Читать книгу Полоса отчуждения - Евгений Кулькин - Страница 50

Полоса отчуждения, или Двоюродная слава
роман
Глава первая
47

Оглавление

Взвечерело.

Чуть подморосил дождик, и тут же откуда-то сорвался ветер.

Он сорвал рекламный щит, который упал на три автомобиля сразу, и Максим понял, что на этот раз его спас Бог.

Поэтому решил ехать куда-нибудь подальше от вокзала.

И тут зазумприл мобильник.

Звонила Подруга Жены.

– Мы завтра уезжаем, – сказала она.

Он чуть не выпалил: «Счастливого пути!», когда она, как всегда, напорным голосом произнесла:

– Я тебя буду ждать у «Интуриста».

Если честно, ему не хотелось ее видеть.

Особенно после того как она пообщалась с женой после падения с лоджии Топчия.

Именно тогда она вдруг спросила: «Дело прошлое и почти не уголовное, но признайся, ты его вниз спровадил?»

А ему было жутко это вспоминать. И он пробурчал что-то нечленораздельное.

Такие звуки иногда издает засорившийся водослив.

Но жена почему-то выглядела чуть подраздавленной.

Таковой она была все три дня, пока Топчий еще был жив.

Всплакнув только, когда сообщили, что он умер.

А потом взвеселела.

Правда, не очень уж роскошно.

Но вполне заметно. Если попристальней приглядеться.

Ревновал ли Максим жену к прошлому, трудно сказать.

Но что-то где-то в подреберье саднило.

Причем вперемешку, то под правым, то под левым.

Он даже хотел пойти в больницу.

Рассоветовал Федор. «Это ты желчь в себе поскопил, – сказал он. – Я это все водкой выгоняю. А у тебя никакой отдушины».

Размышляя об этом, Максим еще все стоял на вокзале.

До «Интуриста» была минута езды.

И Подруга Жены съела ее своим нетерпением.

– Ну сколько тебя можно ждать? – спросила она по мобильнику, наверняка зная, где он находится в данную минуту.

Но – откуда?

И он вспомнил, что чуть раньше ему звонила жена.

Почему-то Максим думал, что Подруга Жены будет с мужем.

Но она встретила его одна.

– Куда тебя везти? – спросил он.

– Не меня, а нас, – едко, как получается только у нее, ответила она.

А чуть поразмыслив, повелела:

– Гони на Горную Поляну.

– А что ты там забыла? – поинтересовался Максим.

– Тебя! – опять дерзковато ответила она.

– Но я – вот он, – буркнул он.

– Ну тут ты ничейный.

– А там чей же буду?

– Мой!

Это был почти вопль.

– Ты что, – вопросил он, – закуешь меня в кандалы или посадишь в клетку?

– И то и другое. – И вдруг капризно взвизгнула: – Ну что ты тянешься?

Он прибавил газу.

И тут впереди вывернулся гаишник и жезлом указал на обочину.

Представился.

– Ваши документы, – сказал.

– А что мы такое сделали? – вопросила она.

– Нарушили скоростной режим, – ответил милиционер.

– Это я его попросила ехать быстрее, – произнесла она. – У меня умирает муж. Живым застать бы.

Гаишник малость помялся, но документы вернул. И поназидал:

– Но особенно не шустрите, ведь дорога-то мокрая. А то и вас спасать придется.

– Зачем ты так врала? – спросил Максим. – Уж лучше бы штраф заплатили.

– Я не хочу портить себе праздник.

– Какой? – понаивничал он.

– День обладания тобой. Или тебя, как правильно?

– А ты уверена… – начал он.

– Даже более того. – И вдруг подозрительно вперила в него взор. – Или ты импотент?

– Нет, но у меня просто есть жена.

– Жена – объелась пшена! – огрызнулась она. – Ты к ней прикипел, как к самовару стол. Когда ты ее последний раз трахал?

Он пустил себя по кочкам воспоминаний. Это были не кочки, а ухабы.

– Что, не помнишь? – ядовито спросила она. – Ведь вы живете, как два грека на вокзале, что по одному билету едут в разные стороны.

Через минуту она добавила:

– А потом она для тебя старуха. На нее чувства надо разгонять паровозом.

– Но у тебя тоже есть муж! – произнес он почти взмоленно.

– Что твоя объелась?

– Пшена, – ответил он ее же присловием и поинтересовался: – А твой груш, что ли?

– Тот не муж, у кого в штанах уж, – ответила она и уточнила открытым текстом: – Не стоит у него. Понимаешь, не сто-ит! – произнесла она в разрядку. – Я думала, монах, значит, изголодался. И слазить с меня не будет. Даже хотела работу бросить, чтобы утехами жить день и ночь. А он – смык, а следом – пшик!

– Это ты такая злоедучая? – подал он голос.

– А как ты хотел! Ведь столько времени меня дразнил, как голодную собаку. Ну вот, думаю, сейчас созреет до чего-нибудь серьезного. Какой там! Стоял, как памятник. С места не сдвинешь. – Она сделала передых. Потом продолжила: – А твоя-то поизносилась там еще, в вашем колхозе. Потому ты ей нужен, как летошний снег.

Она чуть помолчала. Затем повела дальше:

– Ты хоть подумал, зачем вы съюзились?

Он – внутренне – чуть приохнул: это же слово его жены.

Она так и говорила: «Я юзила по жизни, и ты, считай, тоже, не прямиком рулил, вот и съюзились-ссоюзились».

– Хоть бы дитя взяли на воспитание, – продолжила Подруга Жены. – Появился бы какой-то смысл бытия.

И вдруг она ему бухнула:

– Я зачать от тебя хочу. – И пояснила, почему: – Чтобы род твой не канул в небытие. Ведь ты же писаный красавец.

У него чуть зашлось дыхание. Ибо это она ему не первая говорит.

Тем временем они взобрались почти на вершину Горной Поляны. Внизу ликовал огнями город.

– Переходи на заднее сиденье, – сказала она, когда он подрулил к каким-то кустам.

Почему-то вспомнился Федор. В пору, когда он живописал груди Елены Миновны.

И в нем ворохнулось любопытство. Наверно, одно из сладко-ядовитых человеческих чувств.

И именно оно, а не напряжение в подживотье заставило пойти на ее зов.

Она целовала его, где только могла. Раскачивала из стороны в сторону, то, что было в ту минуту под рукой.

И рычала.

Да, рычала!

И даже скулила.

И только натешилась им таким образом, отдалась своему – теперь уже безмолвному безумству.

Но безмолвным оно было недолго.

Вдруг она уловила взъохи машины. И стала им подражать, распаляясь все больше и больше. Пока не заорала благим матом:

– Да убей ты меня!

– За что? – спросил он.

– За то, чтобы я ничего подобного в жизни не вздумала испытать. Верх блаженства не может быть выше, чем был сегодня.

Она вытирала его своим носовым платком.

Сперва пот со лба.

Потом…

Максим первый услышал, что сюда шли.

Быстро насмыкнул на себя брюки.

И расхохотался.

Перед самым бампером машины стояла корова.

А где-то рядом погуливал зов:

– Маня! Маня! Маня! Ну где ты запропастилась, греха немало?

И тут на землю обрушился ливень.

Он прогнал корову.

И они двинулись обратно.

И увидели на дороге того самого сержанта.

– Притормози, – повелела Подруга Жены.

Она вылезла под дождь и, приблизившись к милиционеру поцеловала его в щеку.

– Ему лучше? – вопросил он, имея в виду мужа.

– Да, – ответила она, садясь на свое место. – Благодаря вам мы успели вовремя.

И они двинулись дальше.

Полоса отчуждения

Подняться наверх