Читать книгу Долгая машина - Евгений Морозов - Страница 14

Как много листьев… Прежде и вверху,

шумя с ветвей, нависнув тесной кроной,

внимания они не привлекали,

но вот, упав на землю и гния

прекрасным воспалённым разноцветьем,

они как будто всюду: наступая

на почву, наступаешь и на листья,

которые (и ты про это знаешь)

должны иссохнуть и утратить цвет.

Краса намёков, осень, мать дождей,

в права вступает, долгие итоги

в итоге завершаются, и кратко

звучит как приговор, что быть зиме.

Но снега нет ещё… Я вспоминаю,

смотря на листья, рябь дневной реки,

где от жары спасался, зыбь песка,

в который погружал босые ноги,

хождения средь зелени и сверху

живой непоправимый синий цвет,

какие-то дела и поздравленья,

находки строк, прочитанные книги,

известия о смерти, эпизоды

с людьми, прозренья радости и грусть…

Тебя со мною нет. Я стал глухим

как будто, с отрешённым чёрствым видом,

и хоть давно не чувствую, что бьётся

в моих объятьях тело, даже имя

твоё мне помнить больно, что́ уж – видеть,

но ты всё содрогаешься во мне…

Ну что же… Иногда судьбе угодно

умнее быть, чем нам, чем представленье

о счастье, как бы ни было красиво

оно в твоём построено уме.

Я осень не люблю. Она внушает,

что скоро мёрзнуть и носить одежды

поверх одежд привычных, что природа

опасна, как ни грела бы любовь.

И всё-таки, когда качнёт весна,

потянет воздух свежестью горелой,

вернёшься ты на солнечную Землю

с планеты голых веток и снегов.

Война твоих страстей есть мир в тебе,

и, что бы ни случилось в этом мире,

всё будет цвесть и гнить, как сами листья,

чтоб эти превращенья удали́сь…

Я смысла не ищу. Да и, наверно,

нет смысла всё описывать словами;

я просто вижу правду, и порою

про это всё понятней не сказать.