Читать книгу Собрание сочинений. Том 9 - Евгений Евтушенко - Страница 48

«Литературка»,

                          как мы постарели…

Сквозь скорлупу всех партпостановлений

нечаянно проклюнувшись едва,

я был похож на Первое Апреля:

еще никто, пока меня не взгрели,

всерьез не принимал мои слова.

Но подошло, наверно, время взгрева

за первый всплеск гражданственного гнева,

и в этом была Партия права —

спасибо тебе,

                     Сталина вдова!

И я с тех пор, как оказался взгретым,

стал наконец-то все-таки поэтом,

когда узнал, как бьет с носка Москва.

Валерий Алексеич Косолапов

был непохож на тех, кого не счесть —

редакторов, цинично кисловатых,

боящихся за кресло —

                                    не за честь.

Тогда казалось мне, что был он стар,

когда, задумав сотрясти земшар,

наивнячок, подобный полудурку,

в многострадальную «Литературку»

принес я бесприютный «Бабий Яр».

Один знакомец —

                             милое трепло —

сказал, в глазах изобразив печальность:

«Ну в общем-то, старик, совсем непло…»,

но вдруг споткнулся, как об НЛО:

«Постой, и это хочешь ты ПЕЧАТАТЬ?»

А Косолапов улыбнулся мне.

Искрилось в нем крестьянское лукавство,

а это самолучшее лекарство

от страха

               в так запуганной стране:

«Да,

       не соскучится с тобою государство…

Ты обожди.

                   Я позвоню жене». —

«Зачем?» —

                   насторожился я невольно,

весь в предвкушеньи сладостного «За».

«Да потому что буду я уволен…» —

«За что?» —

                    «Да за красивые глаза…»

Жена —

             ну впрямь со станции Зимы,

как будто бы одетая в пимы,

с плечищами, как будто у Поддубного,

приехала,

                сказала:

                             «Мы подумали

и ничего другого не придумали —

решили быть уволенными мы».

Малюсенькое «За» —

                                   большого роста,

когда потом придется – и непросто —

за это головою отвечать.

Стихи писать —

                          не главное геройство.

Был высший подвиг —

                                     подписать в печать.

Подписывали,

                       ручки изгрызя,

рисковые редакторы России.

Ну что же,

                 быть уволенным —

                                                красиво

за «За»

            и за красивые глаза.