Читать книгу Волчий Сват - Евгений Кулькин - Страница 28

– Ну чего тебе в лесу спину, что ли, почухать не об чего? – спросил Толкованов, когда Николай представился, кто он и откуда.

– Да нет, – неуверенно ответил он. – Просто хочется поглядеть, как у других…

– Кур стригут, а овец щупают? – перебивно спросил его Мирон Назарыч.

Николай смутился. Честно говоря, не ожидал он такой, ежели так ее можно охарактеризовать, экзаменно-допросной встречи.

– Али думаешь, что у нас рабочий день короче, а рубль – длиннее?

Его, цвета перекоричневевших козлиных китушек, глазки, перекатываясь из стороны в сторону, как пилой-поперечницей, разламывали пополам его взор. Потому Николай поочередно видел – то взгорможенный морщинами лоб со скобкой над переносицей, то сивую бороденку, с шевелящейся посередине ее улиткой губ.

И вот это «пиление» вывело его из состояния замешательства, и он произнес то, что могло бы разом разрушить их отношения.

– Прослышал я, что армяне у вас чего-то строить затевают. И вот решил со своими ребятами, – он кивнул за окно, где маялись в ожидании его друзья, – поработать малость.

– А зачем тебе деньги? – вдруг спросил Толкованов. – Ведь ты, наверно, слышал, что они – зло?

Николай кивнул. Но Мирон Назарыч отмолчаться ему не дал.

– Ну говори, чего ты будешь делать с деньгами, которые я тебе, скажем, дам за так?

– Ну одёжу каку-нибудь куплю. Съезжу…

– Деньги, как и все в жизни, должны иметь цель. Мне, например, нужно сейчас три миллиона, чтобы построить коровник, кошару, птичник и свинарник. И мастерскую там подобновить. Понял? А коли все бы это в колхозе было, чего деньгами делать? Разврат только учинять. Запомни, милый, как тебя, я забыл?

– Николай.

– Так вот, Коля, идешь к девке, знай, с чем уйдешь.

И в этот самый момент в дверь, приотщеленную настолько, чтобы пролезла рука, умудрилась протиснуться чья-то бороденка, и Толкованов, бросив на полуфразе: «Я сейчас», выхватился из кабинета.

И вот тут-то Николай и сумел рассмотреть ту портретную галерею, что венчала кабинет Толкованова.

Ленин, как бы не по традиционному рангу, был взят в обрамление Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Сразу над ними висел портрет, под которым было написано: «А. Н. Крылов, академик». Среди же тех, кого Николай мог безошибочно признать, были Лев Толстой и Михаил Иванович Калинин, очень знакомым показался бородач, фамилия которого, однако, ему ничего не говорила – Каландарашвиши. Далее, – опять же он прочитал, – бесстрастно взирали на мир поэт В. Я. Брюсов, изобретатель чего-то летательного Н. Е. Жуковский, соратник Владимира Ильича В. Д. Бонч-Бруевич и кто-то вышедший в большое начальство из матросов, Н. Е. Дыбенко.

Толкованов вихрево ворвался в свой кабинет, словно в его отсутствие Николай мог похитить те три миллиона, которые до зарезу и прочего членовредительства нужны сейчас колхозу «Большевик».

– Так вот, – продолжил он прерванный, а фактически заново затеянный разговор, – наше родное, трижды любимое правительство разрешает мне нанимать шабашников и платить им столько, сколько они запросят. А своим мирянам я таких денег дать не могу. Видите ли, они обязаны трудиться за копейки, потому как являются хозяевами. Коллективными, правда.

Он пробежался по кабинету.

– А шабашники, – продолжил он, – побуждают во мне то, за что у нас тоже по головке не гладят.

Николай сделал вопросительными глаза.

– Приходит какой-нибудь Абрамян и говорит: «Борода! Напиши, что я тебе котлован вручную копал, а я его скрепером вырою. И из каждой десятки три рубля твоих». И вот я начну прикидывать, какой паук шибче бежит, что повдоль или что поперек решетки движется. Словом, в думу он меня кинет. И заплачет по мне горькими слезами «тура-мура».

Он зажег спичку, посмотрел, как струится пламя, и погасил ее.

– А тем дуракам, – вновь загорячился он, – что в правительстве сидят… – Он понизил голос: – В самом деле – дураки, еще дремучее, чем наш Феклунок. Этот хоть только кур одних сношает. А те всю Россию раком поставить норовят.

Толкованов – из ящика стола – достал папиросу, до неприличного омахрения размял ее, потом, когда надо бы зажечь спичку, чтобы прикурить, неожиданно швырнул в творило печки.

– А заработать я тебе дам, – заключил он. – И другалям твоим тоже. Но чтобы язык к бедру приторочили. Даже о том, что здесь были – ни слова!

И Николай понимающе кивнул.