Читать книгу Через стекло от осколков - Геннадий Чепеленко - Страница 14

В карандаше – утро:

в оплавленных водах зари

включались в тумане мутном

вверх окна и вниз этажи,

меняя фасады зданий,

небесный кроя пустырь

но свет не теплел с окраин

ни по этажам, ни внутри.

Калькой поверх рисунка

был от случайной искры,

и – проявлялся от звуков

утренней в нем листвы,

в новых оттенках краски

сквозь решето тишины

через намеки, кратких

таинственных слов Тажи*,

как на вощенной бумаге,

теряющей запись всего,

слышать по каплям влаги

к кому они сквозь решето,

увидеть как падают здания,

как дождь возникая в семь,

плавил от света сознание

меня оставаляя ни с чем

стекла тускнея от влаги

с трудом протирали глаза:

я видел глазами бродяги

в воде как дрожит бирюза

как в монотонной картине

движенье оконных зеркал

а утром, в туманной тине

шаг влево и новый провал

и, где посеревшие стены,

вниз окна и вверх этажи,

створки потухшей сцены

и между оттенков стяжки

и струны дождей от ветра

о – не наступившем дне,

по памяти копии детства:

на солнечной

                         к ним стороне

а на перепутьях вокзала

вне дорисовках рукой

тень моя кисти Шагала

над не бирюзовой рекой,

где приближение к тайне

с вечера, ночью, с утра:

я слышу как тикает таймер,

журчит и молчит береста.

Вижу оттенки в картине

в сюжетах на сто ветров,

как я вовлечен в паутине

в подтексты

                        сгорающих слов

и жду неизвестный поезд,

меняющий стрелки, пути

и – утро, затеявшим поиск

меня на пороге пурги,

когда неизвестно, куда же

небо плывет и – ведут

ветра на потухшем форсаже

в рваном на память бреду

и, почему – на вокзале,

прощальный на вылет, полет,

когда в полутемном зале

сознания снижен порог

и сквозь окно напротив

в огнях не ярки этажи,

но слышу как капли крови

лицо, согревая, свежи.

И продолженье метаний

мое наяву и – с листвой:

от хрупких, тающих зданий

вспышки сознанья искрой.

Меня вспоминали окна,

спиралью сжимая виток

сознанья и трескались стекла,

и вдребезги ночи кусок,

когда неизвестно откуда

птица влетела на свет:

и – перекошеным утро,

и с перьями красный снег,

когда через прутья ограды

глаза запорошил не снег,

а волны от легких фрегатов,

белый папирус Зюйд-Вест:

в холодную, серую слякоть

потухшего видеть стекла.

я плыл из созвездия рака

от – утреннего сквозняка

и – возвращался в осень,

но холод не жог глаза:

я видел созвездий осыпь

и желтую в белом озимь

взъерошенную в снегах,

как мой полупьяный остров

не уплывал – в темноту,

как парус от дома остов,

оставив щемящий воздух,

держать мою тень на лету,

когда еще ветер сносен

и – был на него рефлекс,

я сны пропускал в восемь,

зная, что осень в шесть

теряла меня от бессилия:

кругами, с дуги другой

я был неспособен осилить

в окно обвал ветряной,

и свет не сходил, не таял

как все в преисподне дня,

я видел в нем осень в мае,

как снег веселил поля.

все в искаженной виде

а на сетчатке вверх дном.

Как же неправ Овидий,

описывая дурдом

а я защелкнут на двери,

от скуки считать этажи,

слушать пьяные бредни,

шатаясь, ловя виражи.

видеть: вестью откуда

птица влетела на свет

поглядеть как посуда

в дребезгах ловит снег,

какие на память осколки,

с чем недопитый стакан,

отрывки газет, перетолки

сквозь битые

                        линзы стекла

и не наяву, по приметам,

когда свет в моем окне

и бабье с гуслями лето

тускнело, меняясь в игре

и желтым пятном птица

в – не акварельной охре,

в мозаиках астры и лица

вдыхают рассвет на реке.

И брызг и огней осыпь

входила, ломая мой сон,

а я – подбирал шопот

молчать и ни слова ртом,

когда еще утро свежим

и утро не сушит глаза,

а поздняя осень реже

в дожди,

                 незаметна в слезах.