Читать книгу Сильнодействующее средство - Эрик Сигал - Страница 6

В Реймонде да Коста снова взыграли бесы. Отправив сына в школу, а жену на работу, он с удвоенной энергией принялся пестовать гений дочери.

Одним из преимуществ его работы на факультете было отсутствие строгого графика. От него требовалось обязательное присутствие в определенные часы лабораторных занятий, в остальном же Реймонд был волен планировать свое время сам. При желании налаживать аппаратуру для работы профессоров-физиков он мог хоть по ночам. Для того образа жизни, к которому он теперь перешел, подобная свобода казалась неоценимой.

Он принялся без конца проверять способности Изабель, стараясь определить границы ее интеллекта.

Играя с дочерью в кубики на полу, Рей как-то разместил в ряд шесть красных кубиков, а параллельно выставил три белых.

– Изабель, сколько здесь красных кубиков?

Девочка бойко сосчитала:

– Шесть.

– А белых?

– Три.

– А сколько всего?

Малышка на мгновение задумалась, после чего уверенно ответила:

– Девять.

– Дорогая, я тут кое-какие книги прочел, – сообщил Рей жене, когда она пришла с работы. – Так вот, они пишут, что объединение геометрических объектов разных цветов в одну группу под силу только семилетнему ребенку.

Мюриэл улыбнулась.

– Ты уверен, что ты ее не натаскал?

– Не говори глупостей. Сейчас сама увидишь.

Изабель тем временем играла в гостиной. Отец призвал ее к себе, взял лист бумаги для рисования и написал:

6 + 5 =

Девочка взяла у него листок и тут же приписала: 11.

Реймонд торжествующе взглянул на жену.

– Ну что, – с гордостью произнес он, – у нас, кажется, растет Эйнштейн, а?

– Нет, – поправила Мюриэл, – у нас растет Изабель да Коста.

* * *

Поначалу оба радовались незаурядным дарованиям дочери. Только временами Мюриэл испытывала угрызения совести при мысли о милом, ласковом, но таком обыкновенном Питере – его отправляли по утрам в школу, как почтовую посылку.

Теперь, когда Господь наградил его действительно одаренным ребенком, Реймонд был исполнен решимости всеми силами поощрять дочь к учебе. Он злился, что Изабель приходится на три часа в день отводить в сад, где с нею занимаются безмозглые воспитательницы. Однако, поскольку жена считала, что ребенку для развития требуются игры со сверстниками, Рей скрепя сердце внес изменения в свой рабочий график и теперь в лабораторию ходил по утрам.

Перечитав Пиаже, Реймонд стал мучиться вопросом, когда его дочь будет в состоянии мыслить абстрактными категориями. Он придумал простейший тест.

– Изабель, смотри, я сейчас выберу число, но тебе его не назову. Пусть это будет «икс».

– Хорошо, – радостно ответила девочка.

Он взял листок бумаги и написал:

х + 5 = 12

х = 12 – 5

х = 7

– Тебе понятно, детка?

– Конечно.

– А теперь я напишу другую тайную формулу: х + 7 = 4 + 11. Чему же равен х?

Девочка чуть подумала и с восторгом объявила:

– Восьми.

Реймонд разинул рот. Малышка не просто продемонстрировала абстрактное мышление, но совершила выдающийся скачок в новой для себя системе координат.

С этого судьбоносного момента жизнь в доме да Коста переменилась. Изабель стала чем-то вроде принцессы из сказки, охраняемой огнедышащим драконом. Реймонд изрыгал языки пламени на всякого, кто осмеливался приблизиться к Изабель с невинной мыслью с ней подружиться.

Мюриэл и сама понимала, что дочь талантлива, но твердо решила, что не даст превратить ее в белую ворону. Она всеми силами пыталась создать для гениальной от природы девочки нормальную среду. И из-за этого у нее постоянно происходили стычки с мужем. Например, стоит ли посылать ее в начальную школу.

– Школа только затормозит ее развитие, – твердил Рей. – Тебе не кажется, что это будет несправедливо по отношению к девочке?

Да, по этому поводу Мюриэл разделяла его опасения.

– Реймонд, я не сомневаюсь, что с тобой она может многому научиться быстрее, чем в школе. Но с кем же ей дружить?

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Рей.

– Ей нужно общаться со сверстниками. Если, конечно, ты хочешь, чтобы она выросла нормальной девочкой.

Мюриэл была внутренне готова к вспышке гнева, но этого не случилось.

– Послушай меня, дорогая, – негромко сказал Рей. – Слово «нормальный» вообще не подходит к нашей дочери. У нее беспрецедентные способности. Можешь мне поверить, она с удовольствием со мной занимается. Да у нее просто ненасытная жажда познания! Ей хочется знать все больше и больше.

Мюриэл попробовала разобраться в своих переживаниях. Мужа она любила и не хотела разрушать семью. Если и дальше оспаривать каждое его решение, страдать будут не только они, но и дети. Причем оба.

Решение далось нелегко, но Мюриэл пришла к заключению, что альтернативы нет. Злясь в душе, она сумела сохранить стоическую выдержку, когда Реймонд проинформировал отдел образования, что его дочь больше не будет ходить ни в детский сад, ни в школу и что он сам возьмет на себя обязанности по ее обучению.

В одном Мюриэл была тверда: когда пришло время, она, не обращая внимания на ворчание мужа, записала дочь в среднюю школу.

При одном условии (Рей вечно ставил ей какие-то условия): переступив порог дома, девочка будет немедленно садиться с ним за занятия. И никаких поблажек.

Мюриэл, конечно, гордилась талантами дочери. Но с радостью отмечала, что Изабель вполне способна общаться со сверстниками. Например, она с удовольствием обсуждала с подружками истории о Винни-Пухе и Пятачке. Разница была лишь в том, что Изабель прочла эту книжку сама.

* * *

Дважды в неделю к Мюриэл домой приходили ученики – дети, обучающиеся игре на скрипке. Иногда она давала им поиграть на давно заброшенной сыном скрипке-четвертушке.

Как-то раз Мюриэл оставила скрипку на журнальном столике. И пока Рей проверял лабораторные студенческие работы, а сама Мюриэл готовила ужин, инструмент взяла в руки Изабель. Подражая тому, как это делали ученики на занятиях, девочка прижала скрипку к плечу, взяла смычок и провела им по струнам.

Раздался резкий скрип, услышав который Мюриэл сразу же выбежала из кухни. И, замерев в дверях, стала исподволь наблюдать за дочерью.

Изабель сделала еще несколько попыток, и с каждым разом ля под ее смычком звучало все чище. Потом она стала исследовать струну большим пальцем и обнаружила си. Что это было си, она, конечно, не знала, но осталась довольна звуком.

Вскоре ее опыты увенчались ля-диезом.

Больше мать прятаться не смогла. Она вошла в комнату и как можно более небрежно бросила:

– Неплохо получается, девочка. На этих трех нотах ты уже можешь кое-что сыграть. Давай-ка я покажу.

Мюриэл прошла к пианино и подыграла дочери.

Она была в таком восторге, что не утерпела и поделилась своим открытием с мужем. Рей тоже обрадовался, но одновременно встревожился, не станет ли жена соблазнять дочь миром музыки.

– Слушай, это просто фантастика! – пробурчал он. – Ты отдаешь себе отчет, что ей не намного больше лет, чем было Моцарту, когда он стал музицировать на скрипке?

– Знаю, – ответила Мюриэл, уже не радуясь таким сравнениям.

– А тебе известно, что он был еще и математическим гением? Решение за него принял отец – нельзя же было ожидать его от столь юного создания.

– И теперь ты намерен принять решение за Изабель? – спросила она.

– Вот именно.

– А тебе не кажется, что это несколько несправедливо? Если не сказать – самонадеянно? – попыталась отговорить его Мюриэл. – С чего ты так уверен, что Изабель не сможет многого достичь и в…

Муж грохнул кулаком по столу и встал.

– И слышать ничего не желаю! – проревел он. – У девочки талант к науке, может быть, она станет новым Эйнштейном. Да-да, я не побоюсь этого имени.

Мюриэл вспылила:

– А тебе известно, что Эйнштейн превосходно играл на скрипке?

– Да, дорогая, – торжествующим тоном объявил Рей. – Но это было хобби, своего рода отдохновение от данной ему свыше миссии познания Вселенной.

– Я не ослышалась? – Мюриэл с трудом сдерживалась. – Ты хочешь сказать, что Всевышний ниспослал нашей дочери миссию исследователя?

– Я ничего не хочу сказать, – огрызнулся Рей. – Я только говорю, что не позволю ставить преграды на пути развития моей дочери. Короче, Мюриэл, дискуссия окончена.

* * *

10 августа

В нашем доме живут два человека-невидимки. Мои родители говорят о них так, как если бы они были члены нашей семьи.

Одного зовут Альберт Эйнштейн, его имя – синоним гения (это слово я тоже без конца слышу, и от него мне делается не по себе).

Я нашла его в энциклопедии «Британника». Там написано, что у него были такие необычные теории, что людиотказывались ему верить. Папа попробовал мне их объяснить, но сам признался, что с трудом их понимает.

Но я чувствую себя не в своей тарелке, когда он пророчит, что в один прекрасный день я стану делать открытия подобного рода.

И еще. Когда я остаюсь вдвоем с мамой на кухне, она заводит разговор о музыке. Тут всегда возникает второй призрак. Его зовут Вольфганг Амадей Моцарт.

Мама мне рассказала, что в моем возрасте он уже играл в составе скрипичного трио со взрослыми музыкантами (что означает, что я, слава богу, уже поотстала).

Когда папа слышит, как мама говорит о Моцарте, он начинает беситься. А он, наверное, нас подслушивает, потому что однажды, когда мама учила меня играть на скрипке, папа вдруг ворвался в комнату с какой-то старинной книгой, в которой описывалось, как вся мебель в доме Моцарта была усеяна листками с математическими формулами.

К счастью, мама с папой договорились, что я буду заниматься музыкой один час в день, а по выходным, в порядке поощрения, – по два часа.

Питер молча смотрел, как они ссорятся. Потом пришел ко мне в комнату и сказал:

– Какое счастье, что я не такой умный!

* * *

К девяти годам Изабель была уже настолько сильна в математике, что Рей счел возможным ввести ее в священный храм, в котором сам исполнял роль смиренного прислужника. Он подарил ей учебник физики для студентов университетов и технических вузов, написанный Ресником и Хэллидеем. По этой книге он когда-то сам учился в колледже.

Изабель немедленно открыла первый параграф.

– Пап, это что-то потрясающее. Жаль, ты мне его раньше не подарил.

Придя в восторг от ее реакции, Рей воспылал желанием тут же самолично ввести дочь в мир физики, но, к несчастью, ему еще предстояло подготовить аппаратуру для опыта профессора Стивенсона, который должен был начаться на другой день. Вообще-то Реймонд терпеть не мог оставлять дела на последний момент, но теперь у него были другие приоритеты. Одним словом, в тот день Рей отправился в университет лишь после одиннадцатичасовых новостей, заправившись приличной дозой крепкого кофе.

Домой он вернулся на рассвете и устало повернул ключ в замке. Из гостиной лились звуки музыки. Свет горел.

«Черт, – подумал он, – они что, хотят разорить меня на счетах за электричество?»

Он в раздражении вошел в дом. Посреди гостиной на полу лежала Изабель с учебником. Повсюду валялись обертки от конфет. Девочка что-то судорожно писала в блокноте.

– Привет, пап, – бойко поздоровалась она. – Как дела в лаборатории?

– Все та же рутина. Скукотища, – ответил он. И добавил: – А ты почему не спишь? Скоро страшный серый волк придет тебя будить в школу.

– Ну и пусть. – Девочка улыбнулась. – Я отлично провела время. Задачки в конце параграфов мне особенно понравились.

Параграфов? Сколько же она прочла? Рей присел рядом с дочерью на подушку и спросил:

– Расскажи, что ты успела узнать.

– Ну, из главы о прямолинейном движении я теперь знаю, что ускорение есть первая производная от скорости.

– И чему эта производная равна?

– Возьмем для примера мячик, который ты бросаешь в воздух, – с жаром ответила девочка. – Под воздействием гравитации его начальная скорость сильно замедляется и в верхней точке траектории достигает нуля. Затем под воздействием силы тяжести он устремляется вниз, все быстрее и быстрее, пока не ударится о землю.

Спору нет, схватывает она на лету, подумал Рей. Память просто фотографическая. Но поняла ли она то, что прочла?

Он осторожно спросил:

– А как получается, что у него все время разная скорость?

– Ну как же, – бойко ответила дочь. – Сначала мяч получает ускорение от броска, и требуется время, чтобы гравитация снизила его скорость до нуля. Короче, ускорение есть степень изменения скорости. Это и есть первая производная, пап. Еще вопросы?

– Нет, – едва слышно промямлил тот. – Больше вопросов нет.

* * *

20 апреля

Иногда, когда папа допоздна работает в университете, Питер тихонько стучится ко мне, и мы вместе пробираемся на кухню. Там мы совершаем налет на холодильник, а потом садимся и болтаем о всякой всячине.

Он спрашивает меня, не скучаю ли я по «внешнему миру». Я отшучиваюсь, что вижу этот мир в телескоп, когда мы занимаемся астрономией. Но на самом деле я понимаю, что он имеет в виду.

Питер сказал мне, что летом поедет в спортивный лагерь. Футбольный.

Я знаю, он мечтает попасть в школьную команду. Думаю, родители молодцы, что дают ему возможность совершенствоваться в чем-то, чего я, например, совсем не умею.

Он в таком возбуждении от предстоящей поездки в лагерь, что при каждом удобном случае хватает мяч и бьет по двери нашего гаража. Она у него вместо ворот. Жаль, папа стал замечать царапины и пятна на двери, и в конце концов Питеру здорово досталось.

Вчера мне приснился кошмарный сон. Очень страшный. Я проснулась и больше уже не уснула. Мне снилось, что я забыла таблицу умножения. Я не могла даже сказать, сколько будет дважды два. Во сне папа на меня так рассердился, что выставил из дома с вещами.

Интересно, что бы это могло означать.