Читать книгу Сильнодействующее средство - Эрик Сигал - Страница 8

Как ни странно, Сэнди Рейвен без горечи вспоминал свои юношеские годы. Он почти не отдавал себе отчета во взаимной неприязни родителей, и в его памяти детство осталось как время самой чистой любви. Не чьей-нибудь любви к нему, а его тайной страсти к своей однокласснице Рошель Таубман. Он пылал к ней таким чувством, каким, наверное, можно было расплавить алмаз.

В те времена Рошель еще не являлась той лучезарной богиней, которая вскоре украсит обложки журналов «Вог», «Харперз базар» и «Силвер скрин». Тогда она была просто первой красавицей средней школы номер сто шестьдесят один.

Но все же и тогда она была стройна и хороша собой, с высокими скулами, блестящими медными волосами и бездонными глазами. Сэнди же был неуклюжим, приземистым очкариком рыхлого телосложения, с цветом лица, напоминающим овсяную кашу.

Она едва его замечала, если не считать того, что по мере приближения выпускных экзаменов стала обращаться к нему за помощью по математике и естествознанию. Но Сэнди ни капельки не обижался на столь потребительское к себе отношение.

Ему достаточно было и того, что каждое их занятие заканчивалось словами типа: «Сэнди, ты такой замечательный!» или: «Век тебя не забуду». Однако, когда экзамены закончились, у Рошель тут же случился провал в памяти, и вплоть до окончания следующего семестра она о нем даже не вспомнила.

Все это время Сэнди страдал от неразделенной любви.

– Мальчик мой, не принимай это близко к сердцу, – пытался приободрить его отец. – Помни: даже если сейчас ей больше нравится капитан футбольной команды, наступит время, когда его чары померкнут. Ты сам не заметишь, как вы, словно в кино, пойдете друг другу навстречу под бурные овации зрителей. Представь себе: на вас устремлены миллионы глаз, а вы бросаетесь в объятия друг другу.

– Ой, пап, – с восторгом воскликнул тогда Сэнди, – как ты красиво придумал! Это ты откуда взял?

– Из фильма, конечно, – усмехнулся отец.

* * *

Учебный год еще не закончился, так что Сэнди успел похвастать успехами своего отца в Голливуде. И он недвусмысленно намекнул предмету своей страсти, что его отец занимает отнюдь не последнее место в студии «ХХ век – Фокс».

Рошель тут же необычайно оживилась и заявила:

– Не знаю, что я буду без тебя делать, Сэнди. Ты же пойдешь на естественное отделение, а я – на театрально-музыкальное. Когда же мы станем видеться?

– Телефон еще никто не отменял, – с ноткой сарказма заметил он. И поспешил галантно добавить: – Когда тебе понадобится помощь в занятиях, не стесняйся, звони.

– Конечно, позвоню, – прощебетала она. – Как-то не было повода говорить об этом, но я должна сказать, мне жаль, что твои родители расходятся.

– Спасибо, – ответил Сэнди. – Наверное, так будет лучше для нас всех.

– Но ты сможешь видеться с отцом?

– Вообще-то он как раз прислал мне билет на автобус, так что я все лето проведу у него в Голливуде.

– Здорово! Вот бы и мне поехать!

«Да уж, – подумал он, и сердце у него забилось чуть быстрее. – Я бы тоже хотел взять тебя с собой».

– Обязательно пришли мне открытку. – Она одарила его улыбкой соблазнительницы. – Если, конечно, вспомнишь о старых друзьях.

* * *

Первая поездка в Калифорнию была незабываема.

Во время обеда Сидни на своем «шевроле» подрулил к воротам студии на углу Пико и авеню Звезд.

Охранник тут же узнал отца, отдал ему честь и улыбнулся.

– Доброе утро, мистер Рейвен. Что-то вы сегодня позже обычного.

– Да вот, сына ездил встречать.

Охранник помахал им рукой.

– Приветствую вас, молодой человек. Добро пожаловать в город грез.

Сидни медленно направил машину к парковке, давая сыну возможность как следует разглядеть студию. Первые четыреста метров у Сэнди было ощущение, будто они попали в другую эпоху.

Несметные полчища рабочих укладывали рельсы железной дороги, их товарищи рядом возводили фасады старинных домов – это были декорации для фильма «Хелло, Долли!».

В студийной столовой, располагавшейся в здании, чей фасад он узнал по «Убийству в Пейтон-плейс», имелось небольшое возвышение, на котором стоял стол для высшего начальства. В эту категорию отец Сэнди еще не входил. «Шишки» обычно приглашали к своему столу актеров, в данный момент снимающихся в главных ролях. Сегодня это оказался Чак Хестон в костюме астронавта.

На Сэнди, однако, большее впечатление произвел вид общего зала: он выглядел так, будто подвергся нападению полчища горилл – существа в бурых шкурах заполонили всю столовую и как ни в чем не бывало уписывали сэндвичи, запивая их кофе.

Отец объяснил, что это массовка из эпопеи под названием «Планета обезьян», в котором «кучка обезьян-переростков гоняется по всему свету за Чаком Хестоном. Это будет что-то необычайное».

Казалось, отца все знают и любят. Поедая своего тунца с рисом, Сидни то и дело отвечал на приветствия всяких приматов, как, впрочем, и других зверей голливудской породы. Сэнди был потрясен.

– В моде мюзиклы, – объявил отец за ужином. И стал рассказывать о том, как «Звуки музыки» неожиданно попали в струю и теперь американцы требуют новых и новых фильмов в том же жанре. – И еще у меня есть идея блокбастера. Помяни мое слово, малыш, это будет настоящий хит.

– Это ты о чем, пап?

– Рабочее название – «Фрэнки». Это будет музыкально-танцевальная версия «Франкенштейна».

– Здорово! Но кажется, этот сценарий уже много раз снимался?

– Мальчик мой, – объявил отец, – в Голливуде есть поговорка: «Если сюжет достоин фильма, то достоин и римейка». Над моим сценарием уже пятеро корпят.

– Пятеро? Как они в комнате-то умещаются?

Сидни рассмеялся.

– Вижу, ты кино насмотрелся. На самом деле это происходит совсем не так. Каждый работает над своим вариантом. Затем я беру еще одного писателя, с которым мы вместе выбираем лучшие куски из каждого сценария и сводим их воедино. И знаешь, почему успех гарантирован? Потому что это сюжет из числа бессмертных. Люди столетиями мечтали о том, чтобы создать живое из неживого. Так что нам требуется лишь свежий взгляд – почему я и нанял этих пятерых. За бешеные деньги, между прочим.

Немного помолчав, он спросил:

– Может, и у тебя будут какие-нибудь идеи?

– Вообще-то, может, и будут, – ответил Сэнди, гордый возможностью продемонстрировать свою ученость. – Например, можно сделать доктора Франкенштейна ученым-генетиком, создающим своего монстра с помощью ДНК прямо в пробирке.

– Что такое ДНК? – уточнил отец.

– Это одно из новейших открытий. – Сэнди все больше загорался. – В пятьдесят третьем году двое английских ученых, Уотсон и Крик, расшифровали код жизни – генетический материал, из которого мы все сделаны. ДНК – это дезоксирибонуклеиновая кислота. Она несет в себе всю информацию об организме.

– Малыш, ты только не забывай, что в этой великой стране далеко не всякий подросток ходит в твою школу для умников. Боюсь, наше руководство твоей концепции не воспримет.

Сэнди смутился. Дернул же черт вылезть с таким глупым предложением! Что теперь о нем отец подумает? И Сэнди дал себе слово впредь держать свои идеи при себе.

* * *

Гостя у отца, Сэнди много общался с ним по душам. Тут-то он и открыл отцу тайну своей страсти к Рошель. Отец пытался изобразить сочувствие, хотя платонической любви в его арсенале завзятого донжуана не числилось.

И Сэнди испытал облегчение, когда разговор зашел о чем-то понятном им обоим – о планах на будущее. Они несколько раз совершали долгие прогулки по берегу океана в Санта-Монике и делились друг с другом своими самыми дерзновенными мечтами.

Старший Рейвен мечтал о широком экране – о большом кино со звездами первой величины за большие деньги. А больше всего о том, чтобы в титрах значилось: «Фильм Сидни Рейвена».

Для Сэнди же пределом мечтаний был мир биохимии, тут он хотел бы властвовать безраздельно. Особенно в генетике. Когда он попытался объяснить отцу, какие возможности эта наука может открыть человечеству, тот с нежностью произнес:

– Ну что ж, можно сказать, что в каком-то смысле мы с тобой заняты одним делом. – Он положил руку сыну на плечо. – Ты будешь воссоздавать жизнь в пробирке, я – на широком экране.

Они отлично понимали друг друга.

Тут Сидни, со своей извечной склонностью к чрезмерной патетике, стал мечтать о том времени, когда он получит «Оскара», а сын – Нобелевскую премию. И произойти это должно было в один год.

– Пап, у тебя слишком бурное воображение, – засмеялся Сэнди.

– Поэтому я и работаю в кино, сынок.

Никогда еще отец и сын не были так близки, даже в те времена, когда находились вместе триста шестьдесят пять дней в году.

* * *

Из первой поездки на Западное побережье Сэнди привез загар и уверенность в себе. Этой уверенности, во всяком случае, ему хватило для того, чтобы опустить в автомат монетку и набрать номер прекрасной мисс Таубман – просто чтобы поздороваться.

Нельзя сказать, чтобы она с особым восторгом восприняла его звонок – но только до того момента, как он напомнил, где провел каникулы. Тут ее голос разом смягчился, и Рошель предложила встретиться в кафе «Шрафтс».

Войдя в заведение, Сэнди внимательно осмотрелся, но Рошель нигде не было. Потом он увидел ее в кабинке рядом с музыкальным автоматом – красавица уже заняла место и поджидала его.

Рошель помахала рукой, Сэнди поспешил к ней.

– Прости меня, Рошель, – бросился он извиняться, – я тебя сразу не узнал. Ты мне не сказала, что ты теперь блондинка. И что ты… – Он осекся, чуть растерянно глядя на ее лицо.

Она закончила за него:

– Я сделала это еще весной, во время пасхальных каникул. Что скажешь? По-моему, мне попался не врач, а кудесник. – Она покрутила перед ним головой. – Как тебе мой новый нос?

Сэнди искренне опечалился. Ему показалось, что прежняя Рошель была намного симпатичнее.

Он вдруг с огорчением подумал, что никогда больше не увидит того милого лица. Операция превратила ее из одухотворенной мадонны в куклу Барби.

– Да, действительно, – послушно поддакнул он, – потрясающе.

– Конечно, поначалу я сопротивлялась, – рассказывала девушка. – Но мой агент убедил меня в том, что без классического профиля в кино мне ничего не светит. А теперь расскажи мне о Голливуде. Все-все!

Сэнди сделал знак официанту, а Рошель завела разговор, которого устыдился бы и сам Нарцисс.

– Лето выдалось на удивление удачным. Не поверишь, мне дали столько ролей! Сначала были два спектакля по современным пьесам, а потом даже «Ромео и Джульетта». И ко мне за кулисами подходил сам Джо Папп. Знаешь такого продюсера?

– Слушай, это же замечательно! – пролепетал Сэнди, чувствуя себя никчемным и совершенно потерянным. С Рошель Таубман они теперь играют в разных лигах. Он все лето был зрителем, а она играла на сцене.

– Ну давай же, – попросила она, – выкладывай поскорей свои новости. Что сейчас снимает твой отец?

Он рассказал ей про студию, про обезьян. И про «Фрэнки».

– Судя по всему, – подытожил он, – это будет небывалый успех.

– Звучит потрясающе, – подхватила Рошель. – А на главную женскую роль актрису уже взяли?

– Насколько мне известно, там нет крупной женской роли.

– Как это? – удивилась она. – Но я сама читала, что это будет мюзикл. Там непременно должна быть героиня. Да… – Она махнула рукой. – Что мне-то волноваться? Наверняка возьмут Джулию Андерс.

– Если хочешь, я спрошу у отца, – великодушно предложил Сэнди.

– Ну, я не хотела бы тебя утруждать, но… – Рошель, разумеется, тут же с жаром ухватилась за подвернувшуюся возможность. – Самое большее, о чем я могла бы тебя попросить, – это кинопробы. А там пусть твой отец решает.

А затем, словно устыдившись своего энтузиазма, тихо пробормотала:

– Прости, мне не следовало использовать дружеские отношения.

– Нет-нет, что ты, – поспешил возразить Сэнди. – Для чего же тогда друзья? Сегодня же позвоню папе.

– Знаешь, Сэнди, ты замечательный парень, – радостно проговорила Рошель. – Как с отцом поговоришь – перезвони мне, хорошо? В любое время. Буду ждать!

Впервые со дня их знакомства в детском саду Сэнди Рейвен твердо знал, что сегодня Рошель Таубман будет действительно с нетерпением ждать его звонка.

* * *

То, что поведал Сидни, можно было отнести к разряду горько-сладкого известия. Сладкого для Рошель и горького для него самого.

Как выяснилось, студия пустилась в экономию, и у руководства возникли сомнения относительно целесообразности запуска нового мюзикла, хотя сама идея «Фрэнки» была всем по душе.

В то же время, поскольку Сид работал еще над тремя проектами, он не сомневался, что сможет устроить для Рошель прослушивание для поступления в актерскую школу «Фокс». Это было не столько учебное заведение, сколько коллекция самых красивых актеров и актрис, потенциальных героев-любовников и донжуанов, из которых здесь лепили звезд.

Сид пообещал, что, когда студия в очередной раз приедет отбирать людей в Нью-Йорк, пассию сына непременно прослушают.

Рошель была преисполнена благодарности.

– Сэнди! – закричала она в трубку. – Как жаль, что ты не здесь! Я бы тебя обняла и расцеловала.

«Ради такого дела могу и подгрести», – подумал он. Но вслух ничего не сказал.

* * *

Сид Рейвен слово сдержал. Зимой, когда студийные вербовщики рыскали по Восточному побережью в поисках будущих звезд, Рошель не просто прослушали, но еще и сняли кинопробы. Было решено, что, хотя Рошель немножко плосковата «на верхнем этаже» (это был конфиденциальный комментарий), она оставляет впечатление не просто красотки, но даже довольно убедительной актрисы. Но и одной внешностью она заслуживает поступления в школу-студию. С испытательным сроком на три года.

Рошель спешно собиралась в Калифорнию, и у нее почему-то не нашлось времени для Сэнди. Но, находясь в самолете, когда надо было убить пять часов полета, отделявших ее от края чудес, она все же черкнула записочку на листке казенной бумаги: «Никогда не забуду того, что ты для меня сделал».

Однако, сойдя с трапа в аэропорту Лос-Анджелеса, Рошель позабыла опустить письмо в ящик.