Читать книгу Жизнь и подвиги Роланда Отважного - Эпосы легенды и сказания - Страница 2

Российским читателям, в том числе и мне, до недавнего времени были знакомы лишь немногие французские средневековые эпические поэмы, или сhansons de geste, дословно – «песни о деяниях»: «Песнь о Роланде», где главным героем является Роланд, и несколько поэм о Гильоме Оранжском.

Но французский эпос не ограничивается этими произведениями. Существует более ста рукописей XII–XIV веков различных chansons de geste. Для удобства их называют просто «жестами» и объединяют в циклы, которые также называются «жестами», или «большими жестами». С легкой руки поэта начала XIII в. Бертрана де Бар-сюр-Об выделяют три крупнейших из них: цикл Карла Великого, цикл Доона де Майанса и цикл Гарена де Монглана. «Песнь о Роланде» – самая знаменитая и одна из самых ранних – входит в цикл Карла Великого.

Она переводилась на русский язык неоднократно. Все знакомые мне переводы по-своему хороши: это и эквиритмический перевод де ла Барта (1897 г.), и перевод Бориса Ярхо (1934 г.), и перевод Александра Сиповича (2004 г.), и фрагменты, переведенные Осипом Мандельштамом. Больше других мне нравится перевод Юрия Корнеева (1964 г.) с подробными комментариями.

Когда мне предложили сделать прозаический пересказ «Песни о Роланде», я сначала обрадовался, а затем серьезно задумался. Задача оказалась совсем непростой. Поэма в пересказе была слишком мала для книги. Да и сама жеста повествует лишь о малом эпизоде из жизни Роланда. Какова история его родителей, что с ним происходило в детстве и юности, как он обрел свой знаменитый меч Дюрандаль, как познакомился со своим другом графом Оливье, как прекрасная Альда стала его невестой – об этом в «Песни о Роланде» ничего не сказано. Зато об этом написано в других жестах. И я решил еще больше усложнить себе задачу: пересказать (где-то с сокращениями, а где-то полностью) те замечательные поэмы, в которых Роланд является очень важным, но не самым главным персонажем. Все они повествуют о его дяде Карле Великом и, как и «Песнь о Роланде», входят в цикл Карла Великого. Причем некоторые из них никогда не переводились на русский язык, и мне грело сердце то, что я делаю их доступными отечественному читателю.

Вступая в мир французской эпической поэзии, стоит вспомнить надпись, предваряющую многие фильмы и книги: «Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мертвыми, случайны». Конечно же, и реальные люди, и некоторые исторические события так или иначе отразились в жестах. Но это очень кривые отражения. Что неудивительно: большинство поэм посвящено событиям VIII–IX веков, а записаны они были в XII–XIV веках. Кроме того, историческая правда не очень волновала жонглеров (так в те времена называли бродячих артистов и музыкантов, исполнявших жесты на ярмарках, в замках, а иногда и перед битвами, дабы поднять у воинов боевой дух).

Взять, например, «Песнь о Роланде». Император Карл Великий – личность историческая, и битва в Ронсевальском ущелье, произошедшая 15 августа 778 года, – исторический факт.

Согласно хронике Эйнхарда, написанной во времена Карла Великого, в этой битве погиб маркграф Бретонской марки по имени Хрудоланд, то есть Роланд. Но больше имя Роланда ни в хрониках, ни в документах не упоминается. А маркграф – правитель крупной пограничной области, фигура весьма значимая.

Многое в списках поэмы (их девять вариантов) совсем не соответствует историческим фактам. Приведу лишь несколько примеров из множества.

Напали на французский отряд вовсе не язычники – сарацины, а христиане – баски, да и ответного удара армии Карла Великого, в поэме уничтожившего всю испанскую (и не только) армию, не было.

Предательства Ганелона, являющегося важнейшей частью сюжета поэмы, тоже не было. Прототипом этого персонажа, по мнению ученых, был Венилон, архиепископ Сансский, живший на полвека позже, при императоре Карле Лысом.

Сами сарацины (мавры), что в большинстве жест верят трем богам – Аполлону, Терваганту и Магомету, – в реальности были не язычниками, а мусульманами. Да и абсолютно непримиримой религиозной вражды между Карлом и «неверными» не было, многое определяла политика: так предыстория битвы в Ронсевальском ущелье состояла в том, что Ибн аль-Араби (заметьте, мусульманский правитель) попросил Карла помочь в войне с кордовским халифом Абдеррахманом. За это аль-Араби пообещал отдать французам Сарагосу. Но правитель Сарагосы не впустил их, к тому же Карлу сообщили о восстании саксов и ему пришлось срочно возвращаться. А баски в отместку за разграбление Памплоны (она тогда была вовсе не мавританским городом!) напали на арьергард его армии. Возможно, среди нападавших присутствовали мавры, желавшие освободить аль-Араби, взятого в заложники.

Карлу Великому, в поэме представленному двухсотлетним седобородым старцем, во время битвы не было еще и сорока.

География жесты тоже своеобразна. Вавилон, например, вовсе не город в Месопотамии, а Каир или метафорический библейский Вавилон.

Что же касается самой Ронсевальской битвы, то она – лишь одно из многих сражений тех времен. Однако благодаря «Песни о Роланде» она сделалась знаменитой. Такова чудотворная сила поэзии, творящая историю! Вспомните наше «Слово о полку Игореве». Кстати, поэт и этнограф Сергей Марков в своей книге «Вечные следы» пишет о косвенной связи между «Словом» и «Песнью о Роланде».

Я же уверен в одном: время в песнях и рассказах живет своей жизнью, и не стоит специально копаться, выискивая противоречия. От этого истории умирают.

Надо сказать, что французская литература XII–XIII веков (в это время было записано большинство жест, бытовавших лишь в устной традиции) не ограничивалась эпосом. Это был расцвет поэзии. На юге Франции поэтов и музыкантов называли трубадурами, они сочиняли кансоны, сирвенты и тенсоны на окситанском языке; на севере – труверами, они сочиняли на старофранцузском.

По дорогам Европы бродили не только жонглеры, но и ваганты (от латинского vagantes – «бродяги», «странники»), как правило, студенты и клирики, сочинявшие песни, порой непристойного содержания, воспевающие жизнь в самых разных ее проявлениях. Ваганты писали преимущественно на латинском языке, который в то время понимали многие.

Вовсю бытовал такой жанр, как рыцарский роман. Именно в эти времена знаменитый трувер Кретьен де Труа (ок. 1135 – между 1180 и 1190) создал цикл романов о короле Артуре и чаше Грааля. От героического эпоса рыцарский роман отличался большей авантюрностью и сказочностью. В нем не было подробных описаний великих баталий, он не претендовал на историчность. Герои рыцарского романа совершали свои необычные подвиги не во имя веры или любви к Родине, а во имя дамы сердца или личной славы и чести. И у этих романов был автор, который мог делать с героями все, что ему вздумается.

Авторы, разумеется, были и у жест. Даже тот, кто переносил устную историю на бумагу, отчасти являлся автором. Имена некоторых труверов, записавших или написавших ту и или иную жесту, известны – как например, Бертран де Бар-сюр-Об, живший в конце XII – начале XIII века. Его авторству принадлежат жесты «Жирар де Вьенн» и «Эмери Нарбоннский».

Многие же рукописи не имеют авторства, некоторые из них – лишь черновые записи, жонглерские книжки-шпаргалки – попробуй запомни тысячу-другую лесс, а потом спой их, не ошибаясь. Забавно, что иногда автор «забывает» некоторые подробности: так граф Милон в жесте «Милон и Берта» отправляется в путь, вооруженный лишь палкой, но при встрече с разбойниками вдруг откуда-то выхватывает меч. Иногда трувер даже «воскрешает» в конце жесты второстепенного героя, забыв, что в первой части тот был убит. Пересказывая, я постарался убирать такие ошибки.

Что же касается самой «Песни о Роланде», то ее автором одни исследователи считают некоего Турольда (они даже нашли нескольких Турольдов, живших в XI–XII веках), другие – что поэма росла постепенно, от сказителя к сказителю, и в итоге появилось девять разных рукописей.

Интересна и ее дальнейшая судьба. После Средних веков «Песнь о Роланде» была надолго забыта. Рукопись нашел исследователь литературы Франциск Мишель в 1835 году, и через два года она была опубликована.

Однако о Роланде знали: сюжет «Песни» был частью сюжета популярных лубочных книг о Гальене, сыне Оливье, переиздававшихся с начала XVI века вплоть до середины XIX. Предысторию появления Гальена на свет вы найдете в главе, посвященной путешествию Карла Великого в Иерусалим.

Теперь немного о том, как я работал над этой книгой. Своей авторской волей я собрал в начале XIII века в городе Бар-сюр-Об четырех поэтов разных возрастов и сословий. Степень знатности и тогда не имела отношения к поэзии (например, знаменитый трувер Тибо Шампанский был королем, а не менее знаменитый трубадур Бернар де Вентадорн был сыном слуги). Затем я поселил своих четырех труверов в одном доме и заставил пересказывать и обсуждать существующие и сочиненные ими самими жесты о Роланде. И, надо сказать, они стали это делать с радостью и удовольствием.

За основу же я взял следующие произведения:

жесты «Берта и Милон» и «Роландин», записанные в XIV веке;

балладу Людвига Уланда «Роланд-оруженосец», основанную на народном сказании (ее замечательно перевел Василий Андреевич Жуковский);

жесту «Песнь об Аспремонте», датируемую серединой XII века;

жесту «Жирар де Вьенн», написанную Бертраном де Бар-сюр-Об в начале XIII века;

жесту «Жан де Лансон» XIII века;

жесту «Паломничество Карла Великого в Иерусалим», датируемую второй половиной XII века;

жесту «Отинель» XII века;

жесту «Вступление в Испанию», записанную в XIV веке;

и, наконец, жесту «Песнь о Роланде», упоминавшуюся еще в XI веке и записанную в XII веке.

В поэтических вставках я позволил себе иногда не соблюдать размер подлинника (большинство поэм были написаны десяти- и двенадцатисложным силлабическим размером) и использовать привычную русскому слуху силлабо-тонику. В самом пересказе мне часто приходилось сокращать повторы, убирать детали, характерные для поэзии, но сильно усложняющие восприятие прозы.

Но все же я старался как можно точнее пересказать слова труверов, что жили за сотни лет до моего рождения и в процессе работы стали моими друзьями. Надеюсь, что их истории покажутся вам интересными.