Читать книгу Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало - Евгений Леонардович Бочковский - Страница 4

(Из записей инспектора Лестрейда)

10 августа 1891

Некогда жирные щеки побледнели и отвисли. Лицо, перенесшее лишения, тем не менее сохраняет некоторые основополагающие черты присущей внешности. Передо мной душераздирающее зрелище, превзойти которое в его трагизме суждено не многим воплощениям страдания. Джабез Уилсон – не то чтобы толстяк, но явный любитель вкусно и плотно поесть, еще недавно благополучно упитанный, а теперь волей жестокой судьбы принужденный к длительному воздержанию от пищи. В состоянии истощения и обморока он был доставлен в госпиталь, где мне не сразу удалось уговорить врача позволить беседу с единственным пока свидетелем по делу, которое газетчики, едва только станет об этом известно, несомненно, в своей крикливой манере нарекут «ограблением уходящего века».

Конечно, из гуманных соображений стоило бы дать ему время прийти в себя, но сейчас время – непозволительная роскошь. Да и роль этого несчастного нуждается в прояснении, так что судить о его непричастности пока рано.

Три часа назад в кобургском отделении «Си Эс банка» [City & Suburban bank. – Прим. ред.] была обнаружена пропажа крупной суммы. Тридцать тысяч французских наполеондоров исчезли через дыру в полу подземного хранилища, аккуратно прикрытую придвинутой на место плитой. По счастливой случайности (если так можно выразиться в подобной ситуации) в выходной день возникла срочная необходимость попасть в хранилище, иначе исчезновение обнаружили бы только в понедельник, на что, конечно же, делался расчет. Мистер Мерриуэзер, нервический господин, возглавляющий пострадавший филиал, не нашел ничего лучше, как призвать на помощь сразу обе конкурирующие фирмы – полицию Сити и Скотланд-Ярд. Наши соперники, у которых банк располагался практически под носом, прибыли вперед нас и первым делом ринулись в хранилище. Мы застали их уже на выходе изрядно озадаченными. Встреча прошла под знаком сдерживаемого неприязненного недоумения инспектора Джилларда, олицетворяющего собой силы Сити, возможно лучшие. Он решительно не понимал, что мы делаем на его территории. Признаться, я тоже, и осознание нашего двусмысленного положения принуждало меня помалкивать, пока немалая часть энергии и невымышленных способностей Джилларда отвлекалась на болезненную ревность в наш адрес. Последний шанс разрядить воинственную атмосферу был упущен, когда Джиллард категорически отказался объединить усилия и сформировать единое следствие, настояв при этом еще и на своем преимуществе во всех смежных аспектах, где неизбежно пришлось бы делить или совмещать полномочия. Первым таковым, примененным на деле, стало его право первоочередности в проведении всех процедур дознания, для чего он уединился с управляющим в его кабинете. Нам не оставалось ничего иного, как спуститься в хранилище, которое Джиллард уже обследовал, и тут неожиданно судьба выказала притесняемым свое великодушие. Из всей массы прибывших полицейских, по обыкновению крупных и рослых, именно среди моих людей нашелся единственный щуплый человечек – детектив-сержант Трэйси, чьи узкие плечи позволили ему протиснуться в инженерное сооружение удачливых грабителей. Трэйси, так ни разу и не застряв, проследовал по обратному маршруту похитителей, и тесный тоннель привел его в погреб дома. Там в одной из комнат им и был обнаружен несчастный узник. Это был владелец дома Джабез Уилсон. Вывеска с его именем над входом сообщала, что здесь находится и ссудная касса, а ниже ее, на двери, в вершинах невидимого прямоугольника, расположились четыре мелких бумажных клочка – таких, которые оставляет за собой по углам оторванный лист бумаги. Кое-кто из соседей оказался поблизости и подтвердил, что несколько последних дней на двери Уилсона красовалось написанное чернилами объявление, в котором сообщалось, что касса временно не обслуживает и выдача ссуд возобновится только в пятницу, восьмого числа. Разумеется, в тексте не было ни слова о том, что деятельность кассы приостановлена, так как ее владелец намеревается просидеть все эти дни крепко привязанным к стулу, с заведенными за спину руками, с кляпом во рту и завязанными глазами. Как бы то ни было, именно в таком положении он и был обнаружен, причем невольник продлил свое отсутствие дольше заявленного на два дня с лишним. Голова его свисала к груди, и, когда Трэйси взялся оказывать ему необходимую первую помощь, он почти не реагировал и не отзывался на вопросы. Как он показал позже, в таком положении его продержали несколько дней. Кляп вынимали лишь на минуту, чтобы дать воды. Его не кормили вовсе, на шее соорудили хитроумную удавку, затягивающуюся от малейших попыток пошевелиться. Иными словами, он пережил жесточайшее заточение, в сравнении с которым пребывание в Нью-Гейте или в Пентонвилле покажется восхитительным отпуском, в память о котором обязательно привозят открытку с запечатленным на ней видом благостных мест. Напряжение неудобной позы, голод и длительная неподвижность изнурили его до бесчувствия, и, когда его обнаружил Трэйси, он был в состоянии, близком к помешательству. Вернуться к банку Трэйси предпочел уже по улице, но ему хватило такта и сообразительности проделать это и сообщить мне о своих достижениях незаметно от рыскающих поблизости подчиненных Джилларда.

Дом Уилсона находился на Сакс-Кобург-сквер, всего в какой-то сотне ярдов от банка, но, преодолев их, мы оказались в районе совершенно иного рода. Впрочем, подобная перемена неудивительна для Лондона. Здесь на таком смешном отрезке вполне свободно умещаются контрастные миры наполненных шумным гомоном центральных артерий Сити со снующими по ним юркими кэбами и степенными омнибусами и тихих непрезентабельных закутков вроде той же Сакс-Кобург-сквер с чумазыми домишками и клочками облезлой растительности.

Даже не принимая в расчет кодекс джентльмена, соображения элементарной порядочности подразумевают ответственное отношение к собственным обязательствам, к числу которых принадлежит своевременный возврат долга. Чувствуя себя в определенной степени задолжавшим инспектору Джилларду, я решил не тянуть с оплатой по счету и предпринял все нужные меры, чтобы вынос неспособного передвигаться самостоятельно Уилсона из дома и его переезд в экипаже в больницу прошли мимо внимания людей из полиции Сити. Я прекрасно понимал, что у них нет выбора, кроме как пройти путем Трэйси, ради чего они в настоящий момент перетряхивают свой штат в поисках агента подходящей комплекции. И тем не менее, стоя в погребе Уилсона и поглядывая на вход в лаз, я сумел удержать себя от искушения забаррикадировать его массивной антресолью, дабы спущенный в нору со стороны хранилища фокстерьер конкурентов не вернулся назад ни с чем. Тем более что бедняге, не имевшему возможности развернуться, пришлось бы проделать обратный путь, так сказать, задним ходом, в том числе и умудриться таким способом преодолеть почти вертикальный подъем к выходу из норы. При этом я, конечно, осознавал, что являюсь не первым, кому пришлось побороть такой соблазн. Грабители тоже в некотором роде пошли против своих интересов. Они не только не умертвили Уилсона, но и сделали все, чтобы он был вовремя обнаружен. Вовремя для его спасения. Такое благородство оставляло нам шансы отыскать их и выразить им признательность за столь редкое в их среде качество. Досадно было осознавать, что я себе позволить такую же душевную щедрость к Уилсону не могу. Одежда Трэйси пришла в полную негодность, и я не имел права потерять добытую такой ценой фору перед Джиллардом. Этим и объяснялась бесцеремонность, с какой я настоял на скорейшем допросе свидетеля. Впрочем, мне особо не препятствовали. Уилсону уже полегчало настолько, что он отведал бульона и попробовал занять историей своих злоключений сиделку. И все же передо мной был еще крайне измученный человек, нуждавшийся в паузах, из-за чего разговор порядком затянулся, так что детектив-сержант Пратт, составивший мне компанию, не испытывал проблем с протоколированием полученных показаний.

– Что с вами случилось? – был мой первый вопрос, на который пострадавший отозвался стоном жалости к самому себе. Вопрос взывал к воспоминаниям, мгновенно пробудившим слезы.

– Кто вы? – всхлипнув, отозвался он так тихо, что мне пришлось придвинуться.

– Инспектор Лестрейд, Скотланд-Ярд.

– Полиция! – простонал он почти так же беззвучно, но с таким отчаянием, что мне стало не по себе. – Почему я сразу не обратился к вам?!

– А могли?

– Что? – то ли не понял, то ли не расслышал он. Мне это начало надоедать.

– Вас обнаружили связанным в одной из комнат вашего дома. Как это произошло, вы можете рассказать?

– На меня напали.

– Кто?

– Сполдинг. – Упоминание им самим имени виновника вызвало гнев, придавший ему сил, и он заговорил гораздо громче, почти с жаром: – Он оказался негодяем, инспектор! И еще – мистер Росс. Они все заодно!

– С кем?

– Друг с другом. Это все одна шайка. Вы должны их поймать, инспектор! И как я раньше не догадался?!

– Вы назвали имена, Уилсон. Откуда вы знаете этих людей?

– Сполдинг служил у меня помощником.

– Там же, на Сакс-Кобург-сквер?

– Да. У меня ссудная касса. Он помогал мне управляться с делами и подменял в мое отсутствие. Такой расторопный, так мне нравился! Кто бы мог подумать!

– Давно он у вас?

– Несколько месяцев.

– Точнее.

– Почти три. Я нанял его через объявление.

– Вы его нашли или он вышел на вас? Чье было объявление?

– Мое. Меня подкупило, что он вошел в мое непростое положение и согласился на скромное жалованье. Вполовину меньше, чем просили другие.

– По-видимому, участливый человек, – предположил я. – Скажите, объявление, что висело на вашей двери, о том, что на то время, пока у вас во рту кляп, ссуды выдаваться не будут…

– Я сам его написал, – ответил он. – И повесил утром во вторник.

– Но не срывали?

– Нет.

– Уточните, какой вы указали период.

– С пятого по седьмое. Восьмого в пятницу я собирался открыться. – Упоминание о несбывшихся планах снова выдавило наружу злые слезы, словно сок из некогда спелого и идеально круглого фрукта. – Негодяи!

– Давайте о втором из них.

– Вы про мистера Росса?

– Кто он такой?

– Он… – Уилсон запнулся. Я подумал, что он утомился, но причина была в другом. – Понимаете, инспектор, как бы объяснить… Я знаю, это прозвучит довольно странно, тем более теперь, но… В общем, я его знаю как управляющего лондонским филиалом «Союза рыжих».

– Как вы сказали?

Хоть он и произнес последние слова довольно четко, мне подумалось, что я просто обязан был что-то неправильно расслышать.

– Точнее, отдел по переписыванию «Британской энциклопедии», – добавил он, уже с большей уверенностью, свое ценное пояснение.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил я после паузы, в течение которой мой собеседник без малейшего смущения смотрел на меня, как всякий, кто внятно и толково ответил на заданный вопрос.

– Более-менее.

– Вы уверены?

– Я понимаю, о чем вы думаете, инспектор. Мне сейчас ужасно стыдно. Из меня сделали идиота.

– А теперь вы пытаетесь поделиться этой ролью со мной? Что еще за «Союз рыжих»?

– Организация, созданная мистером Хопкинсом.

– Я должен знать его?

– Говорят, это знаменитый миллионер.

– Кто говорит? Мистер Росс?

Молчание подтвердило мое подозрение, что управляющий отделом по переписке являлся единственным источником информации о миллионах знаменитого в его кругах мистера Хопкинса.

– Что-то у нас не очень получается, мистер Уилсон.

– Повторяю вам, инспектор, мне ужасно стыдно за свою глупость. Но я уже, как видите, расплатился за нее сполна.

– Вы-то, может, и да. Или передали как вексель дальше.

– Как это передал?

– То есть вам ничего не известно о том, что случилось?

– Бог мой! – Оказывается, от испуга могут вытаращиться и такие мелкие глазки. – А что случилось?

– Если я расскажу, вам станет не только стыдно.

– О господи!

– Поэтому надо поспешить. Ваши знакомые насолили не только вам. Я понимаю, вы сейчас в ужасном состоянии, но я прошу вас, соберитесь.

– Хорошо, мистер… э-э-э…

– Итак, на вас напали и связали, верно?

– Да.

– Когда и как это случилось? Пожалуйста, поподробнее.

– А какой сегодня день?

– Воскресенье. Десятое.

– Значит, четыре дня назад. Это было в среду.

– Все это время вас держали связанным?

– Да.

– Вам не объяснили причину?

– Я думал, меня ограбили.

– С этой стороны вы не пострадали. Ваш дом не тронули. В кассе обнаружены деньги.

– Так в чем же дело? – недоумевал он, испытывая одновременно громадное облегчение.

– Что вас связывает с Россом?

– Я же сказал: я работал у него. Переписывал «Британскую энциклопедию».

– Зачем?

– Не знаю, хотя я тоже задавался этим вопросом. Но если б вы знали, инспектор, как трудно было заполучить эту работу! Такой конкурс! Немудрено, что я был горд, когда добился ее. Когда вам говорят, что вы подходите больше всех…

– И чем же вы так приглянулись? Почерком?

– Признаться, почерк у меня не слишком красивый, хотя разборчивый, конечно.

– Тогда чем?

– Тем, что я рыжий.

– Я прошу вас отнестись серьезнее к нашей беседе, иначе мы перенесем ее на набережную Виктории.

– Я абсолютно серьезен, инспектор. Я оказался самым рыжим из всех, и вы не можете не признать, что цвет моих волос довольно редкий по своей насыщенности.

Мало-помалу я вытянул из него всю историю. Немыслимо! Встречаются же еще такие идиоты! Хотя, судя по тому, что, по его словам, творилось на Флит-стрит в день конкурса, таковых в Лондоне по-прежнему немало. Впрочем, ничего удивительного. Он и сам признал, что кожей чуял аферу, но его волновало только одно – не пострадает ли он сам. Осторожно, день за днем, не переставая изумляться дармовому заработку, он заглатывал крючок все глубже. Осторожность принюхалась к постоянно витающему в воздухе духу мошенничества и уже не замечала опасности, а недалекий ум примирился с мыслью, что есть, видимо, какая-то вполне законная надобность в порученном ему занятии. Злость вытеснила из меня все сочувствие к его незадачливости, и я не собирался сдерживаться.

– Быстро же вы успокоились, Уилсон. Едва только получили свои первые четыре фунта в подтверждение, что услышанное на собеседовании вам не приснилось.

– Нет, сэр! Поверьте, я терзался все это время. Чувствовал неладное. В конце концов я решил принять меры и обратился к сыщику.

– Что еще за сыщик?

– Самый лучший, – произнес этот страдалец с гордостью, будто рассказывал о собственном приобретении. – Тот, вокруг которого сейчас столько шума. Шерлок Холмс.

Такой ответ мало чем мог помочь моему настроению. Стоило ли объяснять этому глупцу, позарившемуся на слухи, куда следует обращаться в таких случаях! Я чувствовал, что скоро число таких любителей моды значительно увеличится.

– Когда вы к нему обратились?

– В прошлое воскресенье.

– И что он? Тоже принял меры?

– Он сказал, что все выяснит, но для этого ему нужно меня заменить.

– В переписывании «Британской энциклопедии»?

– Да!

– Как же вы могли перепоручить такое ответственное дело постороннему?!

– Я-то, черт с ним, согласился, – мистер Уилсон искренне купился на мою интонацию, – а вот мистер Росс, я боялся, на это не пойдет. Я сказал ему, что мне нужно уехать из Лондона по делам на три дня.

– И он уступил?

– Да. Мы переговорили в понедельник, в мой последний рабочий день, – дрогнувший голос Уилсона напомнил мне, что и носорог иногда нуждается в сострадании, – а уже во вторник мистер Холмс отправился туда.

– А вы остались или уехали?

– Остался у себя.

– Один?

– Нет. У меня еще есть помощница. Девочка-подросток. Она готовит и убирает мое холостяцкое жилье. Сполдингу же я сказал, что уезжаю и что касса в эти дни будет заперта. Так потребовал мистер Холмс.

– А девочка? Почему вы не спровадили и ее? Насколько я понимаю, Холмс велел вам на это время очистить дом от посторонних. Ей некуда было податься?

Он как-то забеспокоился, как будто потерял понимание, как следует себя вести, а потом неохотно признался, что не знает, одна ли она в Лондоне.

– Послушайте, Уилсон. Если вы не знали точно, есть ли у нее кто-нибудь из близких в городе, почему даже не попытались выяснить это?

– А кто бы тогда занимался домом?! Я подумал, коль остаюсь, мне нужна обслуга.

– Ясно. – Лень и тупость довершили дело, приведя его к закономерному провалу. – Вы все испортили, Уилсон. Ну и каковы результаты Холмса? Он сообщал вам что-нибудь о своей проверке?

– Не успел. Мы больше не увиделись. В среду незадолго до полудня я услышал, как в дверь позвонили. Я открыл и, к своему изумлению, увидел, что это Сполдинг, а с ним… кто бы вы думали?

– Некогда гадать. Просто скажите.

– Мой работодатель – мистер Росс, вот кто! Я удивился ужасно, но еще больше мне стало неловко. Обман раскрылся.

– Зачем же вы открыли, если изображали отсутствие?

– Не знаю. Не подумал.

– Каким образом они узнали, что вы никуда не уехали?

– Не знаю! – в который уже раз всхлипнул пострадавший. – Я взялся было оправдываться, что моя поездка сорвалась, но они даже не слушали. Затолкали меня в дом, а там уже набросились вдвоем и связали. Пока мне не заткнули рот, я успел крикнуть: «За что?!»

– Они объяснили?

– Да, если это можно считать объяснением. Сполдинг – мой помощник, когда-то верный, но по-прежнему расторопный, по крайней мере в обращении с веревкой, – наклонился и прошипел мне в ухо: «За то, что вы такой жалкий лгунишка, мистер Уилсон! Сами напросились на взбучку, так получайте же!» Но согласитесь, даже если я сказал им неправду, это ж еще не значит, что со мной можно обращаться как…

– А девочка? Где в тот момент была она?

– Отсутствовала.

– Но вы же сами сказали, что оставили ее подле себя.

– У нее есть кое-какой приработок недалеко от доков. Там работал ее отец, пока с ним не случилось несчастье, и ее там помнят с тех пор. С утра она уходит и возвращается только вечером. Тогда же и стряпает.

– Значит, в среду вечером она, как обычно, должна была вернуться?

– Выходит, да.

– Так что? Вернулась?

– Я не знаю. Мне заткнули все, что только можно: глаза, рот и уши. Я ничего не знаю с тех пор!

– Но вам же давали воду. Кто вас поил?

– Росс. Изредка Сполдинг.

– Понятно.

– Послушайте, если вы думаете, что она с ними заодно, то ошибаетесь.

– Во всяком случае, ее не было и тогда, когда вас обнаружили. Она или не возвращалась вовсе, или…

– Или что? Говорю вам, она не могла быть с ними. Я ее знаю давно.

– Вовсе не обязательно с ними. Но вы спровадили Сполдинга, а ее оставили в доме. Этим вы себя и выдали.

– Каким образом?

– Вы посылали ее с поручениями?

– Ну, так… В лавку к бакалейщику, может, еще в пару мест. Сейчас не вспомню.

– А предупредили держать язык за зубами?

Он промычал что-то невразумительное, но картина прояснилась и без этих красноречиво бегающих глазок. Затеяв слишком серьезное дело, чтобы полагаться на его слова, они понаблюдали со стороны за домом, заприметили выходы девчонки и сообразили, что к чему. Возможно, остановили и разговорили ее. Могла ли она заподозрить неладное, если проживала бок о бок со Сполдингом все последние месяцы?

Он подтвердил, и дальнейшее уместилось в несколько фраз. Его оставили сидеть привязанным к стулу в комнате. Сколько он ни прислушивался, до него доносились лишь редкие неотчетливые звуки. Затем было забытье, затем – появление Трэйси.

Я решил отложить разговор с мистером Мерриуэзером ради встречи с Холмсом и отправился на Бейкер-стрит, размышляя по пути о том, насколько убедительным в своем горе предстал передо мною Джабез Уилсон.