Читать книгу Шкатулка княгини Вадбольской - Галина Тер-Микаэлян - Страница 7

Князь Трубецкой дал своему любимому внебрачному сыну все, что мог – богатство, блестящее образование и… половину своей фамилии – Бецкой. Передать ему имя и титул при жизни княгини было не в его власти, и юный Иван, зная это, никогда не показывал, как задевает его положение бастарда. Собственно говоря, он сильно преувеличивал значение сего деликатного недостатка своей родословной – в те года двери всех крупных и мелких европейских дворов были открыты для многочисленных незаконных отпрысков знатнейших фамилий.

Тем не менее, когда летом 1728 в Цербсте Бецкого представили герцогине Брауншвейг-Люнебургской и ее внучке Иоганне Елизавете, он в силу своей мнительности решил, что неприветливость высокородных дам вызвана словами назвавшего его имя офицера – «господин Бецкой, сын князя Трубецкого». В действительности же холодность на лицах принцесс была лишь маской, ибо как раз в тот момент, когда Бецкой, удостоившийся еле заметного кивка, с поклоном отступил назад, старая герцогиня, продолжая ранее начатую фразу, говорила внучке:

– …. или, например, этот русский дворянин, которого сейчас нам представили. Он молод и весьма недурен собой.

– Ах, бабушка, – сердито возразила ей шестнадцатилетняя невестка князя Ангальт-Цербстского, – я не понимаю, для чего мне осложнять себе жизнь!

– Дитя, поверь моему опыту, это единственный способ вернуть твоего супруга. Я постоянно твержу князю, что он должен вызвать своего кузена сюда или отправить тебя к мужу, но князь все время отделывается шутками.

– Я вовсе не желаю видеть Христиана Августа, бабушка, – чуть не плача взмолилась молодая женщина, – он стар, уродлив, и от него дурно пахнет! После нашей свадьбы я просила Бога послать мне смерть, и в том, что вскорости дела службы призвали моего супруга в Штеттин, я вижу ответ на свои молитвы.

– Дела службы! – вспылила герцогиня. – Я не для того устроила ваш брак и выделила тебе приданое, чтобы Христиан Август тратил его на любовниц и гончих псов! За последние три месяца он, наверное, и позабыл, что у него есть жена.

В ответ Иоганна лишь печально вздохнула – ей с детства внушали, что она обязана испытывать глубокую благодарность к своей бабке. Герцогиня Брауншвейг-Люнебургская вырастила ее как родную дочь и устроила брак с младшим из кузенов князя Ангальт-Цербстского. Партия не особо блестящая для принцессы Гольштейн-Готторпского дома и правнучки датского короля, однако герцогиня заранее обговорила с бездетным князем Ангальт-Цербстским, что сын Иоганны и Христиана Августа будет назначен его официальным наследником. То, что муж Иоганны не торопится выполнить свой долг и дать княжеству наследника, а князь Ангальт-Цербстский смотрит на поведение кузена сквозь пальцы, выводило старуху из себя – а ну как завтра этот вертопрах свернет себе шею или будет убит на дуэли? Приданое, выделенное герцогиней, Ангальт-Цербстские князья не вернут, и Иоганне не удастся вступить в новый брак, придется ей доживать свой век приживалкой при дворе какого-нибудь царственного родственника. Иоганна слышала это от своей бабки каждый день, но, если честно, перспектива стать приживалкой пугала ее гораздо меньше, нежели жизнь с Христианом Августом.

– Но, бабушка, что изменится оттого, что я начну оказывать кому-то особое внимание?

– Я уверена, что герцог немедленно призовет Христиана Августа и заставит его исполнять супружеский долг, – пояснила герцогини, и губы ее искривила саркастическая усмешка, – я обращу внимание князя на то, что в противном случае он рискует получить наследника не от кузена, а…. Ну, ты понимаешь меня.

Иоганна ужаснулась.

– Но, бабушка, а моя репутация? Я ведь буду скомпрометирована! – наивно сказала она.

– О, нет, дорогая, – успокоила ее герцогиня, – я вовсе не советую тебе нарушать супружескую верность, легкий флирт не вредит репутации, это в порядке вещей. Выбери скромного молодого человека, лучше иностранца – выполнив свою миссию, он покинет княжество, и ни у кого не возникнет никаких сомнений в происхождении наследника. Поэтому я и попросила представить нам этого юношу – Бецкого. Побочный сын русского князя, скромен и собой недурен, ты не находишь? Слегка прихрамывает, но по мне это лишь придает ему шарму. Хромота эта оттого, что в юном возрасте он упал с лошади и сломал ногу. От военной карьеры ему пришлось отказаться, однако сопровождать тебя на верховых прогулках он сможет.

– Ах, бабушка, – бросив быстрый взгляд в сторону Бецкого, растерянно проговорила Иоганна, и щеки ее порозовели, – мне право же неловко все это!

Герцогиня слегка смягчилась.

– Дитя, твой муж, конечно, тупое и грубое животное, но не все мужчины таковы. Среди них встречаются интересные собеседники и галантные кавалеры. Господин Бецкой, как я узнала, именно таков. Ну-ну, не смущайся, я вижу, он тебе приглянулся, – обернувшись к Бецкому, старая герцогиня ласково улыбнулась ошеломленному юноше, отечески поманила его к себе рукой, а когда он с растерянным видом приблизился, сказала: – Я слышала, вы получили прекрасное образование, господин Бецкой. Прошу вас растолковать моей внучке отдельные аспекты «Анналов» Тацита. Как матери будущего правителя княжества, ей необходимо представлять себе проблемы, с которыми столкнулось римское общество в год четырёх императоров. Вы ведь не откажете мне в такой просьбе, не так ли?

– Разумеется, ваше высочество, – пробормотал молодой человек, целуя любезно протянутую ему руку, а Иоганна с трудом сдержала улыбку – ей было прекрасно известно, что старая герцогиня никогда не читала Тацита, хотя сумела создать себе славу одной из самых образованных женщин своего времени.

Спустя две недели, лежа в объятиях Бецкого, молодая женщина почти дословно пересказала ему описанный выше разговор и со смехом добавила:

– Как жаль, что бабушке пришлось так долго меня убеждать! Знай я, что твое общество столь приятно, я согласилась бы намного раньше!

– Счастлив был вам угодить, мадам, – шутливо ответил он и зарылся лицом в густые каштановые волосы.

В течение месяца старая герцогиня одобрительно поглядывала на внучку, прогуливавшуюся под руку с Бецким или что-то оживленно с ним обсуждавшую в гостиной, и, указывая на нее князю Ангальт-Цербстскому, твердила:

– Бедняжка Иоганна безумно тоскует по мужу. Не кажется ли вам, ваше высочество, что залогом благополучия княжества было бы скорейшее появление наследника?

– Ну, время еще есть, я пока не собираюсь умирать, герцогиня, – благодушно отмахивался князь, – а пока пусть наша дорогая Иоганна Елизавета готовится к своим будущим материнским обязанностям и изучает Тацита. Гм! Нам еще несказанно повезло, что столь образованный русский дворянин посетил наш двор, вы не находите?

Наконец, то ли не выдержав напора герцогини, то ли решив, что изучение Иоганной Тацита в отсутствие Христиана Альберта несколько затянулось, князь послал кузену в Штеттин письмо с просьбой вспомнить о своих супружеских обязанностях. Однако тот как раз в это время отправился к старшему брату в Йевер поохотиться, поэтому получил письмо с опозданием, а в ответном письме написал, что, лишь окончится охотничий сезон, он немедленно выполнит распоряжение кузена и повелителя. Охотничий сезон тянулся долго, и, в конце концов, князю пришлось немного поторговаться – за примерное исполнение супружеского долга Христиану Альберту обещана была должность губернатора города Штеттина.

Получив в конце октября письмо от князя, Христиан Альберт довольно потер руки и заявил своему брату Людвигу:

– Возвращаюсь к жене.

– Я с тобой, – отвечал тот.

В Цербст они прибыли под вечер, и спешивший стать губернатором Христиан Альберт решил прежде отметить в своем излюбленном кабачке получение новой должности, а потом уже приступить к исполнению супружеского долга. Поскольку Иоганна ничего не знала о возвращении мужа, она в тот вечер, как всегда, в девять часов удалилась в свою спальню. Спустя полчаса туда боковым ходом явился Бецкой – влюбленные встречались уже в течение трех месяцев, и механизм встреч был ими четко отработан. Около полуночи они задремали, держа друг друга в объятиях, но внезапно их пробудил треск распахнувшейся двери – на пороге стоял Христиан Альберт и в недоумении смотрел на обнявшуюся пару.

То ли из-за тусклого освещения, то ли вследствие длительной разлуки, но ни Иоганна, ни ее супруг не узнали друг друга. Высокомерно глядя на явно нетрезвого мужчину, цеплявшегося за притолоку двери, чтобы сохранить равновесие, принцесса Гольштейн-Готторпская села, натягивая на грудь одеяло, и гневно крикнула:

– Вон!

Христиан Альберт с извинениями попятился. Людвиг, который был чуть более трезв, а поэтому счел своим долгом привести захмелевшего брата к дверям супружеской спальни, еще не успел далеко отойти. Увидев, что Христиан Август, пулей вылетев в коридор, стоит и чешет затылок, он вернулся.

– В чем дело?

– Ты…ты куда меня привел, болван? – заплетающимся языком спросил будущий губернатор, пытаясь собрать воедино разбегавшиеся мысли.

– Что значит «куда»? Я же говорил тебе, брат, что не следует смешивать баварское пиво с анжуйским вином.

Пока Людвиг и Христиан Август перепирались, Бецкой натянул на себя одежду и юркнул в боковую дверь, Иоганна, торопливо заперла ее и вновь улеглась в постель. Спустя какое-то время Христиан Альберт, которому брат сумел доказать, что перед ним спальня его жены, вновь встал на пороге.

– Мадам, – сказал он, в конце концов все же узнав жену, – это я.

Иоганна Елизавета тоже припомнила своего супруга.

– Добро пожаловать, мой господин, – вежливо ответила она.

– Мне показалось, мадам, или здесь действительно только что был мужчина? – строго поинтересовался Христиан Альберт.

– Разумеется, вам показалось, мой господин, – улыбнулась принцесса Гольштейн-Готторпская.

На следующий день Бецкому передали от старой герцогини Брауншвейг-Люнебургской благодарность за помощь, оказанную ее внучке принцессе Гольштейн-Готторпской при изучении древнеримских трактатов, и разрешение покинуть Цербст. Вечером он уехал в Париж, унося в душе память о своей возлюбленной. Неизвестно почему, но с тех пор его больше не мучила мысль о своем незаконном происхождении. Когда двадцать лет спустя, похоронив жену, князь Иван Юрьевич Трубецкой предложил сыну взять его фамилию и принять титул, Бецкой отказался. Спустя год князь Иван Юрьевич умер, и с ним прервалась старшая ветвь князей Трубецких.

Что же касается Иоганны Елизаветы, то вскоре после отъезда любовника она отправилась с мужем в Штеттин, где спустя шесть с половиной месяцев, второго мая следующего года, родила дочь Софию Фредерику Августу.

– Вы уверены, что это мое дитя? – с сомнением глядя на крепкую девочку, которая вовсе не выглядела недоношенной, спросил Христиан Альберт у присутствовавшей при родах герцогини Брауншвейг-Люнебургской. – Кто-то мне говорил, что дети, рожденные при таком сроке, не живут.

– Как вы можете сомневаться! – обиженно воскликнула герцогиня. – Бедняжка Иоганна так долго мучилась, производя на свет ваше дитя!

Христиан Альберт пожал плечами – в конце концов, из-за дочери не стоило устраивать скандала, другое дело, если бы родился мальчик.

В середине мая того же года Бецкой вновь посетил Ангальт-Цербстское княжество – теперь уже в качестве кабинет-курьера Коллегии иностранных дел, – но увидеть Иоганну Елизавету, еще не оправившуюся после тяжелых родов, ему не удалось. Они встретились лишь спустя шестнадцать лет – в России, куда Иоганна привезла свою старшую дочь, обрученную с Петром Федоровичем, племянником царствующей императрицы. Встреча на короткое время возродила прежнее чувство, но государыня Елизавета Петровна во избежание сплетен поспешила отослать из России мать жены наследника престола. Прощаясь с Бецким, Иоганна протянула ему руку и негромко уронила:

– Она знает.

Он понял – принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, жена наследника российского престола, знала, кто ее истинный отец.