Читать книгу Золото хищников - Филип Рив - Страница 9

Была среда, а по средам шофер Фрейи всегда возил ее в Храм ледяных богов, чтобы она могла обратиться к ним за советом и руководством. Храм стоял в каких-нибудь десяти метрах от дворца, на том же возвышении недалеко от кормы города. На самом деле не было никакой необходимости вызывать шофера, усаживаться в официального «жука», проезжать это короткое расстояние и снова вылезать из машины, но Фрейя каждый раз добросовестно проделывала всю процедуру. Маркграфине не подобает ходить пешком.

И вот она опять стоит на коленях в храме-холодильнике, озаренная слабым светом свечей, смотрит снизу вверх на прекрасные ледяные статуи Господина и Госпожи и просит их сказать, что ей делать, или хотя бы дать знак, который подтвердил бы, что все, сделанное до сих пор, было правильно. И снова нет ответа: ни чудесного сияния, ни голосов, шепчущих у нее в голове, ни морозных узоров на полу, складывающихся в слова. Только ровный гул двигателей, от которого чуть подрагивают плиты палубы под ее коленями, да зимние сумерки жмутся к окнам. Внимание невольно рассеивается, в голову лезут какие-то нелепые, раздражающие мысли – например, эти постоянные пропажи во дворце. Ее сердило и немножко пугало, что кто-то может заходить в ее покои и брать ее вещи. Она попробовала спросить ледяных богов, кто же вор, но они, конечно, снова промолчали.

Под конец она помолилась за маму и папу. Интересно, каково им сейчас в Стране, не ведающей солнца? После того как они умерли, Фрейя начала понимать, что никогда по-настоящему их не знала – не так, как другие знают своих родителей. За нею всегда присматривали няньки и прислужницы, маму с папой она видела только за обеденным столом и во время торжественных церемоний. Она называла их «ваше сиятельство» и «сэр». Ближе всего друг к другу они бывали в те редкие летние вечера, когда отправлялись на пикник на ледовой барке маркграфини – скромные, без затей семейные вылазки на природу: только Фрейя, мама, папа да человек семьдесят придворных и слуг. Потом пришла чума, и Фрейе не разрешали даже видеться с родителями, а потом они умерли. Слуги положили их на барку, подожгли и спустили горящую барку на лед. Фрейя стояла у окна, смотрела, как дым поднимается к небу, и у нее было такое чувство, словно отца с матерью никогда и не было на свете.

Шофер ждал у дверей храма, расхаживал взад-вперед и рисовал на снегу узоры носком сапога.

– Домой, Смью, – распорядилась она.

Шофер засуетился, откидывая крышку «жука», а Фрейя смотрела вперед, в сторону носовой части, и думала о том, что в последнее время в верхнем городе до жалости мало светится окон. Она вспомнила, как издала манифест с разрешением всем желающим из рабочих машинного квартала занимать пустующие виллы вместо своих тесных квартирок на нижней палубе, но мало кто захотел переехать. Может, им нравятся эти тесные квартирки? Может быть, они чувствуют себя спокойнее в привычной обстановке, так же как и она?

Внизу, у воздушной гавани, среди белых и серых оттенков выделялось ярко-красное пятно.

– Смью? Что там такое? Неужели к нам прибыл дирижабль?

Шофер отвесил поклон:

– Встал на якорь прошлой ночью, ваше сиятельство. Торговое судно под названием «Дженни Ганивер». Их подстрелили воздушные пираты или что-то такое, им необходим ремонт. Так говорит начальник порта Аакиук.

Фрейя вглядывалась в даль, стараясь получше рассмотреть незнакомый корабль. Трудно было что-нибудь разглядеть сквозь снежные вихри, которые ветер поднимал над крышами. Подумать, как странно – после такого долгого перерыва на борту Анкориджа снова расхаживают чужеземцы!

– Почему мне раньше не сказали? – спросила она.

– Как правило, маркграфине не докладывают о прибытии простых торговцев, ваше сиятельство.

– А кто же был на этом корабле? Есть интересные люди?

– Двое молодых пилотов, ваше сиятельство. И еще один человек постарше, их пассажир.

– А-а… – протянула Фрейя, моментально теряя интерес.

Она чуть было не взволновалась на минуту, подумала даже, не пригласить ли гостей во дворец, но, разумеется, маркграфине Анкориджа не подобает якшаться с бродягами-пилотами и с человеком, который не в состоянии завести собственный воздушный корабль.

– Мистер Аакиук называл имена – Нэтсуорти и Шоу, ваше сиятельство, – продолжал Смью, усаживая ее в машину. – Нэтсуорти, Шоу и Пеннироял.

– Пеннироял? Не профессор ли это Нимрод Пеннироял?

– Кажется, так. Да, так, ваше сиятельство.

– Тогда я… Тогда я…

Фрейя не знала, куда кинуться. Поправила шляпку, помотала головой. Традиции, служившие ей путеводной нитью с тех пор, как все остальные умерли, ничего не говорили на тему: «Что Следует Делать В Случае, Если Произойдет Чудо».

– Ах! – прошептала она. – Ах, Смью, я непременно должна с ним встретиться! Поезжай в гавань! Приведи его в зал совета – нет, в большой аудиенц-зал. Поезжай, как только отвезешь меня домой… нет, поезжай сейчас же! Я пойду домой пешком!

И Фрейя снова бросилась в храм, возблагодарить ледяных богов за то, что они послали ей знак, которого она так ждала.

Даже Эстер слыхала об Анкоридже. Несмотря на маленькие размеры, это был один из самых известных ледовых городов. Его название происходило еще из Старой Америки. Группа беженцев успела покинуть тот, первый Анкоридж как раз перед тем, как разразилась Шестидесятиминутная война. Они основали новое поселение на исхлестанном штормами северном острове. Там они пережили чуму, землетрясения, ледниковый период, и наконец, восемьсот лет назад, Великое движение городов пришло к ним на север. Каждому городу пришлось стронуться с насиженного места, иначе его съедали более подвижные поселения. Жители Анкориджа переоборудовали свой родной город и пустились в бесконечные странствия по ледяным просторам.

Город не был хищником. Небольшие челюсти использовались только для сбора попадающихся на пути обломков и для добычи пресноводного льда, необходимого для работы паровых котлов. Обитатели Анкориджа жили торговлей. Они путешествовали по окраинам Ледяных Пустошей, подсоединялись при помощи изящных мостиков-сходней к другим миролюбивым городам и предоставляли им свою рыночную площадь, где собирались археологи и кладоискатели, чтобы продать находки, вырубленные из-подо льда.

Что же Анкоридж делает здесь, за много километров от торговых путей, зачем направляется на север, навстречу наступающей зиме? Эти вопросы не давали Эстер покоя, пока она помогала швартовать «Дженни Ганивер», и продолжали тревожить девушку, когда она проснулась, отдохнувшая, после долгого сна в домике начальника порта. В сизых сумерках, которые здесь сходили за дневной свет, было видно, что белые дома вокруг воздушной гавани покрыты потеками ржавчины, многие окна разбиты и смотрят черными провалами, как пустые глазницы скелетов. Саму гавань, казалось, тоже вот-вот захлестнет волна ржавчины. Резкий, холодный ветер наметал грязные сугробы из снега вперемешку с мусором у стен пустых ангаров, тощая собачонка задрала лапу возле кучи старых сцеплений от вагонов небесного трамвая.

– Такая жалость, такая жалость! – приговаривала миссис Аакиук, жена начальника порта, занимаясь приготовлением завтрака для своих молодых гостей. – Видели бы вы наш милый город в прежние времена! Такие богатства, такое оживленное движение! Да когда я была еще девочкой, дирижабли в гавани частенько выстраивались в очередь штук по двадцать в высоту, дожидаясь, пока освободится место для стоянки. Небесные катера, и яхты, и гоночные шхуны прилетали попытать счастья в Арктической регате, приходили роскошные громадные лайнеры, которые назывались именами древних кинокоролев – «Одри Хепбёрн» и «Гун Ли».

– И что же случилось? – спросил Том.

– Ах, все переменилось, – грустно ответила миссис Аакиук. – Добычи стало мало, и крупные города-хищники вроде Архангельска, которые раньше и смотреть-то на нас не хотели, теперь гоняются за нами при всяком удобном случае.

Ее муж кивнул, разливая по кружкам дымящийся кофе.

– А в этом году случилась чума. Мы приняли на борт несколько кладоискателей-снегоходов, они нашли обломки древнего орбитального оружия, рухнувшего на лед в окрестностях полюса, а оказалось, что эти обломки заражены каким-то ужасным искусственным вирусом, оставшимся от Шестидесятиминутной войны. Ах, да вы не пугайтесь: эти старинные боевые вирусы очень быстро выполняют свою работу, а потом мутируют и превращаются в нечто совершенно безвредное. Но болезнь распространилась по всему городу, словно лесной пожар, и убила сотни людей. Погибли даже старая маркграфиня и ее консорт. Когда все кончилось и карантин был снят, многие уже не видели никакого будущего для Анкориджа. Они поделили между собой имеющиеся дирижабли и отправились строить свою жизнь заново в другие города. Едва ли нас здесь осталось больше пятидесяти человек.

– И все? – изумился Том. – Как может такое небольшое количество людей поддерживать на ходу город такого размера?

– Никак не может, – ответил Аакиук. – По крайней мере, не вечно. Но старый мистер Скабиоз, наш мастер-механик, творит чудеса с помощью автоматизированных систем, хитрых приспособлений олд-тека и тому подобного. С ним мы сможем продержаться достаточно долго.

– Достаточно долго для чего? – подозрительно спросила Эстер. – Куда вы направляетесь?

Улыбка начальника порта мгновенно угасла.

– Этого я не могу вам сказать, мисс Эстер. Кто поручится, что вы не полетите продавать эти сведения Архангельску или еще какому-нибудь хищнику? Не хватало нам еще угодить в засаду на Высоком льду. Доедайте-ка свои гамбургеры, и пойдем посмотрим, не найдется ли у нас запчастей для вашей бедненькой побитой «Дженни Ганивер».

Они доели, и начальник порта повел их через доки в огромный склад, чья изогнутая кровля по форме напоминала кита. Внутри в полумраке громоздились в шатком равновесии отслужившие свой срок двигатели и части гондол вперемешку с запасными деталями, снятыми с дирижаблей, которые отправились на слом, и изогнутыми алюминиевыми стойками от баллонов, похожими на ребра какого-нибудь великана. Под потолком висели пропеллеры всевозможных размеров, тихонько покачиваясь в такт движению города.

– Раньше этот склад принадлежал моему брату, – сказал Аакиук, освещая завалы рухляди электрическим фонариком. – Но он умер во время чумы, так что теперь, наверное, все это мое. Будьте спокойны, я умею чинить практически любые поломки, а делать мне в последнее время все равно нечего.

Они пробирались вслед за начальником порта в ржавой темноте, и вдруг как будто что-то маленькое, тихонько звякнув, шмыгнуло прочь между стеллажами, заваленными всевозможным металлоломом. Эстер, настороженная, как всегда, быстро повернулась в ту сторону, вглядываясь во тьму своим единственным глазом. Ничто не шевелилось. Наверное, среди такого скопища всяческого хлама постоянно падают небольшие предметы? В здании с разболтанными амортизаторами, которые скрипят и дергаются во время движения города по льду? И все-таки Эстер никак не могла избавиться от ощущения, что кто-то за ней наблюдает.

– Двигатели Жёне-Каро, не так ли? – спрашивал тем временем мистер Аакиук.

Ему явно понравился Том. Том всегда всем нравился. Начальник порта очень старался ему помочь, лазил по кучам запчастей и сверялся с записями в большущей заплесневелой амбарной книге.

– Кажется, вот это вам подойдет. Газовые аккумуляторы у вас старой тибетской работы, судя по виду. Что не сможем залатать, я заменю отличными элементами RJ50 от «Ястреба-Мотылька» с Чжань-Шаня. Да, думаю, недели через три ваша «Дженни Ганивер» снова сможет подняться в воздух.

Далеко внизу, в темно-синем мраке, три пары внимательных глаз не отрывались от маленького экрана, рассматривая зернистое изображение Тома, Эстер и начальника порта. Три пары ушей, бледных, как подземные грибы, ловили каждое слово, которое произносили искаженные электроникой голоса, чуть слышным шепотом долетавшие из верхнего мира.

* * *

Когда вернулись в дом начальника порта, миссис Аакиук снарядила Тома и Эстер, вручив им по паре сапог, надевающихся поверх обычной обуви, снегоступы, термобелье, толстые свитера из неочищенной шерсти, варежки, шарфы и куртки с капюшонами. Еще она дала им специальные маски для защиты от мороза, подбитые овечьей шерстью, со слюдяными окошечками для глаз и с фильтром для дыхания. Миссис Аакиук не сказала, откуда у нее все эти вещи, но Эстер заметила на домашнем алтаре несколько фотографий, украшенных траурными ленточками, и догадалась, что их с Томом одели в костюмы умерших детей Аакиуков. Она от души надеялась, что чумные бактерии действительно погибли, как уверял начальник порта. Но маска ей понравилась.

На кухне они увидели профессора Пеннирояла, который сидел у печки, опустив ноги в тазик с горячей водой. Голова у него была перевязана. Он был довольно бледный, но в остальном такой же, как всегда, – шумно прихлебывал из кружки чай, который миссис Аакиук заварила из мха, и радостно приветствовал Эстер и Тома.

– Душевно рад видеть вас живыми и здоровыми! Какие приключения мы с вами пережили, а?! Найдется что включить в мою следующую книгу…

На стене рядом с печью задребезжал латунный телефон. Миссис Аакиук торопливо сняла трубку, внимательно выслушала сообщение, которое передавала ей ее приятельница, миссис Умиак, работавшая на телефонной станции. Лицо миссис Аакиук расплылось в сияющей улыбке, а когда она повесила трубку и обернулась к гостям, то едва могла говорить от волнения.

– Замечательные новости, мои дорогие! Маркграфиня даст вам аудиенцию! Сама маркграфиня! Она пришлет за вами шофера, чтобы он отвез вас в Зимний дворец! Такая честь! Подумать только, вы поедете из моей скромной кухни прямиком в аудиенц-зал маркграфини!