Читать книгу Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало - Евгений Леонардович Бочковский - Страница 9

(Из дневника доктора Уотсона)

5 августа 1891

– Кто такой мистер Трепов?

Этим вопросом вчера уже поздним вечером огорошила меня миссис Хадсон. Чем едва не испортила мне настроение на весь сегодняшний, такой важный день. Между прочим, хотя Холмсу, а не мне предстоит прокрасться в логово таинственного «Союза рыжих», я на грядущий вторник тоже не останусь без дела, и речь здесь вовсе не о черном парике, если кто-то вдруг так подумал. Холмс поручил мне следить за домом Уилсона и за теми, кому вздумается тоже следить, как и мне, за нашим подопечным.

– Только не перепутайте, Ватсон. Чтобы не получилось, что проследили за вами. Если нас обнаружат, вся работа потеряет смысл. Заодно проверите, насколько точно Уилсон соблюдает наши инструкции.

Понимая, какое ответственное задание мне выпало и какая огромная концентрация внимания от меня потребуется, я приступил к ее выработке еще перед отходом ко сну, чтобы проснуться предельно собранным и достигнуть пика сосредоточенности именно тогда, когда приступлю наконец к самому заданию.

И вот в этот момент нашей хозяйке зачем-то понадобилось узнать, кто такой этот Трепов. «При чем здесь я?!» – непременно вырвалось бы у меня в ответ, если б я вовремя не вспомнил, что встречал уже это имя в собственном рассказе, а значит, обязан, как вежливый автор, который неравнодушен к судьбе своего тиража, дать обстоятельный ответ одному из самых преданных своих читателей. Смущение бывает и выгодным. Все зависит от того, как его подать. Мое смущение, безусловно, относилось к невежеству миссис Хадсон. Во всяком случае, я сделал все зависящее от своего лица, чтобы она именно так и объяснила себе мою растерянность. В наше время всеобщего стремления к образованности стыдно не знать такие вещи, крайне тонко и деликатно намекнул я разинутым ртом и округлившимися глазами, а еще прибавил бровями в сторону Холмса, чтобы наша хозяйка отныне брала пример с того, кто с его кругозором никогда не позволил бы себе столь глупого вопроса. Но оказалось, что она затронула эту тему именно по просьбе моего друга. Холмс уже несколько дней ломал голову над тем, что это за странный человек, в связи с убийством которого его, по моему мнению, вызывали в Одессу. «По мнению мистера Дойла!» – едва не воскликнул я, но снова сдержался. Пообещав миссис Хадсон, что она получит от меня все ответы в свое время, то есть свободное от подготовительных процедур, коих она не замечает, так как ни черта в этом не смыслит, я встал из-за стола, так и не притронувшись к ужину, и, теряя с таким трудом добытую концентрацию и взамен приобретая все более ощутимое раздражение, отправился к Холмсу.

Мой друг стоял перед зеркалом и также, только с большим умением, погружался в состояние глубочайшей сосредоточенности, совсем уже, как мне показалось, не обращая внимания на разительную перемену своей внешности.

– Настраиваетесь на завтрашний день? – спросил я.

– Настраиваюсь, расстраиваюсь – какая разница? В офисе союза наверняка есть зеркало, хоть самое простенькое, и, дабы не шарахнуться от собственного отражения в присутствии Росса, мне нужно успеть привыкнуть, что эта отвратительная рыжая шерсть на голове является частью меня. Вы поужинали?

Я ответил утвердительно, подумав, что сыт по горло происходящим и что пора уже, коль всех так одолевает любопытство, выяснить, что это за люди, места и прочие названия, кои так неприятно часто попадаются в моем произведении.

Самое ужасное состоит в том, что из-за обострившейся подозрительности я теперь во всем вижу тайные каверзы, дьявольски упрятанные подвохи. Во всем – значит, в поведении окружающих и особенно в этом чертовом рассказе. Мне все кажется, что автор наполнил текст двойным смыслом, расположив за героикой насмешки, нависшие молчаливыми, но такими красноречивыми тенями над общим фоном оптимистичного пафоса.

Я решил, что для начала было бы неплохо выяснить, куда это вызывали Холмса, чтобы подтвердить это в случае чего не абы как, а со знающим видом. Таким, какой появляется у человека, для которого слово «Одесса» не пустой звук, а целый кладезь воспоминаний. Одесса оказалась городом, вернее, довольно большим количеством городов с таким названием, расположенных в самых разных местах. Большинство из них – в Новом Свете, а один – в России. Это показалось мне еще более зловещим. При всем желании мы теперь не сможем ответить, куда же именно вызывали Холмса, в какую именно Одессу из такого изобилия возможных.

Гораздо больших успехов я сумел добиться при выяснении личности Трепова. Оказалось, это градоначальник столицы Российской империи. Он умер два года назад своей смертью, но за десять лет до этого на него было совершено покушение. Выходило, что дело это такое запутанное, что спустя столь долгий срок расследование покушения, не добившись результатов, вынуждено было признать свое бессилие, и российские власти пригласили Холмса. А поскольку Трепов за это время успел умереть (причем в самом расцвете сил – он только-только разменял девятый десяток), дело о покушении превратилось в дело об убийстве. Здесь все сходилось, и я воспрянул духом, но самое неприятное ожидало меня впереди. Я выяснил, что фамилия этого политического деятеля происходит от глагола «трепать». В русском языке это довольно двусмысленное слово. В перечень его значений входит и излишняя разговорчивость, если использовать данный глагол в сочетании с существительным «язык». «Молоть чепуху», «нести чушь», «болтать пустое» – вот что вскрылось, едва только я утрудил себя чуть более внимательным прочтением! Это ли не доказательство, что мистер Дойл воспринимает весьма иронично кажущиеся на первый взгляд такими значительными успехи моего друга! И сколько еще подобных намеков на шутливый, комедийный характер его произведения можно отыскать, если только вглядеться по-настоящему!

От тяжелых дум меня оторвала миссис Хадсон, принесшая мне горячего молока на ночь. Она все еще пребывает под сильным воздействием «моего рассказа», и ей все труднее удерживать себя в прежних рамках ненавязчивого присутствия поодаль. Она напрямую поинтересовалась, когда же я на деле воплощу то, на что решился в своем произведении, и не является ли упоминание об этом доказательством моей тайной мечты.

С упавшим сердцем я спросил, что она имеет в виду.

– Ну как же, доктор! – воскликнула она. – Конечно же, вашу женитьбу!

И действительно, уже в самом начале чертова рассказа присутствует недвусмысленный намек на мое семейное положение. Я пытался прочесть это место так и эдак, надеясь убедить себя, что оно предполагает свободное толкование, но в итоге был вынужден признать, что наличие слова «женитьба» в значительной мере лишает этот намек тонкости, отчего ему недостает столь желательной мне размытости смысла. Настолько, что предположить женитьбу без жены или что моя женитьба тем не менее подразумевает более тесную жизнь с Холмсом, нежели с супругой, становится весьма затруднительно. Упомянутые «собственный дом», «безоблачное счастье», «семейные интересы» не оставляют сомнений в том, что я чувствую себя прекрасно вдали от Холмса, погруженный в пресную, лишенную опасных приключений идиллию. Это ли не издевательство?! Видите ли, я иногда захожу в гости! Когда мне нечем заняться, от скуки я притаскиваюсь к Холмсу, по сути навязывая ему свое общество. Уже за один только этот мой нелепый образ автор заслуживает крепкого тумака, только где ж его искать?

Миссис Хадсон по-прежнему здесь и, похоже, не замечает моего испортившегося настроения. Следует отдать ей должное, она все еще старается держаться скромно. Во всяком случае, она хотя бы делает вид, что рада находиться в тени (то есть там, откуда она давно вышла, устраивая мне допрос за допросом). Тень эту на нее отбрасывает псевдоним, что ей присвоил от моего имени Дойл, но она так старательно уверяет меня, что ничуть не обижается за «экономку миссис Тернер», что я впал в уныние. Если оскорбление, по ее мнению, вышло таким непростительным, станет ли она и дальше выручать меня деньгами, если вдруг мои новые творения вопреки моей воле вырвутся из под моего пера на просторы журнальной беллетристики?

Однако прочь хандра и страхи! Утром мы покинули нашу уютную квартиру и поехали на Флит-стрит, а там уже отыскали нужный адрес. Что ж, если мы имеем дело с коварными заговорщиками, следует признать, что замаскировались они весьма качественно. Попс-корт, семь, оказался трехэтажным серым зданием, одним из массы неотличимых собратьев, выстроившихся вдоль улицы. Никто бы и не заподозрил, что в этом непримечательном месте скрыта ужасающая тайна самой необыкновенной организации в Лондоне. Возможно, эта тайна заключалась в содержании «Британской энциклопедии», которую никто из нас, признаться, раньше не то что толком не читал, но даже в руках не держал. Поэтому после нашего тщательного обсуждения тревожной ситуации, занявшего почти всю ночь, я на правах автора дедуктивного метода настоятельно заявил Холмсу, что ему следует не только переписывать статьи на букву «Б», до которой дошла очередь, но и читать то, что он переписывает.

– Разумеется, – ответил Холмс, впечатленный, как мне показалось, таким советом.

Что ж, если в практических упражнениях у меня еще имеются существенные недочеты, то что касается теории – здесь мой авторитет совершенно неоспорим.

Мы вполне четко осознавали, в какое опасное место суемся, поэтому Холмс специально взял меня с собой, чтобы я знал, куда устремиться составить ему компанию в случае, если его заманят в ловушку.

После того как он скрылся за дверью, я подождал еще немного. И не зря, потому что почти сразу вслед за ним в здание вошел человек до такой степени рыжий, что, случись сгуститься туману, это был бы единственный фонарь во всем Лондоне, свет которого приносил бы реальную пользу даже в условиях полного отсутствия видимости. Казалось, кусты вяза займутся пламенем от его головы, пронеси он ее слишком близко от них. Даже наш знакомец Уилсон со своей морковной шевелюрой не смог бы состязаться с мистером Россом (несомненно, это был он). Очевидно, что только такой человек мог возглавить лондонский офис «Союза рыжих», и теперь разве что Холмс мог еще попытаться бросить вызов столь убедительному и внушающему уважение руководителю.

Несмотря на столь почтенный вид мистера Росса, я решил понаблюдать еще – на случай, если события начнут разворачиваться немедленно. Не зная в точности намерений злоумышленников, я не мог поручиться, что с первых же секунд членства Холмса в союзе его не начнут энергично заманивать в свои сети или, наоборот, так же горячо из них вытряхивать. Все зависело от того, какие эмоции у мистера Росса вызовет светлая теперь уже во всех смыслах голова моего друга, в числе которых могла оказаться и ревность. Постояв под самым окном и так и не дождавшись криков, грохота опрокидываемой мебели и звона разбиваемой чернильницы, я с успокоившимся сердцем отправился выполнять задание Холмса. Джабез Уилсон нуждался в не менее пристальной опеке, чем мой друг. На Сакс-Кобург-сквер я быстро отыскал жилище нашего клиента. Вывеска напомнила мне, что мистер Уилсон удобно устроился. Ссудная касса располагалась здесь же, занимая одну из комнат, так что ее владелец вел дела не покидая своего крова. А теперь еще он получает четыре фунта в неделю за то, что у «Британской энциклопедии» появляется не слишком аккуратная копия. А кроме того, по одному лишь его подозрению, можно сказать прихоти, его делом занялся, рискуя своей жизнью, сам великий Шерлок Холмс! Черт возьми, не слишком ли много для одного мистера Уилсона?! Или все дело в его тыквенного цвета голове? Если так, я хочу себе такую же!

От таких мыслей меня отвлек человек, который стоял у входной двери. Мне показалось, что ведет он себя как-то странно, и я решил проследить за ним. Все уважаемые эксперты в области слежки утверждают, что для этого первоначально следует занять соответствующее место, так чтобы объект наблюдения не принялся в ответ наблюдать за тобой. Я бойко сиганул за толстый ствол тополя, но, когда решился осторожно из-за него высунуться, объект, выражаясь терминологией тех же специалистов, из поля наблюдения выпал. Попросту говоря, неизвестный не стал дожидаться, когда я должным образом подготовлюсь к наблюдению за ним, и исчез. Досада моя подкреплялась еще и тем, что уважаемые пособия никак не предусматривали такого развития событий и ничем помочь мне не могли. Что делать? Упустил ли я его, или он затаился неподалеку?

Однако кое-что не укрылось от моих глаз. На двери под вывеской висел какой-то предмет. Возможно, это тайный знак и наблюдатели, если их несколько и они сменяют друг друга, таким способом передают друг другу информацию об объекте, то есть нашем клиенте? Я еще понаблюдал немного, а затем осторожно, стараясь держаться деревьев, кустов и прочих прикрывающих предметов, подкрался к двери. Это оказалось объявление. В нем сообщалось, что касса закрывается на три дня и приступит к выдаче ссуд в пятницу, восьмого августа.

– Доктор Уотсон? – послышался осторожный шепот.

Я увидел, что из-за угла дома, выставив пол-лица с одним глазом, на меня настороженно уставился наш мистер Уилсон.

– Что вы тут делаете? – также шепотом, но стараясь донести до него недовольство его поведением, спросил я.

– А вы?

– Наблюдаю.

– За кем?

– За всеми. Мы вынуждены учитывать тот факт, что за вами, мистер Уилсон, могут следить. Холмс не сомневается, что дело опасное, а когда такой человек в чем-то уверен…

– А-а! На живца! – догадался он. – Захватывающая у вас работа.

– Мистер Уилсон! – попытался я вразумить его укоризненным тоном. – Согласно нашим инструкциям вы должны сидеть дома, а вместо этого… Вы знаете, что за вами наблюдают?

– Вы только что об этом сказали.

– Да не я! Здесь только что находился очень подозрительный тип.

– Да, я тоже заметил.

– Отлично! А куда он делся?

– Не могу сказать, доктор. Я так перепугался, что шмыгнул за угол.

– Рассказывайте поподробнее, – подбодрил его я. – Вдвоем мы непременно установим истину.

– Ну… – замялся мистер Уилсон. – Я просто стоял и рассматривал свое объявление, поэтому сначала по сторонам не смотрел.

– Вы стояли сейчас здесь? – решил уточнить я, почувствовав приближение неприятной догадки. – Перед дверью?

– Да. Я повесил объявление и смотрел, хорошо ли смотрится.

– Понятно. – Я не без злости поглядел на шляпу мистера Уилсона, благодаря которой был введен в заблуждение.

– А потом я услышал сзади какой-то звук, обернулся и увидел того самого странного человека, про которого вы говорите. Он нырнул вон за то дерево. – Он указал на мой тополь и продолжил взволнованным голосом: – Что ж, выходит, доктор, они обложили меня со всех сторон?

– Выходит, так, – ответил я, отворачивая смущенное лицо. Ни в коем случае нельзя было пускаться в разъяснения, дабы у него не создалось обманчивое ощущение, что, кроме как нам с ним, больше никому ни за кем тут следить не интересно. – Тем более давайте-ка живо внутрь!

– Мой поезд в полдень, – ответил он и, озираясь, решился подойти ко мне.

– Решили все-таки ехать?

– Куда? – удивился он.

– Как куда? – также удивился я в ответ. – В Йорк, конечно!

– А! Нет, никуда я не еду.

– А что за поезд?

– В Йорк.

– Послушайте, мистер Уилсон…

– Это я к тому, доктор, что если бы я поехал в Йорк, то дожидался бы полуденного поезда, то есть имел бы полное право находиться сейчас здесь. Так что если за нами наблюдают, например, из-за того дерева, – он снова выбросил руку в сторону моего укрытия, – то подозрительным им покажется не мое, а ваше присутствие.

– Ладно, – был вынужден уступить я. – Тогда я сейчас тоже куда-нибудь спрячусь и постараюсь все выяснить насчет… м-м-м… того незнакомца.

– Конечно-конечно, не буду вас отвлекать! – замахал он руками, но внезапно замялся, и его следующие слова выдали главную причину тревоги: – Надеюсь, у мистера Холмса все выйдет как надо.

– Не сомневайтесь, у этого человека не бывает ошибок. Он непременно раскроет это дело со всеми его тайнами.

– Я не совсем про то, – поморщился он и почесал голову озадаченно. – Боюсь, как бы он не напортил ничего с энциклопедией.

– Что вы имеете в виду? – оторопел я.

– Как вы думаете, у него получится? Переписывать такую серьезную книгу – это, я вам скажу, только кажется, что просто… Кстати, он не забыл прихватить с собой чернил и бумаги?

– Что вы! Как раз в эти минуты он приступил к букве «Б»!

– А он аккуратно пишет? – Мистер Уилсон наседал уже не на шутку, поглядывая на меня тревожно, но решительно. – Не марает бумагу?

– Послушайте… – попытался я холодно осадить его.

– Кляксы – самое ужасное, – разошелся он, давая мне понять, что не стоит даже пытаться заткнуть ему рот. – Мистер Росс сказал мне, что неряшливости не потерпит. Как хотите, а он должен быть уверен, что я не подсунул ему кого попало, иначе мне моего места не видать.

– Вы объяснились с вашим помощником? – сменил я тему.

– Вы про Сполдинга? Да, он уже уехал в Баттерси. Честно говоря, доктор, мои дела в кассе так печальны, что эта должность в союзе – настоящее спасение для меня. Признаюсь, я уже пожалел, что привлек вас к этому делу. Не дай бог, мистер Холмс обнаружит там что-нибудь нехорошее…

– Будет вам, – попытался я урезонить его. – Вы сами опасались аферы, разве не так?

– Все так. Но я не хочу проблем.

– Если вы все исполните как надо и отправитесь как бы собирать вещи на поезд, на котором как бы уедете в Йорк…

Этот довод, к моему облегчению, подействовал, и мистер Уилсон, торопливо попрощавшись, шмыгнул к себе под вывеску.