Читать книгу Почти что Бог - Гаспар Рамбле - Страница 5

Витто – необычная собака. Если угодно, мне хочется в это верить. Он не друг, не член семьи, как случается с домашними животными. Он мой сосед. Не очень чистоплотный и требующий большего внимания, чем ближний человеческой породы. У нас разные дороги, и идем мы по ним параллельно. Не то чтобы я его плохо воспитал, нет. Он довольно дисциплинированный пес. С характером. Чем-то напоминает современного маркиза в белых цилиндре и фраке, подбородок слегка приподнят, будто прогуливается по набережной Монте-Карло.

Щенком Витто частенько злорадствовал надо мной. Когда с утра я приходил с очередной шумной вечеринки и голова жутко раскалывалась, эта сволочь участливо придвигала мне свою миску с водой, а в ней плавали крошки от прошлого обеда. Я бы выпил, ей богу, я не брезгую собственную собаку, но гребаные крошки! Убеждаясь, что водой меня не спасти, Витто с грохотом мчался на кухню и из верхнего ящика стола доставал пакетик, в котором мог бы заваляться аспирин. Вот тогда я, действительно, был ему благодарен. Увы, далекосмотрящая псина совершала все подвиги не просто так! Ему не терпелось выйти на улицу, и не для того, чтобы справить стандартные собачьи дела, а чтобы увидеть пожилую пуделицу с первого этажа. Сотни раз отговаривал его от затеи завести с ней знакомство, искренне боясь, что он наберется блох, а этот кобель и слушать ничего не хотел. На вкус и цвет товарища нет, что ж тут скажешь? Вскоре пудель скончалась в муниципальной больнице от раны, полученной при усыпляющем уколе от бешенства. Витто долго горевал, а теперь, как и его хозяин, плохо поступает с дамами. Видимо, старая любовь не умерла.

В таких ситуациях разумно хвалить деньги. Богатый человек может позволить себе таскать всюду с собой огромного пса. В общественных местах, там, где висит табличка с накрест перечеркнутым животным, срабатывает в качестве входного билета купюра крупного номинала. Витто прекрасно знает, что дорого мне обходится, и ведет себя с достоинством. Нет в его глазах никакой благодарности и преданности, только достоинство и, не будь он собакой, высокомерие, присущее лишь людям.

Вот и сейчас он с достоинством смотрит на меня, сидящего за столом в компании с четырехгранной бутылкой с ярко-зеленой жидкостью внутри. Мой завтрак. С удовольствием съел бы что-нибудь, но Витто не умеет хорошо готовить.

Какое из средств быстрее всего отключает мозг? Жевательная резинка. Засуну ее в рот как закуску к неразбавленному абсенту, сяду напротив старика-«Ремингтона» и напечатаю свою жизнь. Разбужу в себе память и воображение, оплодотворю горькими смешками будущее, которое неотвратимо иссякает. Если скорость моих пальцев при наборе текста доходит до шестидесяти знаков в минуту, то после начала абзаца прошла целая минута будущего. Вы рады? Ведь у вас она прошла бесполезно.

Зачем мне жевать? Я молчу и схожу с ума. Как люди не произносят ни слова годами? Однажды с приятелем, высокачастотным болтуном, я поспорил, что тот не в состоянии промолчать и пятнадцати минут. И как вы полагаете, кто выиграл?

У меня важное дело. Я готов к нему и полон уверенности. Это не упрямо подступающее к горлу чудо, это обыденность жизни. Представим, что вы способны исполнить любое желание постороннего. Держу пари, что вас будет клонить в сторону личных благ? Вы станете выискивать, что бы поиметь от этого. Я бы так и поступил. Волшебные рыбки и лампы практически исчезли в наши времена. Тогда что с них взять? Давайте, поживем в прошлом веке, нет, лучше в десятом. Когда не сжигали еще всяких ведьм и колдунов.

Потрем лампу и продадим. Что? Что-нибудь. Маленькое и незначительное. Вот этот колпачок от чернильной ручки. Почем вы бы его купили? А если я бы сказал, что им пользовался покойный Майкл? Хрен с ним, со знаменитым и распространенным именем. Обычный Майкл, который умер. Это вызывает некое неприятное уважение, у меня такой вид, будто собираю пожертвования на похороны бедняги. Цент? Впечатляет, я подумывал выкинуть эту засохшую штуковину. В Интернете красными буквами напишу, что фамилия обладателя Джексон. Сто евро? Двести? Почти продано! Наглость не знает предела, я предоставлю в доказательство видеофайл: ей писал этот человек! «Друо»? «Кристис»? «Сотбис»? Продано!

Теперь обратить в деньги крупную вещь. Пью кофе, целую кого-то в мокрый нос, ему же нечаянно наступаю на лапу и в припрыжку подбегаю к потенциальному покупателю. И не хвалю ни капельки то, что мы сейчас продадим. Он сам, видя идеально выбритую скулу и светлый в полоску костюм, соглашается, не требуя уступки. Как? Мы маги и предсказатели! Помните, я вас просил это представить?

А за сколько мы толкнем саму лампу?

Воображая из себя то, чем стремитесь являться, в конечном итоге, вы привыкнете, а после это так к вам приклеится, что не отдерете, даже сильно возжелав. Берегитесь! Я захотел быть богом – я им стал. Сам не жалею, но ведь вы изредка тянете руку к телефону, чтобы вызвать «112». Хорошо, что я себя выдумал. Во всяком случае, бога в себе. И это не помешает мне казаться примерным гражданином общества. Надеюсь. Выплюну жвачку и выпью.

Полгода назад один испанский фермер, переезжающий на постоянное место жительства в Мадрид, поближе к дочери, дешево отдал мне чудесную виллу в приморском районе Альмерия. При помощи молдавской бригады рабочих отремонтировал ее, соорудил бассейн и сегодня пустил ее в два раза дороже. Сделка позволила купить крошечный домик на склонах австрийских Альп и оставить чуть больше двухсот тысяч евро карманных денег. Едва ли они успеют растратиться прежде, чем коттедж будет отреставрирован и продан. Щелчок пальцами! Три часа приятной беседы на веранде под рассеянные звуки морских волн! Никакого рабочего графика без выходных и перерывов на обед! Я маг! Надеюсь, вы верите?

Кстати, об Испании. С девушкой по фамилии Санчес или Гонсалес можно познакомиться не только там. Но именно в Барселоне я встретил ее.

Черноволосая, невысокого роста бестия сводила с ума целый день, пока я нежился под тенью молодой пальмы, попивая нагревающуюся от июльской температуры тех краев сангрию. Пот скатывался по вискам, быстрее бы окунуться в хладнокровную воду на пляже. Я не мог отвести от нее взгляд и как пытливый маньяк наблюдал за каждым движением ее попки вблизи моего лежака. Сломленный жарой и жаркостью, ненавидел себя за малодушие. Вдруг вся моя сила исчезла и больше не появится? Я тщетно пытался собраться, вспоминал давнишние приемы и методы воздействия.

Не всегда желание так довольно нами, что обязано тут же претвориться в жизнь. Недаром какой-то мудрец посоветовал бояться желаний, ибо им свойственно исполняться. Вот и я струсил. Испугался не за себя, не за собственную шкуру, а за юное создание, скорее всего, нещадно брошенное, как и все женщины, которых я добивался. Начну признаваться ей в любви, мечтать о совместном будущем и говорить то, что ей нужно услышать – и вот она моя. Я не дам ей ничего, кроме несуществующего электронного адреса, и смоюсь в ближайший бар праздновать несчетную победу над девичьей доверчивостью. Нормальный человек в моем положении рисует картинки более позитивные. Мои же мысли дошли до конца отношений, которым не суждено было сложиться.

Я встал расстроенный и злой, напялил пляжные тапочки, накинул на плечо полотенце, осмотрелся, чтобы ничего не забыть, и двинулся в направлении моря.

– Синьор! – кто-то окрикнул со спины. Я обернулся. Она скромно держала в руках желтоватый листок и улыбалась так, как мне никто в жизни не улыбался. – Вы не заплатили за напитки.

Поводом ли это было для знакомства с ее стороны? Болван, нет, конечно! Ты так торопился избавиться от зарождающейся влюбленности, так берег ее смуглое тело для мужчины, способного подарить ей счастье, что забыл о деньгах! И каким ты в тот момент предстал перед ней дураком!

Я достал из заднего кармана хлопковых шорт взмокший бумажник, отсчитал несколько купюр и попытался извиниться на смешанном или смешном испанском.

Стоит развеселить девушку – готово! Ты сразу становишься в ее глазах симпатичным парнем. Можно приступать к ненавязчивым комплиментам и приглашать ее на вечернее шоу фламенко.

– Да. Моя сестра там выступает. Попрошу ее оставить столик получше. Ее зовут Корнелия Санчес. Я поздно освобожусь, идите. Я присоединюсь.

Вот так мне стала известна ее фамилия. Достаточно знать лишь то, что я не покинул ее на следующее утро. Не было секса? Нет, был. Я разрешил ей поверить в то, что она, несмотря на ее врожденную хромоту, как и ее сестра, могла бы участвовать в любом танцевальном шоу. Ее бы спасла улыбка. В конце концов, история иногда запечатлевала неполноценных в такой же мере танцовщиц. Я все еще был влюблен в нее сильнее, чем мог себе позволить, когда… встретил саму нежность и не влюбился в нее еще сильнее! И вообще, весьма удобненько получается! Ты уже второй день пишешь о новых интрижках, а к главному так и не приступил. Тебе важно понять события твоей жизни. К чему эти люди в твоем нескромном теле?

Я выпил рюмку абсента и продолжил.

Мне исполнилось двадцать пять. Мое взросление, если оно и закончилось, прекратилось именно тогда. Я попал в лабиринт, выбираясь из которого, состарился. Это не тайна и не мистика. Цепь чьих-то кукловодческих манипуляций взрастила во мне и мага, и предсказателя, и почти что Бога.

Ты забыл про меня. Заткнись!

Я до сих пор восхищаюсь этими людьми, хотя и испытываю бесконечную неприязнь к ним. Тошно все вспоминать.

Я начал писать «дурацкое» письмо и прокололся.

Однажды девочка из моего класса угадала меня по этому слову. В те времена блуждала по школе мода на злые отмщения. Я позвонил одной задавале и голосом, неопределенного пола, известил о том, что ей надлежит заплатить нешуточный налог за аренду автомобиля. Почему-то представился священником и произнес: «Дочь моя, твои дурацкие выходки тебя погубят!». Погубило слово «дурацкие», когда она пересказывала эту фразу на собрании класса. Та девочка тихонько засмеялась. Меня она, конечно, не раскрыла: мы были приятелями, пока не переспали.

Плевать на случаи таких искренних заблуждений, если кто-то, как олень, заявляет, что «хорошо меня знает». Меня плохо знает сам Карлик. Что говорить о других? Разве я веду себя так, чтобы меня узнали? Нет. Я притворяюсь, и это состояние знать можно. Но никогда то, что я есть на самом деле. Даже дочитав это откровение до последней страницы, никто не сойдется в однозначном мнении обо мне.

Я на минутку отбил у себя охоту продолжать письмо.

«Каждый в своей жизни в любовном послании использовал фразу „Я, скорее всего, не отправлю письма“ или подобные. Стоп. Это же не любовное письмо. Или придется сказать себе правду? Пошло. Как же пошло звучит любое упоминание о любви, если по-настоящему не влюблен. Хочется сморкнуться в бумажку…»

Сколько, интересно, полагается переписывать это дерьмо, чтобы удовлетвориться?

В чем труднее всего признаться? В том, что обосрался. В прямом смысле. Я не один такой, да? Когда-то и вы нечаянно или в связи с расстройством кишечника валяли в штаны. Пренеприятнейшее ощущение. Гадкое. И скольким людям вы об этом осмелились рассказать? Незачем? Мы сплошь и рядом выкладываем на окружающих стократно более ненужную информацию. А здесь такое! Сами-то вы отчетливо помните, как все произошло. В какой-то степени это важная новость. Разного рода унижения, сообщенные посторонним, сильнее прочих слов раскрывают человека, показывают доверие вам и оголяют душу. Так почему же об этом так непросто говорить?

В любви же открыться легко. Я часто признаюсь. Мне все равно, а женщинам приятно. Нет никакого обмана. На момент произнесения я честен в своих чувствах, и кто знает, пройдут ли они спустя часы или десятилетия.

«Все-таки отослал письмо, если ты его читаешь. Мы мало знакомы, и это повод послать меня. Я продолжаю писать, значит, верю в обратное. Не каждый мазохизирует любовью к „посланиям“. Пусть, мне будет полезно. Иногда пощечина твердым девичьим отказом приносит больше эмоций, чем согласие. Хорошо, когда меня так сильно ударяют по крыльям. Зачем они мне? Я не ангел. На днях я увидел Семирамиду…» И превратился в Бога. Я всегда при новой встрече в него превращаюсь, впиваясь в силу, которую дает мне влюбленность.

Не то, чтобы я совсем перестал интересоваться женщинами или не искал мимолетного свидания. Случайно. В établissement de bains4. Случайность в том, что в парной рядом со мной сидел не волосатый дядька с красным лицом, а исключительно симпатичная особа. Как в сказке, понимаете? Из клубов пара передо мной явилась она. Если пляж – самое пригодное место для выбора, потому что нет обширной преграды, то баня обнажает еще и то настоящее, что обычно скрывает косметика.

«Мы, по-своему, засмущались. И кульминацией смущения стала мысль, что я не смогу без нее прожить ни минуты. Ее райская правильность подточила мой характер и вынудила стать лучше, не притворно лучше, а всерьез измениться. Впервые за долгие годы растерялся, будто никогда не умел говорить. Поцелуй прошел нервно, дыхание еле прорывалось через горло, ему мешал поток впечатлений…»

Она лежала полумертвая от наслаждения, жертва, привязанная шарфом к кованому изголовью кровати в номере отеля. Я только что кончил ей в глотку. Кокаин, алкоголь и тысячи листочков нового счастья.

Утром был кофе и все такое…

Вот это уже лишнее! Ты и дальше собираешься перечислять свои «подвиги»? На двух страничках вы с «Ремингтоном» успели похвастать несчастными девицами, погруженными однажды в твое общество. Сколько стран и городов ты объездил? Везде ли есть та, навеки запомнившаяся?

Да, несчастны они были. До моего появления. Я же подарил им возможность на мгновение задуматься о том, что они необходимы. После меня они сразу же оказывались замужем или находили заботливых любовников. Моя задача – слегка изменить их, заставить поверить в себя. Увидеть то, что перед глазами. Пусть многих пугает размер или форма той или иной части тела, но в удивительном цветении слабого пола это и есть прекрасно. Чудо происходит, едва раскрывается внутренняя красота. Они хронически недооценивают собственное совершенство и забывают о природной гармонии. Та, у которой, по-вашему, слишком большой нос – непревзойденна в постели, а если на нем найдете горбинку, сексуальной похоти этой лисицы нет предела. Невеликая грудь возмещается ее владелицами другими прелестями, а широкие бедра выдают любительницу позы сзади. Я вижу женщин восхитительными, сияющими, захватывающими. И как, предполагаете, они реагируют? Они не могут сдерживаться и предстают перед ним восхитительными, сияющими и захватывающими. Они благодарят за утреннюю улыбку новой порцией удовольствия. Они погружают в красоту, и за это я люблю их, каждую без исключения. От этого иногда страшно.

Разве правда не в том, что главный твой жизненный страх – твой la bitte5^*, заспиртованный в банке с надписью «Рекордное число половых актов»?

Сегодня ты требуешь от меня правды. Факт в том, что я разучился отличать одно от другого. С детских лет я захлебывался фантазиями, обрисовывал наиболее яркие друзьям, как если бы это было на самом деле.

В детстве приходилось врать. Сейчас вы осуждающе на меня посмотрите, и вот уже откроете рот, чтобы попробовать объяснить, что это плохо, как тут же я вас перебью: неужели вы думали, ребенок с легкостью бы сказал сверстникам «моя мать – проститутка»? Начиная со всякого рода анкет, где с домашним адресом сочинялось и место работы родителей. Тогда зазорным считалось не иметь отца. Поэтому мой папаша, отважный и, между прочим, принципиальный, от школы к школе был то капитаном, то летчиком, то покойным Армстронгом, фамилию его нам не разрешили взять секретные службы США, ибо герою негоже заводить внебрачных детей.

К нам наведывались в гости коллеги Жизель. Я изредка с ними встречался и боялся их меньше без грима и спецодежды. И сам бегал на излюбленный проститутками бульвар очередного города, чтобы те передали матери ключи или сообщение звонившего. Я дружил с некоторыми, но стоило им заговорить, как все вновь приобретали получеловеческие облики.

Как я мог втолковать мальчишкам из класса, что ко мне нельзя, ведь анальный секс, который, вполне вероятно, они увидят, едва переступив порог, вреден не только возможным выпадением прямой кишки в женской старости, но и испорченной психикой десятилетних детей? Я растворялся в историях о самодельных воздушных шарах из путешествий по Южной Америке, об охоте на антилоп в пятилетнем возрасте, о силе взора, поднимающего предметы, и прочей чепухе, чтобы заполнить свои реплики на предложения, связанные с посещением моего дома. Когда заканчивался дождь, я, как барон Карл, утверждал, что тучи разошлись потому, что я надел легкие туфли, непригодные для хождения по лужам. Меня с упоением слушали из-за ситуации, разыгрываемой постоянно при поступлении в новое учебное заведение. Утром на вторые, максимум третьи сутки моего пребывания среди незнакомых детей я, привлекая к себе внимание разными способами, обещал, что заход солнца в тот день случится ровно, к примеру, в семнадцать сорок четыре. Ребята терпеливо становились вокруг и следили за горизонтом. Я оказывался прав. Это позволяло высказывать все без сомнений – мне верят. Никто и не догадывался о существовании календаря с обозначенным в нем временем восходов и заходов. Я так привык произносить откровенную выдумку внушающей интонацией и твердым голосом, при этом смотря собеседнику прямо в глаза, что сейчас убеждать людей выходит у меня не хуже, чем в детстве.

Каким же умным считали меня, щеголявшего словечками вроде «Грэфенберг», «фемидом» и «сквирт»! Порой заводишь разговор с какой-нибудь замужней дамой, и выясняется, что она не кончает с супругом. Бедный, не имеет понятия, где находится волшебный бугорок, от которого любая, при умелом подходе, сойдет с ума. Я же обладал этой информацией, подтвержденной на практике, годам к восьми. Ох, уж и досталось тете Флорет, когда Жизель застукала меня с ней за оральным исканием клитора! Она наглядно продемонстрировала орган, созданный исключительно для удовольствия! Я ощупывал языком все восемь тысяч нервных окончаний и завидовал, что на члене их вдвое меньше!

Ссылаясь на традиции стран, которые посетил, я изобретал нелепые праздники, чтобы весело проводить выходные или вовсе не являться в школу. Одиннадцатого сентября мы отмечали Энктутаташ6: разожгли костер из веток эвкалипта, скакали вокруг него, изображая национальные танцы, ели лепешки, пили колу и загадывали желания. Симпатичной девочке я «по секрету» сказал, что загадал поцелуй с ней, она покраснела и подставила губы. Так я впервые узнал, что женщины любят ушами, если запихивать в них комплименты.

Теперь не могу вспомнить, что было по-настоящему, а что я придумал. Нет, отдельные происшествия доказываются, в частности, шрамами. Удивительно, как человек старательно не забывает все, что касается травм. Вот на левой ладони, на мягкой подушечке, отходящей от большого пальца, заметна округлая, давно излеченная ссадина – упал. Противоречиво: нет никаких ассоциаций, куда и как. На лице на днях с испугом обнаружил недлинный след – едва определить, откуда он. Интересно, от душевных переживаний, правда, остаются рубцы на сердце или это только метафора?

Гадко представлять собственные органы в виде окровавленных шматков мяса. Ты про la bitte? Типун тебе на язык! Зато приятно чувствовать, что каждый из них нормально функционирует!

Я еще не так долго находился в уединении, чтобы разучиться говорить. Скорее всего, это и не возможно. Заперев себя в панцире, болтаешь, так, сам с собой.

Умирают ли улитки, потеряв «домик»? Я на днях видел одну. Показалось, что это именно улитка. Без дома. Улитка-клошар7. Захотелось так подумать, из-за плохой осведомленности об этого вида моллюсках. Она ползала по дверному косяку в надежде забраться в мой дом, мне же было не до гостей, я разворачивал ее в обратном направлении. От прикосновений она съеживалась будто по привычке, через мгновение продолжала идти. Докурив, захлопнул перед ее усами дверь и лег спать. Размышлял о том, что я подонок и надо бы потесниться. Не стала бы, в самом деле, малютка меня выгонять? Если бы лишился дома, я бы выжил. Построил себе новый, купил бы его или отнял у бестолочей. Что умеет она? Отрастет ли новая раковина?

Я хочу, чтобы ко мне приехал кто-нибудь в гости. Веселый и свободный. Так, чтобы в любой момент можно было захлопнуть дверь перед усом и не быть за это в ответе, не терзаться, как с улиткой. Я напоил бы чаем или вином, и мы бы громко спорили о всяком важном, злились, не уступая, а потом бы играли до рассвета в кости.

И рыжеволосая Chance8^* улыбалась бы тайком в перерывах, маня в даль кругосветных метаний ямками на щеках и скромным, вызывающим легкое волнение внизу живота взглядом. Восхищенный ее умом и небывалой внутренней силой, ушел бы спать в надежде, что она однажды окажется в моих руках. Вдруг она придет, якобы выяснить вопрос, замятый в потоке разговоров, а я поцелую ее, и с тех пор мне будет везти.

Разве не счастье? Быть молодым и иметь всегда и всего чуть больше, чем нужно?

Я владею миром. Собственным миром, который сам для себя и вокруг себя создал. Разве я не бог?

По моим подсчетам Жак должен был уже освободиться из тюрьмы. Он отсидел там полтора года. В письмах из Френ9^** ничего утешительного я не обнаружил: крысы, несмотря на то, что здание отремонтировали; облупившаяся краска стен, точнее, ее ногтями отковыривают сами заключенные. Как в тюрьмах стригут ногти? Понятно, как едят и моются – это частенько демонстрируют нам в фильмах. Видели, как страдают униженные, а отвратительные типы роскошничают. А ногти? Правилами не разрешается хранить в камере острые предметы. Им что еженедельно выдают ножницы? Или, может, заставляют отгрызать нарастающие части? Надо спросить у Жака, когда его увижу.

Жак – еще тот прохвост! Но я ему бесконечно благодарен. Он взял всю вину на себя! И поэтому я сейчас в идеально вольном состоянии, а он там. Хотя, конечно, мне повезло!

Мы познакомились с ним в баре в конце девяностых. Он пьяный в углу заведения окружен тремя дамами весьма сомнительной внешности. Сам Жак – красавец, отлично ладит с женщинами, умеет им понравиться, и они без ума от него. Он же, чаще всего, без ума от их кошелька. В меру. У него есть определенная сумма, предназначенная для трат на очередную жертву, чтобы затем та непременно оплатила его гардероб, отдых или, если повезет, новенький автомобиль. В его гараже три зверя: мустанг, ягуар, кайман; есть еще гадюка и паучок. Гараж находится не где-нибудь, а под Вандомской площадью, ведь он обычно останавливается в «Ритц».

Если б все было так, поворот судьбы не кренил бы годы в сторону ада. Жак – неудачник в любовных делах. И в баре его окружали бандиты. Им он проиграл такое количество денег, что я был вынужден обратиться с письменной заявкой в банк. Знакомы мы с ним со времен юности, потому я не мог бросить его в той ситуации. Ему не везет в отношениях с девушками. Это его ноша. Мне постоянно его из-за этого жалко. Но в одном мой дружок настоящий ас.

Он дышит махинациями. Способен проворачивать и мелкие, схожие с карманными кражами, делишки, и требующие длительной подготовки маневры. Пока их было два. Вы же не возомнили себе, что я тут буду выкладывать всю информацию? Вдруг кто-то из вас окажется парижским легавым, и тогда у вас найдутся основания, чтобы навек запрятать Жака за решетку.

Он аферист высшей пробы. Даже из тюрьмы он умудряется зарабатывать миллионы. Однажды и мне пришлось в этом участвовать. Наверное, моя совесть грязна, как у самого черта, но дружба – вещь святая. Особенно, если речь идет о трехстах тысячах евро в качестве оплаты пустяка.

Мне позвонили на рассвете. Всю предыдущую ночь я промучился в предчувствии чего-то. Знаете, как бывает? Изнутри распирает поток эмоций, такой мощной силы, что не можешь удержаться на месте, и если ничего в тот момент не делаешь, то пускаешься безостановочно из угла в угол. Все нормальные люди спят и смиренно видят телесны, мне же удалось утихомирить подсознание лишь к утру, когда я ненадолго сомкнул глаза. Я давно привык к этому ощущению. Поначалу его опасался. Думал, что это относится к многочисленным приятелям, с которыми что-то стряслось, а вихрь неприятностей, преодолевая километры, оповещает. Тогда еще я не мог ее читать. Проходил день, затем неделя, а плохих новостей так и не поступало. Постепенно научился распознавать, произойдет хорошее либо плохое. Универсального приема нет, но я всегда был готов к будущим событиям. Если в преддверии я на вершине горы – меня ждало чудо. Если в водоеме – очередное дно, и в него с минуты на минуту раздастся чей-то стук. Подсказки появлялись часто и заметно помогали в жизни. Иногда просто подготовиться.

В ту ночь я ждал Эвереста. Отпустив мысли вон из головы, наконец, уснул. Тут же по известному закону подлости раздался телефонный звонок. Голос в трубке предложил за определенную плату поработать таксистом. Отказался – такие, как я, не работают! К тому же закрались подозрения, едва был оглашен размер гонорара. С чего бы кому-то платить огромные деньги водителю-однодневке? Я помнил о предчувствии и колебался. Прозвучало имя Жака, я согласился.

В недоумении прилег на софу и закурил. Мне не сообщили деталей: когда я должен, кого и куда отвезти. Главное, у меня не было транспорта. Не буду врать, тогда я мало озаботился этим. Сил совсем не осталось от проведенной без сна ночи, а убежденность, что все разрешится так, как «должно быть», ни на секунду не покидала.

Чем больше человек расслаблено предвкушает подарки судьбы, тем больше он их получает. И, как ни странно звучит, это действует.

У известного миллиардера и по совместительству коллекционера антиквариата Пино10 стащили из-под носа несколько картин: «Голубь с горохом» Пикассо, «Пастораль» Матисса, «Женщина с веером» Модильяни, «Натюрморт с подсвечником» Леже и «Оливковое дерево» Брака. Газетные передовицы пестрели в глазах голодного до зрелищ народа заголовками «Ограбление века». Преступник сбил замок, блокирующий вход в залы, разбил витрину и спокойно извлек картины. Естественно, сигнализация не сработала.

В тюрьме любые сведения распространяются по траектории полета мухи. И вот один недоумок хвастался, что его босс, для конспирации «месье Икс», давно об этом помышлял. Тут в историю вступила находчивость Жака. Через надзирателей-взяточников, а их во французском заключении хватает, он раздобыл мобильный телефон и связался с месье Икс. Затем Жак организовал аренду особняка мадам Бетанкур11 в Нейи-сюр-Сен12, пока та была с молоденьким жигало на Сейшелах, пригрозив ей наличием материалов по делу Саркози. У месье Икс не было ни единого сертификата и паспорта, подтверждающего право владения украденными предметами искусства, и Жак посоветовал ему действовать согласно договоренности. Низкие игры со старухой Бетанкур заканчиваются плохо, а хорошие высоко ценятся. Сама она присутствовать не сможет, придет ее поверенный, и если картины окажутся подлинными, то плата будет не уменьшаемой торгом суммой в семьсот пятьдесят миллионов евро. В официальных источниках полотна оценивали в полмиллиарда. Стоимость была сильно занижена, поэтому, когда Икс услышал о гигантском вознаграждении, и думать больше ни о чем не мог, кроме как о том, куда пристроить деньги незаметно для властей. В то время как беднягу разрывали соображения насчет японского или швейцарского банков, Жак позвонил Бернару Арно13, который после эпизода с «Гуччи» находился в непримиримой войне с обиженным нашим месье Икс Франсуа Пино. Арно без возражений согласился заработать немного денег в отмщение Пино.

Схема проста. В назначенный день я в униформе и на бронированном грузовике, взятых напрокат у знакомой директрисы отделения государственной инкассации, подъехал по адресу, продиктованному тем же голосом, представлявшим Жака. В автомобиль погрузили товар месье Икс и его самого. Приехали в особняк на авеню Шарля де Голля14, занесли картины в просторную комнату на втором этаже, где нас встретил консультант по произведениям искусства, бывший работник Лувра. Он попросил покинуть его, чтобы мы не мешали тщательно провести экспертизу. Пока мы беспокойно пили наш кофе внизу, он через черный ход носил контейнеры с картинами обратно в грузовик, а после заявил месье Икс, что привезенное – барахло и не имеет никакой ценности. Он в ярости: в полицию не обратишься – сам вор, а авторитет мадам Бетанкур – помеха прибегнуть к варварским методам. Я вновь сел за руль и поехал напрямик к Пино, от которого успел уже принять деньги злостный Арно. Таким образом, четверо, Жак, я, «консультант» и Бернар Арно, получали каждый по своей доле. Не знаю, какая у кого была сумма, а обещанные триста тысяч долларов я обнаружил в том же грузовике. Полиция, в лице, конечно, Пино, публично обещала нашедшему украденное миллион долларов. Мы совершили добро и вовсе не противозаконное: злодей наказан и спасен, ведь имя его не раскрылось. Кстати, Арно и Пино вновь стали партнерами, что на их языке означает друзьями. Мы же прибавили денег на карманные расходы.

Вот такой он, Жак!

И о каком одиночестве может идти речь, если в подворотнях наших замыслов скрываются неподдающиеся обработке коварные намерения судьбы. Я, конечно, блефовал, заявив в предисловии к читателю, что запер себя на десять дней в квартире. В конце концов, я как минимум два раза в сутки выгуливаю собаку. Остальное время целенаправленно собирался просиживать дома. Иногда, разумеется, требуется некоторым людям для достижения мнимой гармонии одиночество. Я же его не терплю, и всеми силами желал гостей, раз они немедленно позвонили в дверь.

Это был Жак.

– Дружище! Рад тебя видеть! Сколько прошло уже?

– С какого момента?

– Фу! Ну и вонь! Тебе не потрудились выдать чистые носки?

– Кулинар-самоучка, готов помочь тебе в приготовлении классной яичницы!

Жак, не церемонясь, прошел на кухню и схватил со стола шоколадный кекс. Жуя, крикнул:

– Помнишь ту цыпу из булочной? Я встретил ее там! Она была моим лекарем!

– Ты болен?

– Как всегда, друг мой, сердечно болен! Она лечила меня генитально!

– Прими душ, от тебя разит хуже, чем от Витто!

– Эта псина еще жива? Здоровяк, вот ты где спрятался от дяди Жака!

Собака насторожилась и слегка зарычала.

– Понял. В другой раз. Гаспар, я поживу у тебя несколько дней?

Так и закончилось мое одиночество. Благо, Жак никогда не был приставуч, поэтому удавалось в перерывах между болтовней писать.

Он вышел из ванной и громко заорал:

– Я познакомился с девушкой! Спросил ее на автобусной станции «Мне в порт, а вам? Ах, вам в аэропорт!».

– Так и будешь вопить на всю квартиру? Иди сюда, я налил нам по стаканчику!

– Пустяк. Нет, я ее не забуду. Такой взгляд! Глаза! Они облучили. Смертельно. Мне ничего не нужно, кроме второго шанса оказаться с ней рядом, быть может, наедине, и признаться. Признаться пораженным в самое отдаленное место, куда давно никого не пускал ум. Приблизиться хоть на шажок к роскоши ее красоты. Я зол и мне безразличны упреки окружающих, а ты упрекнешь. Она, так сказать, не в твоем вкусе.

– Вкусы и мода изменчивы. Увидев ее, человечество вновь исправит каноны.

– Магнит или колдовской шар! Затмение, наваждение! Аппетит крокодила – увидеть ее. Смотреть. Смотреть, как на море: долго, недвижимо. Лишь бы тень не замерла в ожидании. Как тепло от малейшего штриха. Как тепло от нее. Как же ее найти?

– Ты, немой дубина, не спросил ее имени?

– Я даже не знал, куда улетит ее самолет. Думал, в высоте она помашет рукой городу и мне. И все. Открываю глаза – идет. «Я перепутала час рейса. Пойду пить кофе. Составьте компанию». Не улетай. Не исчезай. Возьми меня за руку, и победим наши страхи. Завоюем весь мир. С тобой. Кажется, я влюбился. «Кажется, вы влюбились». Да. «Прекрасно». Прекрасно, что ты со мной, милая. Просто молчи. Заветно молчание. Расскажешь по пути. По пути нашей жизни. Представляю… «Представитесь?». Конечно, я – Великий Жак. В общем, она возвращается через три дня. Дал ей твой адрес, другого-то у меня нет. Теперь важно ее здесь дождаться. Ты же не против, дружище? Выпьем?

Я хлопал глазами и наблюдал, как он опрокинул в себя виски и встал.

– Жак…

– Хм… Так обычно начинаются серьезные беседы. Мне нужно отлить! Ты подождешь?

– Я скажу «нет», а ты на самом интересном обоссышь штаны?

– Ладно, я сейчас. Подлей-ка мне, а то не захочу тебя слушать!

– Краснощекая жопа, вали и выверни наизнанку мочевой пузырь. Хочу выговориться. Буду скулить как сука!

– У венценосного яйцетряса что-то случилось? – орал Жак из туалета. – Ты не лопнешь от нетерпения, если я еще и посру?

– Можешь еще там и поесть, только не забудь вымыть рот! Ненавижу, когда у людей изо рта воняет говном!

Он вернулся.

– Так что, ты не возражаешь? Я останусь?

– Три дня?

– Три дня.

– Нет.

– Как же я все-таки тебя обожаю! Давай обнимемся, дружище!

– Отстань! Ты слушаешь, или дать тебе в морду?

– Да! Валяй! Твой друг Жак тебе поможет!

– Я познакомился с двумя девушками, кузинами.

Я вычистил карманы плаща. Знаете, туда часто попадает всякая всячина. У меня же они всегда набиты смятыми купюрами и монетками разного достоинства. Среди них есть чек от месье Поппинса на двести пятьдесят евро. Я ржал, услышав фамилию. Спросил, не родственник ли он знаменитой Мэри. Парень, видимо, уже давно привык к однообразности шутки. За что деньги, не помню, но приятно удивился.

Я запихнул плащ в стиральную машину, налил рюмку водки и радостно выдохнул. Мне не удается провести день с пользой, а сегодня будет целый чистый плащ. Если зададут вопрос, чем я занимался, отвечу: «Стирал».

В прачечной за углом работает превосходной чистоты девушка. Страшно даже смотреть на нее, боюсь взглядом лишить ее девственности. Она милая, больше ничем не примечательная. Двухсот пятидесяти евро вполне хватит на то, чтобы подарить ей фантастический вечер. Я достал из ящика стола стопку визиток, отыскал номер прачечной.

– Здравствуйте, вас беспокоит ваш постоянный клиент. У вас есть минутка?

Ее звонкий голос трудно спутать с другим:

– Простите?

– Не пугайтесь. Всего-навсего спрошу, какая у вас мечта. Вас, кажется, зовут Николь? Что это означает? «Победа» на древнегреческом. Какое хорошее имя. Оно вам идет. Меня зовут Гаспар. Имечко финикийское, в переводе «учитель, мастер». Я мастер числа «шесть». Вам это о чем-нибудь говорит? Успех, доверие окружающих. С таким именем можно было бы стать известным политиком или лучше полководцем. Предводителем воинов в золоченых доспехах любви! Мой взгляд на жизнь, какой он у меня скользкий, позволяет нести в массы истину. Истина – любовь. Я вас люблю. Я достигаю всех целей! Все у моих ног! Вы слышите? Продолжим. Многие люди и не задумываются о том, что ни о чем не задумываются. Это-то и есть самое страшное. Никакие тайны, ни скрытые, ни поверхностные, им не нужны. Мы рождены для проникновения в сущность. В первую очередь, понять себя, следом откроются все двери. С детства я жаждал особенности. Не славы, не денег, нет. Особенности. Физической и духовной. Скажем, уметь летать. Пока я этого не могу, но стремлюсь. Мое богатство не в чемодане, оно в моем мозге. Приглашаю потратить со мной двести пятьдесят евро. Найдем путь, тот путь, по которому рука об руку будем идти вечно. Обеспечу вас всем необходимым, хотите? Есть идея! Пойдемте в парк. На одном из аттракционов складывается впечатление, что вы и вправду летите. Заодно и обо мне у вас сложится впечатление. Слишком самоуверен? Увлечен? Алло?

– Месье Гаспар, так, кажется, вас зовут. Мне нет дела до вас и ваших идей. Я занята, и если была бы свободна, не стала отвечать ни на один из глупых вопросов. Спасибо за справку о чудесном имени Николь. Я – Валери. Извините. Всего доброго.

И разъединилась. Я посмотрел в зеркало. Оттуда на меня глядел глупыми глазами круглый дурак, и, когда осознал, что дурак-то я, зазвонил телефон.

– Месье Рамбле, прачечная «Менье». Ваше пальто? Вы про него забыли? Вы за ним не приходите уже вторую неделю. У вас все в порядке?

Несколько секунд боялся пошевелиться. Я не нарочно оставлял пальто. Потерял квитанцию, поэтому не вспомнил, что относил его в прачечную. Тем более, не возможно было предположить, что она позвонит сама. Я ничего не ответил и бросил трубку.