумно пить чай. Беатрис последовала её примеру. На кухне снова наступила тишина. Было слышно только шуршание упаковки – мистер Стоун высыпал в миску зефир. Через минуту и он присоединился к компании, сидящей за столом.

– Наконец-то все в сборе, – заметила Миранда. – Хоть мы собрались здесь по не очень приятному поводу, я хочу сказать, что рада снова вернуться сюда. Мне очень приятно видеть всех вас.

Миссис Стоун говорила так, как будто выступала на пресс-конференции, а не пила чай с семьёй – в её хорошо поставленном голосе невозможно было распознать каких-либо эмоций. Но на лице и в глазах была видна нескрываемая боль и грусть. В ту минуту Миранда выглядела маленькой девочкой, старающейся скрыть своё плохое настроение. Она вздохнула и хотела снова заговорить, но, видимо, не знала, с чего начать.

– Джерри… Я знаю, что как мать я ужасна. Когда я ушла от вас с папой, я поступила очень плохо, но… Но я продолжала любить тебя, правда… Прости, что все эти годы меня не было с тобой. Если бы я тогда знала, что тебя ждёт, я бы… – её голос сорвался.

– Мам, – Джерри взял её за руку, – не вини себя. Всё в порядке.

Беатрис смотрела на неё и искренне сочувствовала. Ей было хорошо знакомо то, что ощущала сейчас миссис Стоун. Последнее время только это чувство и наполняло её душу.

– Я… – Миранде пришлось сделать глоток чая, чтобы не расплакаться. – Всё происходит как будто в каком-то кошмаре… Когда два дня назад твой отец позвонил мне и всё сказал, я просто… не могла найти себе места. Любая мать не смирилась бы с этим… Я сразу решила, что тебя нужно перевезти в Лондон и показать хорошим онкологам, а не здешним… «мастерам на все руки». Там тебя обследуют и решат, какие наши дальнейшие действия. Я не специалист в медицине, поэтому не могу сказать ничего ободряющего или удручающего. Но, по статистике, побеждают эту болезнь лишь… – миссис Стоун не смогла сказать этого, просто не смогла, она вытерла слёзы, вдруг набежавшие на глаза, но те снова брызнули с ещё большей силой.

Когда миссис Стоун, казалось, собралась с мыслями и хотела закончить фразу, мистер Стоун, вздохнув, остановил её:

– Миранда, – Бенджамин посмотрел на неё так, будто они, как прежде, были любящими друг друга мужем и женой, – я думаю, пока хватит говорить об этом.

– А о чём же я должна говорить, Бенджамин? – она сжала губы.

– Да чтоб мне… – мистер Стоун подавил вдруг вспыхнувший порыв гнева. Он был таким человеком, что предпочёл забить на болезнь сына, принимая всё как есть, но Миранда, похоже, не сдастся до последнего.

Беатрис сидела, чувствуя себя совсем не в своей тарелке. Внутри неё бушевали эмоции, отчаянно хотелось заплакать – только совесть сдерживала её. В конце концов Трис встала.

– Простите, мне нужно идти, – это всё, что она смогла из себя выдавить в качестве извинения.

Беатрис быстрым шагом пошла прочь. Она вышла из дома и направилась по выложенной камнем дорожке в сторону небольшого лесочка. Там ей на глаза попались три припёртых друг к другу высоких камня. Присев на один из них, Трис погрузилась в свои мысли. В голове крутилась незаконченная реплика миссис Стоун, приводившая в отчаянье: «По статистике, побеждают эту болезнь лишь…» Беатрис знала, что хотела сказать мать Джерри, знала, о чём пойдёт дальше речь – о смерти, и, чтобы не слышать этих слов, удалилась.

Трис не представляла, как сможет к этому привыкнуть, как сможет смириться… Сзади послышались шаги. Беатрис обернулась. Это был Джерри. Он забрался на соседний камень и, слегка потрепав Трис по голове, положил обе руки ей на плечо.

– Опять мне приходится бегать за тобой.

– Я не могу слушать всё это… – покачала головой Трис. – Прости.

– Ничего, – сказал Джерри, прислонившись к ней. – Честно говоря, мне тоже это уже надоело.

Трис положила свои руки на его и опустила голову на эту своеобразную «пирамиду». В воздухе повисла волшебная тишина.

– Когда я шёл сюда, – негромко, чтобы не нарушить её, заговорил Джерри, – решил, что… давай проведём эти два дня вместе, как всегда – только ты и я.

– Было бы здорово, – прошептала Трис и еле слышно вздохнула. – Но сегодняшний день уже подходит к концу. Осталось лишь завтра.

– Тогда как насчёт ночи и дня? В твоём доме.

– Разве отец разрешит тебе отсутствовать в такие важные для вашей семьи дни?

– Он разрешил – попросил оставить их наедине. Им с мамой нужно многое обсудить. Лучше, если меня не будет дома в это время.

Беатрис улыбнулась:

– Тебе повезло – у тебя есть и мама, и папа. И не важно, любят они друг друга или нет. Главное, что они любят тебя… Чтобы ни случилось, они оба будут с тобой…

– Главное, – Джерри поправил волосы Трис, – что у меня есть ты. И ты тоже будешь со мной.

Она понимала, что это что-то вроде комплимента в её адрес, и поэтому ответила:

– Пока ты у меня есть, я буду рядом с тобой. По крайней мере, постараюсь.

Сквозь густые кроны деревьев стали видны лучи приближающегося к горизонту солнца. Подул лёгкий ветерок, на ветках зашелестели листья. Где-то в вышине послышалось пение птиц. Маленький лесок как бы провожал день и встречал вечер, за которым последует ночь, такая же тёплая и тихая.

Джерри потихоньку сполз с камня.

– Пойдём, – протягивая Беатрис руку, сказал он. – Я покажу тебе одно очень классное место!

– Ладно, пошли, – она лукаво посмотрела на Джерри.

Он повёл её через Главную Аллею, дубовую рощу. Солнце уже почти зашло за горизонт, небо и плывущие в нём облака озарялись розовым светом, что выглядело волшебно. В самом конце рощи Джерри резко свернул вправо. Там был откос.

– Куда мы идём? – удивилась Беатрис. – Проход к озеру дальше.

– А мы идём не к озеру.

Откос кончился, и они оказались на небольшой поляне, вокруг которой росли деревья, несчётное количество деревьев.

– Нам туда, – Джерри указал вперёд.

Беатрис прошла дальше и вдруг увидела то, от чего на душе стало хорошо. Так бывает, когда видишь что-то знакомое, что-то связанное с хорошими воспоминаниями, связанное с детством.

Перед ней возвышался раскидистый платан. Меж его веток расположился небольшой, уже полуразрушенный самодельный домик. К одной из них были привязаны качели с широкой сидушкой, на которой могли легко уместиться двое взрослых. С другой стороны, у самых корней дерева, лежала большая деревянная крышка, слегка присыпанная землёй.

– Помнишь? – спросил Джерри. В его глазах мерцали искорки.

– Да! – с чувством ответила Беатрис, усаживаясь на качели. – Это наш уголок.

– Я помню, как лет в тринадцать мы с тобой часто гуляли здесь вдвоём. Помню, как сам сделал эти качели, как мы привязывали их, как строили этот домик, таская доски с заброшенной стройки. Это место скрыто от посторонних глаз, поэтому мы всегда приходили сюда, когда хотели побыть в тишине и отдохнуть от всех. А помнишь, что мы потом сделали?

– Помню… – Трис улыбнулась от пронёсшейся в голове мысли. – Мы нашли большую деревянную коробку у папы на ферме и стали складывать туда фотографии, записки, которые кидали друг другу в школе, самолётики, совместные поделки и прочий хлам, а потом закопали здесь, чтобы кто-нибудь через много-много лет нашёл его и узнал, что когда-то очень давно в Эппл Аллей жили Беатрис Спинси и Джерри Стоун – лучшие друзья. Хм-м! – слегка усмехнулась она. – Это было немного глупо, но всё равно здорово! Ты не поверишь, но я даже забыла про это местечко. Неправильно с моей стороны, да?

Она подняла голову и посмотрела в синее небо, где уже загорались первые звёзды.

– Я тоже вспомнил лишь пару дней назад, когда восстанавливал в памяти самые яркие события в жизни, – Джерри немного погрустнел, – и решил тебе напомнить, иначе все наши воспоминания сгниют.

Беатрис вздохнула и сказала:

– Давай достанем их вместе.

Они вдвоём подошли к месту, где был зарыт ящик, и стали руками разгребать землю с крышки. Расчистив верхнюю часть ящика, Трис и Джерри увидели надпись:

Воспоминания. НЕ ОТКРЫВАТЬ! Беатрис Спинси и Джерри Стоун – лучшие друзья.

Оба от души рассмеялись.

– Интересно, кто из нас это придумал?! – удивлённо сам себя спросил Джерри. – Да ещё и красным маркером!

– Наверное, это тоже была моя идея! – смеялась Беатрис. – Но, я думаю, мы можем нарушить запрет, – она подняла крышку и, аккуратно положив её рядом, заглянула в пахнущий сыростью ящик.

Там было столько всякой всячины, хотя хламом её назвать было никак нельзя. Множество конвертов с надписями «фотографии» и датами: 16.06.2004; 23.06.2004; 09.07.2004; 19.07.2004; 02.08.2004; 22.08.2004; 31.08.2004, перевязанные верёвочками школьные записки, четыре книги, штук пятнадцать рисунков, самодельные домики и солдатики, прочие безделушки, такие как пробки от бутылок, разноцветные стёклышки и банка с песком со здешнего озера.

Беатрис с восхищением осматривала содержимое ящика с «воспоминаниями». Как только им хватило фантазии придумать такое! Джерри тоже невольно улыбнулся, увидев аккуратно сложенные вещи из детства, так долго пролежавшие в земле. Он вытащил несколько конвертов.

Открыв самый ранний по дате, Джерри стал перебирать фотографии и показывал их Беатрис. Удивительно, но оба они не помнили, когда больше половины из них были сняты. Это делало просмотр ещё увлекательнее. Так Трис и Джерри пересматривали фотографии, пока совсем не стемнело.

По Главной Аллее они шли уже при свете луны. В кустах стрекотали сверчки. Больше ничего не было слышно. Свет в домах постепенно погасал – на часах уже было десять. Но высокие фонари вдоль аллеи светили ярким жёлтым светом и прекрасно освещали улицы. Цветущие яблони великолепно смотрелись при таком свете.

– Как же здесь всё-таки красиво! – заметила Беатрис. – Я уже не помню, когда в последний раз гуляла по Главной Аллее так поздно.

– Десять вечера – это не так уж поздно, – улыбнулся Джерри.

От этой улыбки сердце Беатрис сжалось. Неужели совсем скоро она не сможет её видеть? Неужели всё так скоро закончится?

– Мы как-то и ночью гулять ходили, – безмятежно продолжал он. – Втайне от родителей. Это было до «ящика воспоминаний». Может быть, раньше на год или два. Мы договорились, что ляжем в кровати, чтобы никто ничего не заподозрил, а в половину первого, когда все уже точно уснут, я приду к твоему дому и два раза хлопну в ладоши у твоего окна, а ты оденешься и спустишься ко мне.

– Вспоминаю… – смотря в ночное небо, говорила Трис.

Ту ночную прогулку Беатрис запомнила на всю жизнь. Время уже перевалило за полночь, когда снаружи раздались два хлопка.

2002 год

Трис подняла голову, услышав два негромких хлопка сквозь открытую форточку. Это был Джерри. Он всё-таки пришёл. Они всё-таки пойдут гулять ночью! Будут носиться по пустующим улочкам Эппл Аллей, словно в вымершем городе. От этой мысли перехватывало дыхание.

Она рывком вскочила с кровати и подошла к окну, давая Джерри понять, что услышала. Он кивнул. Трис достала из шкафа свои рваные – не ради моды – джинсы, надела футболку, а поверх неё ещё и кофту с длинным рукавом, чтобы вдруг не замёрзнуть, и осторожно открыла дверь.

В уши ударил оглушительный храп отца. Дверь в его спальню была плотно закрыта, но он храпел так громко, что, казалось, что двери нет вовсе. Удивительно, как он сам может спать при таком шуме?

На цыпочках Беатрис спустилась вниз. В прихожей горел приглушённый свет. Она всегда удивлялась, зачем на ночь отец оставляет его включенным. Это ведь лишние затраты электроэнергии. Трис часто задавала ему этот вопрос, а он отвечал, что эта привычка передалась ему от её мамы и он не хочет от неё избавляться. Мистер Спинси вообще не избавлялся от тех вещей, которые связаны с покойной женой. Он ни разу не менял календарь на стене на кухне с тех пор, как она умерла. Не выкидывал застиранное до царапающихся катышков постельное бельё, на котором они когда-то спали вместе. Все её шпильки и резинки для волос до сих пор лежали в ящике в ванной комнате. Даже её высохшая тушь, которой она почти не пользовалась, и та оставалась стоять на комоде в спальне мистера Спинси.

Беатрис сунула ноги в кроссовки и вышла на крыльцо. Ключи она не стала брать не потому, что забыла, а потому, что в Эппл Аллей никто даже на ночь не закрывал двери на замок. Трис спустилась по ступенькам, и они с Джерри в молчании пошли к калитке.

Когда они отошли от дома подальше, Беатрис спросила:

– Ну что, куда мы идём?

– Не знаю, – развёл руками Джерри. – А куда ты хочешь пойти?

– Давай к озеру.

И, конечно, они пошли к озеру. Они целый час играли в мяч почти в полной темноте. Вдоль всего берега было только два фонаря, да и те светили совсем тускло, поэтому ничего толком не было видно.

В конце концов Трис запульнула мяч неизвестно куда. Он пролетел над головой у Джерри, а потом скрылся в темноте. Услышав звонкий всплеск воды, ребята поняли, что мяч им уже не вернуть, и решили пойти куда-нибудь в другое место.

Тем самым местом оказалось кладбище. Джерри предложил пойти туда и посмотреть, не выходят ли мертвецы из могил по ночам. Марк, который жил неподалёку от этого места, часто рассказывал кошмарные истории о том, что происходит на кладбище ночью. Он рассказывал, как по узеньким дорожкам бегают туда-сюда мертвецы, зомби и прочая мерзость и все они пронзительно кричат. У всех ребят, кто слушал его рассказы, кровь застывала в жилах.

Следуя за Джерри по пустым улочкам, Беатрис чувствовала, как с каждым шагом, приближающим их к кладбищу, всё внутри невольно начинает дрожать. Каждая частичка её тела напряглась от волнения в предвкушении чего-то удивительного, невозможного. Трис вглядывалась вдаль, пытаясь разглядеть что-либо в свете фонарей, освещавших пологие холмы кладбища, но, кроме памятников, ничего не было видно.

Джерри остановился около входа. Он дёрнул калитку сначала в одну сторону, потом в другую, но она не поддалась. С внутренней стороны болтался замок.

– Ну, что там? – спросила Беатрис, наблюдая, как Джерри просовывает руку между завитками кованой калитки. – Открыто?

Недолго пошарив рукой с другой стороны, он кивнул:

– Открыто.

Замок упал на землю. Джерри издал победный клич, топнув при этом ногой.

– Ты как это сумел? – удивилась Трис.

– Ключ был оставлен в замке. Я просто повернул его. Вот и всё, – он толкнул старую проржавевшую калитку.

Раздался жуткий скрип. Беатрис и Джерри вошли. Пока всё было тихо. Никаких мертвецов не было, никто не ходил по узким дорожкам, и, это уж точно, никто не издавал ужасающих звуков, о которых говорил Марк. Всё было тихо.

Они долго бродили вдоль захоронений, но так ничего из того, что рассказывал Марк, не увидели. Ничего такого, от чего кровь застывает в жилах, на кладбище не оказалось. Наоборот, здесь было очень даже красиво – повсюду яблоневые деревья, цветы, памятники и огни фонарей.

Беатрис помнила, как они с Джерри по ночному Эппл Аллей возвращались домой, как она так же тихо, как и ушла, вернулась к себе в комнату, сняла одежду и завалилась в кровать. Наутро отцу позвонил мистер Стоун и сказал, что проснулся ночью и обнаружил, что Джерри нет дома, а потом увидел, как тот идёт по тропинке к дому с неумолимо счастливым видом. Конечно, их обоих здорово отругали за такой ночной поход. Но потом каждый год Беатрис и Джерри вспоминали о той прогулке.

– Я считала это чем-то вроде приключенческой прогулки, – сказала она. – Было на самом деле классно. У меня тогда было ощущение, что все опасные приключения и похождения, о которых мы вместе мечтали, будучи совсем маленькими, – сбудутся, что ты поможешь исполнить все эти мечты, ведь ты мой лучший друг. Казалось, что так будет всю жизнь, что ты всегда будешь где-то здесь, неподалёку. Я считала, что ты всегда будешь рядом… И я никак не могла подумать, что… однажды с тобой может что-то случиться. И, это уж точно, я не могла предположить, что буду вот так, по-настоящему, любить тебя.

– Мы оба не предполагали, – Джерри бросил на неё полный нежности взгляд.

Они замедлили шаг. Впереди возвышался холмик, усыпанный маленькими фонарями на аккуратных невысоких столбах. Там находился дом Беатрис. Дом, в котором она провела всю свою жизнь. Она возвращалась сюда со школы, радуясь грядущим каникулам или отчаиваясь от плохой оценки. Возвращалась из университета, уставшая после долгой дороги в поезде. И всегда её встречал отец и помогал справиться со всеми её маленькими бедами. Неужели так никогда больше не будет?

Войдя в дом, Беатрис сняла свои стоптанные босоножки и пошла в кухню. Окно по-прежнему было открыто. Беатрис, как обычно, протёрла тряпкой стол, положила чистые салфетки и поставила две намытые до блеска чашки.

На кухню зашёл Джерри.

– Будем дальше разбирать воспоминания? – спросил он, поставив большой деревянный ящик на табуретку.

– Неплохо было бы поужинать, – ответила Трис и заглянула в холодильник. – Ты будешь что-нибудь?

– Нет, ты ешь, а я не хочу.

– Как?.. В смысле… мы ведь у тебя только попили чаю – и всё. А после обеда прошло уже достаточно времени.

– У меня нет аппетита, – вздохнул Джерри.

– Точно не будешь?

– Точно. Последнее время я мало ем, Трис. Это нормально…

Беатрис погрела себе брокколи и поставила тарелку на стол. Тонкий белый тюль на окне медленно покачивался от лёгкого дуновения ветерка из приоткрытого окна. С улицы доносилось мирное стрекотание сверчков.

Джерри заметил, что Трис, ковыряясь вилкой в брокколи, смотрит на старый календарь 1991 года.

– О чём ты думаешь? – спросил он.

– Нет… Нет, ни о чём…

Джерри с Беатрис сидели на диване и разбирали «ящик воспоминаний». Сколько там было всего по-настоящему дорогого сердцу. Трис смотрела и восхищалась — какими же безоблачными и безмятежными были те времена!

– Смотри, это наши кораблики, – Джерри вытащил из коробки два маленьких деревянных парусника. – Вот твой, а это мой.

– Действительно, – улыбнулась она. – Мы их даже подписали…

На том, что с белым парусом, было написано «Беатрис», на другом – с синим – «Джерри». Они сделали их в школе на уроке труда целых восемь лет назад, когда ещё были детьми. Тогда для них эти кораблики были просто игрушками, делать которые умели все в их классе, а теперь стали самым настоящим сокровищем.

– Может, запустим их завтра на озере? – предложила Трис.

– Хорошая мысль. Кстати, какие у нас на завтра планы?

– Ну… так как меня три месяца не будет здесь, нужно сходить на кладбище и зайти к Нэнси – оставить у неё все важные бумаги. А потом мы можем делать что хотим. У нас будет целый день.

– Ясно, – Джерри обнял Беатрис и мягко прижал её к себе.

Он коснулся губами её шеи. Зарылся пальцами в копну её кудрявых волос, от которых приятно пахло шампунем. Трис почувствовала, как сердце у неё в груди начинает биться всё сильнее. И как учащается дыхание Джерри у неё над ухом.

– Пойдём наверх, Трис, – шепнул он.

Беатрис поудобнее устроилась у Джерри на плече, в очередной раз рассматривая его тело. Когда он оказался без футболки, Трис заметила, что Джерри похудел ещё сильнее. Да, он и раньше не был качком, но теперь… Теперь он смотрелся жалко.

– Ты похудел ещё сильнее, – вздохнула она. – Мне кажется, в марте ты был не настолько худым.

– Только сейчас увидела? – усмехнулся Джерри.

– Ты все эти три дня ходил в мешковатой кофте.

Он молча встал, шагнул к прикроватной тумбочке, погасил настольную лампу и, встряхнув скомканное одеяло, лёг обратно в кровать. Трис повернула к Джерри голову и посмотрела на него полными боли глазами.

Не произнося ни слова, они просто смотрели друг на друга. Джерри стал поправлять её растрёпанные волосы, осторожно проводя пальцами по гладкой коже её лица. Придвинувшись к Беатрис ещё ближе, он нежно поцеловал её. Внутри у Трис что-то дрогнуло, и она улыбнулась, еле сдерживая слёзы.

– Всё будет хорошо, – сказал Джерри, всё ещё не выпуская из рук её лицо. – Не расстраивайся, Трис… Что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Помни, однажды дождь закончится.

– Нам это часто говорили родители… – Беатрис вздохнула. – Но почему ты не говорил мне о том, что у тебя рак… – её голос дрогнул. – Почему я должна была узнать случайно?

– Всё получилось иначе. Не так, как я планировал, – объяснил Джерри. – Я уже говорил тебе, я вообще никому, кроме мамы, пока не хотел сообщать об этом. Я думал подождать ещё немного – тебе нужно было отойти от кончины отца, уладить все свои жизненные проблемы – хотел рассказать только тогда, когда скрывать будет невозможно. Но ты уже знаешь, папа на днях излил душу мистеру Гроу, и вся деревня узнала.

Трис молчала, переваривая всё, что сказал сейчас Джерри.

– Я, может, и хотел поделиться с тобой этой новостью, – продолжил он, – но не хотел делать тебе больно. Хотел только, чтобы это как можно меньше тебя коснулось.

– По-моему, лучше, когда друзья и родные знают о… твоих проблемах, несчастье, – Беатрис старалась говорить спокойно, но в горле накручивался ком, который мешал это делать. – Тогда они могут тебя поддержать…

На этот раз Джерри ничего не ответил. Он лишь заключил Трис в свои объятья и провёл рукой по её спине. Кожа была гладкая и шелковистая, касаться её было приятно. Стояла тишина – ни единого шороха. Казалось, даже сверчки на улице перестали стрекотать, чтобы не беспокоить их. Только будильник еле слышно тикал.

– Я, – задумчиво начала Беатрис, – хочу поблагодарить тебя за детство, за все эти воспоминания и за то, что поддерживал меня в весенние каникулы, когда папа болел и когда его не стало… Ты ведь на тот момент уже знал…

– У меня хорошо получалось скрывать?

Даже в темноте Трис поняла, что он улыбнулся.

– Ещё как! Ты утешал меня, помогал во всём… совсем не показывая виду… – она вздохнула, погрузившись в воспоминания. – А я тогда столько всего наговорила вроде: «Ты же не знаешь, что значит смерть, как ты можешь так рассуждать», – и ещё много всякого такого, когда ты пытался объяснить мне, что, может быть, для папы это лучше, чем если бы он всё ещё мучился. Я вела себя неправильно. Но мне было очень тяжело… Ты не обижен?

– Нет. Нисколько, – Джерри погладил Беатрис по голове. – На тебя невозможно держать обиду. По крайней мере, долго.

– В общем… спасибо тебе за всё, что было. И… Я не знаю, когда вернусь сюда – может быть, из Блулейктауна я поеду ещё куда-нибудь на работу. Не знаю, когда ты вернёшься сюда. Поэтому хочу спросить: ты ведь почувствуешь, когда конец будет близко, правда? Эти два дня не могут оказаться последними?

– Нет, Беатрис. Конечно, нет. Я не знаю, сколько точно мне осталось: пять лет, год или всего лишь полгода. Но… может, за месяц или раньше я почувствую. Когда мне станет хуже, где бы я ни был – в Лондоне или здесь, – я тебе позвоню. Ты приедешь, и мы будем вместе… до конца.

Трис прижалась к Джерри и заплакала. Она старалась не давать волю слезам, но больше не могла сдерживаться. В его словах было столько чувств и эмоций – самых разных. Но Беатрис казалось, что страха среди них не было. Она всей душой верила, что Джерри не боится. Ведь он никогда ничего не боялся.

Боялась только она сама. Боялась всего, что может оказаться впереди. Боялась своего будущего. Поэтому плакала. Но в этот раз Джерри ничего не говорил, не просил её успокоиться. Наверное, он счёл, что сейчас самое время дать волю чувствам – здесь, в спальне, где никто не может их видеть или слышать.

– Джерри, – потом, когда эмоции немного отхлынули, произнесла Беатрис. – Это, конечно, дурацкий вопрос. А ты… Как думаешь, если ты выживешь, если всё обойдётся, мы оба окончим университет, найдём работу, устроим свою жизнь, мы могли бы… создать семью?

Но этот вопрос не был дурацким.

– Почему бы и нет, – Джерри улыбнулся, ведь слышать этот вопрос от Трис было приятно. – Но, я думаю, пока не стоит забегать настолько вперёд.

Беатрис поёрзала в постели, устроившись поудобнее, и сомкнула глаза. Тепло, исходившее от него, согревало, будто летнее солнце. Рядом с ним Трис было особенно хорошо. Чувствуя, что засыпает, она шепнула:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Беатрис, – откликнулся Джерри и тоже погрузился в сон.